Если вы соблаговолите подождать немного, пока я схожу за ней…
Лилиан кивнула и осталась дожидаться, облокотившись о прилавок. Ей стало любопытно. Неттл исчез за занавеской, прикрывающей ход в соседнюю комнату. Там хранились многочисленные папки с прописями, громоздились шкафы, забитые вытяжками, настойками, дистиллятами. На самой верхней полке покоились завернутые в льняную ткань старинные галльские и греческие фолианты, посвященные парфюмерному искусству. Хороший парфюмер — это всегда немного алхимик, немного художник и немного волшебник.
Взобравшись на деревянную лесенку, Неттл достал с полки сосновый ящичек… И вот ящичек оказался на прилавке.
Сестры Боумен с любопытством следили, как пальцы Неттла откинули крошечные медные петельки. Внутри оказался флакончик, запечатанный восковой печатью. Эти капельки почти бесцветной жидкости стоили целого состояния, ведь более ценного вещества Неттл не получил за всю свою жизнь.
Сорвав печать, он капнул драгоценную жидкость на платок и подал его Лилиан. Она сделала вдох. Почти невесомый аромат, легкий и нежный, он вдруг набрал силу, сменился неожиданно чувственным. И вот уже первое дуновение унеслось прочь, оставив на память дразнящий сладковатый привкус.
Лилиан изумленно смотрела на парфюмера поверх носового платка.
— Что это?
— Редкая орхидея. Она пахнет лишь ночью, — ответил Неттл. — У нее снежно-белые лепестки, куда более нежные, чем у жасмина. Цветок нельзя нагревать, он слишком хрупкий.
— И как же извлечь ароматическое вещество? Холодный анфлераж? — деловито предположила Лилиан, имея в виду метод извлечения драгоценного эфирного масла.
— Вы правы. Цветочные лепестки вымачивают в жире, пока он не вберет в себя эфирный компонент. Потом жир обрабатывают спиртовым растворителем, чтобы извлечь чистое вещество.
Девушка еще раз вдохнула изысканный запах.
— И как же называется эта орхидея?
— Царица ночи.
Дейзи восхищенно хихикнула.
— Похоже на название одного из тех романов, что матушка запрещала нам читать.
— Я бы посоветовал использовать каплю этого вещества в вашем заказе вместо лаванды, — предложил Неттл. — Может быть, будет стоить дороже, но, по-моему, нижняя нота получится просто восхитительной, особенно если вы хотите взять амбру в качестве закрепляющего ингредиента.
— Насколько дороже? — поинтересовалась Лилиан.
Неттл назвал цифру, и ее глаза округлились от удивления.
— Боже правый, это дороже, чем на вес золота! Жестом фокусника Неттл поднес флакончик к свету.
Жидкость засверкала и заискрилась, как бриллиант.
— Боюсь, настоящее волшебство не может стоить дешево. Лилиан рассмеялась, не сводя зачарованного взгляда с флакончика.
— Настоящее волшебство, — фыркнула она.
— Да, это вещество может сотворить чудо, — настаивал Неттл, улыбаясь. — К тому же я добавлю в духи особый секретный ингредиент, который усилит эффект.
Конечно, Лилиан ему не поверила, но была так заинтригована, что договорилась о повторном визите в магазин. Лилиан оплатила заказ, а также съеденные сестрой леденцы. Девушки вышли на улицу. Одного взгляда на лицо Дейзи было достаточно, чтобы понять: у бедняжки голова пошла кругом от этих разговоров о волшебных духах, секретных ингредиентах. Она и без того отличалась живым воображением, а тут…
— Лилиан, а ты дашь мне подушиться этими волшебными духами?
— Я ведь всегда делюсь с тобой, разве нет? — Нет.
Лилиан застонала Показное соперничество, а иногда и мелкая ссора случались между ними, но на самом деле сестры были верными союзницами и близкими подругами. Не многие из тех, с кем сводила судьба Лилиан, любили ее. За исключением, конечно, Дейзи. Сестра была готова обожать и грязную бродячую собаку, и самых ужасных детей, и какую-нибудь никчемную вещь, которую следовало бы починить или просто выбросить…
И все-таки они были совершенно разными. Дейзи — идеалистка, мечтательница, с живым, переменчивым характером. В ней прекрасно уживались причудливое детское воображение и трезвая расчетливость. О себе Лилиан могла бы сказать так: остра на язычок, готова противостоять всему миру, довольно циничная, исключительно преданная маленькому кружку друзей, особенно «желтофиолям» (так называли себя ее знакомые девушки, весь прошлый сезон тоскливо подпиравшие стены на балах и вечеринках в одиночестве). Дейзи и Лилиан, а также их подруги Аннабел Пейтон и Эванджелина Дженнер поклялись, что будут помогать друг другу в поисках мужа. Их усилия не пропали даром, ведь всего два месяца назад Аннабел счастливо сочеталась браком с мистером Саймоном Хантом. Следующей на очереди была сама Лилиан, однако четкого плана действий у девушек пока не было. Кого они хотят поймать? И как именно следует действовать, чтобы привлечь добычу?
