– Хуб асти**, Хафизулла-муалим? – приветствовал учителя Фархади
– Все нормально, Мустафа. Он тебя не увидел?
– Нет, учитель. Как вы мне и сказали – я спокойно ехал, чтобы мушавер Сергей ничего не заподозрил.
– Вот и хорошо. Какие новости ты принес мне?
– Товарищ полковник, он ушел.
Мушавер недобро посмотрел на здоровенного детину, которому два дня подбирали армейскую афганскую форму. Ну не было в афганской армии и таких вот здоровяков!
– Что?!
– Простите… командор Али-Бек …
– Вот так. Теперь докладывай.
– Он нашел машину. Покрутился на улице и пошел обратно.
– Он вас не заметил?
– Никак нет.
Полковник, тоже одетый как афганец – но не как пуштун, а как партийный активист, подозрительно прищурился
– Точно нет?
– Точно… господин командор. Мы за ним через НСПУ*** наблюдали. С крыши.
– Смотрите… Иди на крышу, продолжай наблюдение. Увидишь что необычное – докладывай. Возможно – он тут не один.
– Есть!
Вернувшись в комнату, 'командор Али-бек' нашел 'муаллима Хафизуллу' в крайне взвинченном состоянии – он ходил из угла в угол как попавший в ловушку зверь. 'Командор Али-бек' знал это, если Амин перед подчиненными, перед преданными ему сторонниками держал имидж человека спокойного и рассудительного, то наедине он был тем кем и был. Энергичная и деятельная натура его не давала ему самому покоя.
– Почему мы не начинаем? – этот вопрос он задавал каждый раз, когда видел командора**** и задал его сейчас снова
– Надо ли вам это, Хафизулла-муаллим? – ответил командор – поймет ли вас партия, если вы начнете первым?
– Партия пойдет за мной! Кто сделал для партии больше чем я? Улик против банды больше чем достаточно.
Бандой Амин называл 'группу четырех', сейчас скрывающуюся в посольстве Чехословакии. Уже снятые с должностей они все еще были опасны. Преданных им офицеров на всякий случай тоже арестовали – но всех ли? Амин как никто другой в афганском руководстве знал, что такое афганская армия. Когда они победили– многие офицеры только после этого узнали, что они были в одной и той же партии. Он сам создавал систему партячеек в армии, которая по степени секретности не уступала ячейкам террористических организаций. Слишком много в последнее время произошло всего, слишком много расколов слишком много расколов слишком много разных соблазнов. Слишком!
А ведь еще не все парчамисты в армии вычищены. И это при том, что офицерский состав больше вступал в Парчам, где командовал предатель Кармаль, сын генерала. Для них своей партией был именно Парчам, не Хальк.
В Афганистане нее было армии. Армия была инструментом политической, а не вооруженной борьбы.
– Подумайте сами, Хафизулла-муаллим – все равно Тараки сделает ход. Он остался один и понимает это. Он должен что-то предпринять. Упредить мы успеем, учитывая количество источников информации во дворце Арк. Еще несколько дней – и все закончится.
– А этот мушавер? Почему он следит за нами?
– Это наше дело. Мы ним разберемся.
– Это не только ваше дело! Он следит за мной, не за вами! Возможно он знает, что произошло тогда!
– Если бы он это знал – он бы не следил за вами. Он просто передал бы эти пленки куда следует. И тогда вас бы просто здесь не было. Мы разберемся…
Москва
Академия Генерального штаба
08 сентября 1979 года
Собрались в Академии – чем сильнее раскручивался маховик операции Молот, чем ближе были цели первого этапа – тем больше нервничал первый заместитель министра обороны генерал армии Сергей Леонидович Соколов. Казалось бы – все идет по плану. Рухнул, развалился как карточный домик решим шахиншаха в Иране. Все считали что это невозможно, нет, не в этой жизни – но это случилось. Чудовищные столкновения с полицией, САВАК, жандармерией, закончились десятками, даже сотнями тысяч погибших – и крахом режима. Никто, даже американцы не знали тогда, что шахиншах смертельно болен, рак подгрызает его изнутри, лишает воли к сопротивлению. К зиме 1979 года шахиншах не выдержал – и покинул Тегеран.
