пассе. Высокий, звонкий звук разлился в воздухе, достаточно громкий, чтобы все существа, состоявшие из плоти и крови, задрожали и зажали уши ладонями. Перевоплощённые маги раскололись на куски.
На Большем Леднике колдунов, которых поймала и поработила Ираклия, было ещё сложнее найти, нежели ледяных демонов. Объятая яростью, Ираклия запела голосом, в котором было неистовство снежной бури, и распростёрла вперёд руку.
Бледно-голубое пламя вырвалось из её пальцев и ударил лича в грудь. Луч должен был заморозить его на месте, но маг только небрежно встряхнул плечами, демонстрируя всю тщетность попыток жрицы. Она прокричала слова заклятия, пальцами создавая в воздухе сияющие знаки. В пространстве возник яркий неровный разлом, обрушивший искусственную лавину на неупокоенного. Но лич лишь поднял руку, и поток снега, словно разрезанный ножом посередине, так и не коснулся волшебника.
Ираклия тихо воззвала к силе своей крепости. Донжон замка начал подниматься, отделяясь от остова и приобретая нечёткие очертания колоссальной человекоподобной фигуры. Большинство из находившихся рядом со своей госпожой упали на землю, пытаясь удержаться, но несколько-таки в с воплями полетело вниз.
Ираклия послала гигантского защитника на лича. Необъятные кулаки чудовища с размаху ударили о поверхность Ледника, сотрясая всё вокруг, — они должны были стереть костлявого волшебница в порошок. Затем жрица Ледяной Девы остановила великана — нужно было убедиться в результате. Но на первый взгляд среди расколотого льда никто не лежал.
— Я собираюсь показаться, — прошептал спокойный баритон со странным акцентом. — Когда я это сделаю, прикажите вашему голему поднять меня.
Ираклия в замешательстве обернулась. Возле неё никого не было, и, судя по поведению слуг, никто больше этого голоса не слышал.
— Я не хотел драться, — продолжил шёпот, — но это был выбор гелугонов — несдержанные хамы, не находите? Я вынужден был защищаться, и после этого все пошло не так. Я понимаю, что подобный инцидент не может быть просто так исчерпан — всё же, на происходящее смотрят слуги. Любой другой исход может поколебать ваш авторитет. Так что победа ваша — можете взять меня в плен, без убийства, и тогда мы поговорим. Идёт?
Жрица колебалась. Его снисхождение раздражало, но с другой стороны, его самоуверенность имела под собой основания, и с практической позиции было бы мудро побыстрее закончить этот спектакль. Кроме того, Ираклия хотела знать, кто он такой и что ему надо.
Таким образом, она уведет его в замок — её храм, священную землю, где она сильнее. А там, если жрицу его слова не заинтересуют, то она просто уничтожит лича.
— Покажись, — прошептала она. Ираклия приказала великану разжать пальцы правой руки. Лич появился у гигантской ноги. Королева велела голему поднять мага.
— Я сдаюсь, — сказал живой мертвец, — и молю о милосердии.
Чужак был полностью во власти Ираклии, и искушение приказать великану сжать руку и раздавить лича в прах было велико. Но у жрицы было неприятное чувство, что маг предусмотрел такой вариант перед тем, как сдаться.
— Сначала мы поговорим, — сказала она. — Как только я пойму, чего ты хочешь и что тебе нужно, я поступлю с тобой так, как ты того заслуживаешь.
Ей не понадобилось много времени, чтобы отобрать у мага посох, сотворить цепи изо льда, связать руки и ноги, вернуть донжон на его законное место и проводить узника на крышу самой высокой башни, где они смогут поговорить без лишних глаз. Неживой маг спокойно все это терпел, но как только стражи ушли, он чуть тряхнул руками, и ледяные оковы разбились.
— Трудностей было больше, чем я ожидал, — сказал маг. — Но я уверен, что когда мы закончим этот разговор, то оба поймём, что он того стоил. Я слышал, что вас величают «Ледяной Королевой», поэтому считаю, что я должен обращаться к вам не иначе, как Ваше Величество.