— Конечно, я дам тебе попробовать мои духи, — сказала Лилиан, — хотя одному Богу известно, чего ты от них ждешь.
— Разумеется, что в меня безумно влюбится прекрасный герцог, — ответила Дейзи.
— А ты много видела молодых и красивых герцогов? — насмешливо спросила Лилиан. — По большей части это зануды преклонного возраста, а еще у них такое выражение лица, словно они проглотили лимон.
Коротко рассмеявшись, Дейзи обняла сестру за талию.
— Нужный нам джентльмен где-то рядом, — заявила она, — и мы его обязательно найдем.
Лилиан насмешливо спросила:
— Откуда такая уверенность?
— Нам поможет волшебство, — лукаво улыбнулась Дейзи.
Глава 1
— Боумены приехали, — объявила леди Оливия Шоу, стоя на пороге кабинета.
Ее старший брат сидел за письменным столом, заваленным кипами бухгалтерских книг. День катился к закату. Золотой свет солнца лился сквозь высокие прямоугольные окна цветного стекла.
Маркус, лорд Уэстклиф, с недовольной гримасой оторвал взгляд от бумаг, и его темные брови почти сошлись над кофейно-черными глазами. Он пробормотал:
— Ну, сейчас начнется! Ливия рассмеялась:
— Полагаю, ты имеешь в виду дочек? В любом случае они забавнее, чем твои цифры.
Маркус быстро ответил:
— Ничего подобного.
Посадив огромную кляксу на безупречно выписанной линии цифр, он с отвращением посмотрел на зажатое в пальцах перо.
— Еще две дурно воспитанные девицы, с которыми мне нужно знакомиться. Особенно старшая!
— Они ведь американки, не так ли? — заметила Ливия. — Вряд ли стоит ожидать, что они знакомы со всеми тонкостями наших бесконечных светских ритуалов.
— Я еще могу простить им незнание тонкостей, — перебил ее Маркус. — Я не из тех, кто с ужасом подмечает, под каким углом оттопырен мизинец мисс Боумен, когда она держит чашку чая. Я возражаю против тех ее выходок, что считаются предосудительными в любом уголке цивилизованного мира.
«Выходки, — подумала Ливия. — Вот это уже интересно!» Она вошла в кабинет. Эта комната напоминала Ливии об умершем отце, и поэтому она ее недолюбливала.
Она болезненно воспринимала любое напоминание о восьмом графе Уэстклифе. Их отец был жестоким и черствым. Каждый раз, когда отец входил в комнату, ей казалось, что она начинает задыхаться от нехватки воздуха. Граф разочаровался во всех и во всем в своей жизни. Из трех его отпрысков только Маркус в какой-то степени отвечал высоким требованиям отца, потому что Маркус никогда не жаловался. Не жаловался даже тогда, когда его несправедливо наказывали.
Сестры Ливия и Алина относились к старшему брату с благоговением. Брат постоянно стремился к совершенству, получал самые высокие оценки в школе, бил всевозможные рекорды во многих видах спорта и относился к себе с исключительной строгостью. Маркус был способен укротить необъезженную лошадь, станцевать кадриль, прочитать лекцию по математике, перевязать рану или починить колесо кареты. Впрочем, ни один из его талантов граф так и не удосужился похвалить.
Ливия поняла, что отец стремился вытравить из характера единственного сына любое проявление мягкости. Одно время даже казалось, что ему это удалось. Однако пять лет назад, после смерти графа, вдруг оказалось, что Маркус — совсем не тот человек, каким был вынужден казаться. К радости Ливии и Алины, у брата всегда находилось время поговорить с ними. Какими бы незначительными ни казались их беды, Маркус всегда был готов прийти на помощь, а ведь сочувствие, понимание и любовь просто вытравлялись из него каленым железом.
И все же надо заметить, что Маркус отличался некоторой властностью, манипулируя даже теми, кого любит. Он просто вынуждал поступать так, как ему казалось правильным. Если бы Ливия стала сейчас перечислять все недостатки характера брата, она непременно упомянула бы еще об одном досадном свойстве — его непоколебимой вере в собственную непогрешимость. С улыбкой глядя на любимого брата, Ливия недоумевала, почему так обожает его, ведь он внешне — вылитый отец. У Маркуса были те же грубоватые черты лица: широкий лоб, крупный тонкогубый рот, широковатый нос, упрямый подбородок. Красивым его явно не назовешь, скорее — вызывающим, хотя, как ни странно, брат привлекал немало женских взглядов. Живые темные глаза Маркуса часто заволакивала насмешливая дымка, и улыбка была чудесная, неожиданная, поразительно белоснежная.
Откинувшись на спинку кресла, Маркус наблюдал за приближающейся сестрой.
