польза.
— Несомненно. Но теперь, если его тайные планы не будут раскрыты зайдут слишком далеко, чтобы кто-либо смог воспрепятствовать претворению их в жизнь… Позволь, я продолжу свой рассказ. Я решил найти и исследовать скрытое логово волшебника. Для этого мне пришлось заключить союз с разношёрстным сбродом, который и я, и ты обычно уничтожаем. Жрец Латандера. Певчий дракон. Охотники на драконов. Они тоже решили сражаться с Саммастером, и, ведомый своей ненавистью; я подумал, что это было всё, что имело значение.
Воин с раскромсанным животом издал пронзительный вопль. Раздражённый этим звуком, Зетриндор расплющил его ударом хвоста, и земля содрогнулась.
— Ты говоришь так, будто твоё отношение изменилось.
— Я ненавижу Саммастера, — сказал Бриммстоун. — Но события напомнили мне, что в этом мире он не единственный объект моей ненависти, как и то, что месть — не не все. Не имеет значения, как много раз я помогал своим жалким союзникам, недостойным даже произносить моё имя и вызывающим лишь презрение. И теперь их собственная глупость положила конец пользе, которую они ещё могли бы принести. На самом деле, она сделала их лишней помехой.
— Тем временем число драколичей неуклонно увеличивается, пока безумные драконы ввергают мир в пучины хаоса, — продолжил серый дракон, — таким образом, создавая плацдарм для завоевания вами Фаэруна. Теперь я понимаю, что не могу это остановить. Ничто уже не может. Лучшим из всего, на что я могу рассчитывать, стало бы высокое положение в новом Фаэруне.
Зетриндор шевельнул крыльями.
— Ты не драколич.
— И воцарится именно их власть, не беря в расчёт условия соглашения со Саммастером, и мы снова возвращаемся к вопросу о том, кто же действительно будет принимать решения.
— Что ж, я полагаю, если ты докажешь свою полезность, то сможешь занять высокий пост при дворе короля или даже править своим собственным небольшим владением.
Бримстоун производил впечатление слишком хитрого и честолюбивого, чтобы доверять ему такой пост. В конце концов, почему бы не притвориться готовым пойти на уступку и выяснить, что взамен мог бы предложить вампир?
— Спасибо, Верховный Лорд, это всё, чего я хочу. Я упомянул, что моих бесполезных спутников постигло несчастье. По сути, их затруднительное положение является результатом соглашения Ираклии с Саммастером. В обмен на твои услуги она пообещала убить любого, кто находится на Великом Леднике. Это была уловка волшебника, чтобы держать своих врагов подальше от руин, которые он обнаружил, — место, расположенное где-то в горах Новуларонд.
Зетриндор приподнял голову.
— Саммастер недооценил Ираклию, если думал, что она будет следовать условиям соглашения, не попытавшись выяснить, что же такого в этих чужаках.
— Это верно. Но, как ты правильно заметил, он безумен, а безумцы — не важно, сколь они умны — неизбежно совершают ошибки. Во всяком случае, вместо того, чтобы убивать моих союзников, Ираклия пленила их и допросила. Довольно скоро они сломались и раскрыли то, что знали, и теперь сама Королева ищет скрытое убежище Саммастера в надежде подчинить себе всю силу.
Как ты можешь догадаться, я не хочу, чтобы она завладела ей. Эта сила нужна драконам, чтобы в грядущем будущем гарантировать своё превосходство. Но я знаю свои возможности. У меня не хватит сил, чтобы противостоять высшей жрице Аурил, гелугонам и ледяным великанам в одиночку. Но драколич во главе белых драконов может сделать это.
Зетриндор нахмурился, обдумывая всё услышанное.
У него хватало мудрости не воспринимать всё, что сказал Бримстоун, за чистую монету. Угроза столь мощной магии, что могла подчинить всех драколичей, была, по меньшей мере, слишком фантастичной, чтобы быть правдой. Но рассказанное о Саммастере и Ираклии подтверждало его догадки: это объясняло, почему лич заставлял его служить владычице малонаселённой пустоши, и почему Снежная Королева посчитала целесообразным прогнать всех до единого драконов с Ледника.