— А кто ты? — спросила она, стараясь оставаться бесстрастной. Вблизи его иссушенная, отваливающаяся кожа и легкий запах тлена вызывали омерзение, даже тревогу. Жрица могла бы служить одной из так называемых сил тьмы, могла бы сама поднимать нежить при необходимости, но и, как большинство живых, Ираклия испытывала отвращение к подобным созданиям.
— Саммастер, — сказал он. — Первосвященник Культа Дракона.
Она нахмурилась.
— Саммастер уже несколько столетий как мёртв.
Большая часть плоти на его лице сгнила, оставались лишь иссохшие, крошащиеся полоски кожи. Казалось невозможным, чтобы на таком лице могли проявиться какие-либо чувства, но Ираклии показалось, что ухмылка мага стала шире.
— Ну, очевидно, это так, — сказал лич. — Но если вам знакомо моё имя и моя история, то вы должны понимать, что смерть не могла помешать мне выполнять мою священную миссию.
Ираклия понимала, что верит ему, и если легенда была правдивой, Саммастер на самом деле умер для того, чтобы после восстать из мёртвых. И несомненно, магическая сила пришельца была лишним подтверждением. На мгновение она подумала, не сделала ли ошибку, согласилась разговаривать с ним без охраны, но потом отогнала эти мысли. Её собственная магия и покровительство Ориль защитят её даже от такой угрозы.
— Какие у тебя дела в моём королевстве? — спросила Ираклия.
— Я объясню. До этого я упоминал свою работу. Вы понимаете ее цель?
— Говорят, что ты со своим Культом хотите превратить драконов в личей, чтобы они завоевали Фаэрун и вечно правили им. Воистину безумная мечта, которую так и не удалось воплотить.
Он уставился на неё пустыми, безжизненными глазами.
— Я видел будущее, Величество. Оно примет ту форму, которую я предсказал. Причём, быстрее, чем вы думаете. Мы стоим на самом пороге.
— Я понимаю, почему ты так думаешь, — сказала Ираклия. — У меня свои способы сбора новостей из дальних земель, и я знаю, что ты со своими приспешниками решил использовать безумие драконов в своих целях. Надеясь создать полчища драколичей, вы убеждаете цветных драконов стать нежитью, аргументируя это тем, что они смогут избежать бешенства навсегда. Некоторые из них идут у вас на поводу, и вы спешите трансформировать их, пока те, потеряв рассудок, не успели убить вас. Без сомнения, этот план, как и все предыдущие, провалится. Каким-то образом, паладины, Арфисты, золотые драконы и иже с ними выяснили о твоих намерениях. Раз за разом они находят и уничтожают тайные укрытия твоих последователей.
— Не все.
— Но достаточное количество, я полагаю. В любом случае, безумие скоро должно закончиться. Тогда большинству цветных незачем будет становиться нежитью. Я вообще удивлена, что они и сейчас на это клюнули. В былые времена они воспринимали безумие как неотъемлемую часть их бытия.
— Без сомнения, Величество, вы не понимаете всей грандиозности грядущих перемен в мире, а я не могу Вас просветить. Но я готов пойти на сделку с Вами.
— Какую сделку?
— Вы насмехались над моими поражениями, но ваш жизненный путь не был таким уж ровным. О, он начался достаточно-таки благоприятно: ребёнок из Халруаа…
— Откуда ты знаешь?
— Как и вы, Величество, я стараюсь знать обо всём. Ребёнок из Халруаа открывает в себе любовь к холоду в тех местах, где холода фактически и не бывает. Она чувствует — и преклоняется — перед сущностью, что живёт среди холодных потоков и леденящего ветра.
В голосе Саммастера послышались горькие нотки, словно он вспоминал что-то подобное из своей жизни, но то, что привело к его падению.
— Девочка сбегает в горы, чтобы жить на самых вершинах, но и там недостаточно холодно для неё. Итак, следуя призыву Ориль, она идет на север из одного конца Фаэруна в другой. Путешествие занимает больше времени, чем длится жизнь, но покровительство Ледяной Девы сохраняет ее юность словно замороженный цветок. Очевидно, богиня выбрала девочку для какой-то жизненно важной цели.
Когда девочка — точнее, уже не девочка, а трёхсотлетняя женщина, всё ещё живая и привлекательная — становится могущественной жрицей, открывается замысел Ориль. Наша героиня