Если в Новуларонде и есть средоточие некой мистической силы, то Зетриндор желал её заполучить. Но не для всех драконов, а лишь для одного змея: самого Зетриндора.
Правда, его армии временно придётся обойтись без своего командира и остальных драконов. Однако вряд ли войско попадёт в какую-нибудь серьёзную переделку: закрепились в Соссале они довольно-таки прочно. Так как змеи тундры не умеют летать, с его солдатами даже останется несколько драконов, способных отпугнуть обнаглевшего противника.
— Хорошо, — сказал драколич. — Мы отправимся в Новуларонд. Но я предупреждаю тебя: если путешествие окажется стоящим, тебя ждёт награда, а если нет, то я уничтожу тебя.
— Достаточно справедливо. Как скоро мы сможем отправиться? Ты должен понять, я могу путешествовать только по ночам.
Скрипя зубами, дрожа всем телом, Рэрун поднял огромный булыжник над своей головой. Со стороны зрителей раздавались и вопли ликования, и негодования: всё зависело от того, кто на что поставил. Тэган, пришедший слишком поздно и не успевший сделать ставку, просто стоял и восторгался происходящим. Можно было ожидать подобного от великана-Дорна, но то, что коренастый дварф проявил такую недюжинную силу, выглядело настоящим чудом.
Похититель Снега швырнул камень в сторону — тот глухо ударился о ледяную стену.
Победители из числа как людей, так и великанов, поздравляли его, пожимали руку, хлопали по массивным плечам, а потом настала пора получить призы: янтарные бисерины и раковины цвета слоновой кости, выигранные у проигравших.
Стоявшая на тропе чуть выше Ираклия, одетая в облегающее тонкое платье, дала команду строиться. Воины с ворчанием поднялись на ноги, закинули мешки за плечи, и колонна двинулась вверх по склону, по скользкой дороге.
Как и Дживексу, который, сверкая разноцветной чешуей, гонялся тут и там за насекомыми, отлично чувствовавшими себя даже в таком неприветливом месте, как Новуларонд, — Тэгану не было нужды идти пешком. К его удивлению, Королева разрешила авариэлю использовать крылья, понимая, что попытайся крылатый эльф сбежать, пострадал бы не только он, но и его спутники.
Ночной Ветер распростёр свои крылья и заметил, что от доброжелательности Рэруна не осталось и следа: румянощёкий белобородый дварф мрачно нахмурился.
Тэган догадывался, в чём была проблема. Он сложил крылья и подошёл к охотнику ближе, чтобы можно было побеседовать с глазу на глаз по мере подъёма. В теории, путники были «почётными гостями» Ираклии, но даже при этом, с самого начала путешествия их тюремщики могли бы порвать отказаться от этой затеи из-за страха возможного заговора чужеземцев.
Поэтому заключённые втирались в доверие к подчинённым Ираклии, чтобы снять с себя всякие подозрения. Кара развлекала их песнями, шутками и историями. Дживекс создавал потрясающие иллюзии. Павел прибегал к помощи молитв для создания еды и лечения болезней. Дорн, Уилл и Рэрун занимались разведкой местности и пути, добычей пропитания или исполняли трюки перед своими спутниками, на которые те делали ставки.
Но ничего из этого не могло изменить отношения к ним наводящих ужас гелугонов или молчаливых, бесстрастных ледяных волшебников. Но, в конце концов, хотя бы варвары и великаны ослабили бдительность.
Но, к сожалению, недостаточно для того, чтобы заключённым вернули их оружие. Уилл попытался исправить этот недостаток, своровав нечто, чего их тюремщики вряд ли хватятся… К примеру, один из ледяных великанов захватил с собой запасной наконечник для своего массивного копья. Тэган носил заострённый с двух сторон кусок железа, способный сгодиться, на худой конец, как кинжал, за голенищем ботинка.
— Я знаю, каково тебе, — пробормотал он.
