мопедах расстояние в двадцать три километра по извилистым дорогам, да еще под дождем. И последний отрезок пути — по тропе вдоль озера — был не из легких. Каждый чувствовал, как давит на плечи усталость, и желанный отдых после долгого дня в поезде и на горных дорогах не мог не радовать.
— Как ты думаешь, мы сможем здесь поплавать? — спросила Мартина Мишеля.
— Надеюсь, Мартина. Я даже захватил маску и трубку чтобы нырять. Душа в доме нет, так что купание просто необходимо, правда?
— Вы не находите, что мы уже побывали под душем по дороге? Да еще под каким! — ухмыльнулся Артур.
— А уж этот дождевик — самая настоящая парная! — жалобно подхватил Даниель.
Все знали, что на доставшейся в наследство родителям Мишеля старой ферме придется обойтись без привычных удобств. Но рядом было озеро— это снимало часть проблем. А летом, в хорошую погоду — было начало июля — легче смириться со спартанскими условиями. Друзья собирались проводить много времени на воздухе, устраивать дальние прогулки в горы, купаться в озере— разумеется, чередуя это приятное времяпрепровождение с работами по ремонту дома.
Артур, работавший механиком в гараже, решил провести на ферме свой отпуск. Остальные трое учились в коллеже. Мартину Девиль после каникул в Англии и последовавшего затем путешествия в Испанию Мишель и Даниель считали как бы своей сестрой. Родители молодых людей тоже дружили и никогда не упускали случая собраться вместе.
Мишель дал сигнал трогаться. Они пересекли плотину — это было довольно простое сооружение из бетона, без турбины, снабженное только подъемными затворами, которые позволяли в случае необходимости спустить воду из водохранилища, образованного горной речкой Гамб.
За плотиной снова начиналась тропа. Теперь она шла вдоль берега озера — берег здесь был каменистый и довольно крутой; над маленькими бухточками зубцами вздымались скалы.
— Здорово! — заметил Мишель. — Можно будет понырять, как с вышки.
Пройдя метров сто, друзья увидели наконец весь дом целиком и остановились, чтобы разглядеть его. В вечернем сумраке старая ферма, казалось, хранила какую-то тайну.
— Ничего хибарка! — одобрительно кивнул Артур. — Только я думал, что на этих горных фермах хлев примыкает к кухне, чтобы было теплее…
— Так делали раньше, — ответил Мишель. — Но, по-моему, дядя Антоним вообще не держал скотины.
Дом был двухэтажный. На первом этаже во двор выходили дверь и два окна; над ними возвышалась терраса с балконом. Расположенные внакрой доски, давно не крашенные, напоминали цветом старое потемневшее серебро.
Дом стоял на полянке среди густой травы и кустов и на этом фоне выглядел еще привлекательнее.
Подойдя поближе, юные путешественники увидели недалеко от дома низкий сарай. Даниель первым заметил у берега лодку — она была полна воды, хотя на вид казалась совершенно целой. Внимание его привлекла толстая цепь, которой лодка была привязана к деревянным мосткам. Склонившись над водой, мальчик крикнул:
— Тут лодка есть! Потонула, течет, наверное… но мы могли бы ее починить!
— Может, и не течет, — отозвался Артур. — Их часто топят специально, чтобы не рассохлись.
— Если найдутся и весла, сможем покататься по озеру, — обрадовался Мишель. — А теперь, дети мои, — провозгласил он, — приступим к осмотру родового палаццо… Прошу! Следуйте за экскурсоводом… А! Где же у меня ключ?
Мишель порылся в одной из сумок на своем багажнике и торжественно извлек огромный ржавый ключ. Друзья, прислонив мопеды к деревьям, смотрели, как Мишель сражается с замком.
Мальчик прилагал отчаянные усилия, раз за разом пытаясь повернуть ключ… но все было тщетно.
Вдруг он отдернул руку, как будто обжегся о ржавое железо. До него донеслись равномерные удары: кто-то стучал в дверь, причем… изнутри!
Ошеломленный, Мишель оглянулся на друзей… Но за спиной у него никого не было!
Стук повторился, сильнее, громче…
Разозлившись, Мишель изо всех сил нажал на ключ… и тот наконец повернулся в замке с отвратительным скрежетом.
2
Дрожащими от нетерпения руками Мишелю удалось дважды повернуть ключ. Еще не успев распахнуть дверь, он услышал дружный взрыв хохота.
— Не трать сил попусту, Мишель, — смеялся Артур. — Делай как мы — входи через окно.
Мишель толкнул дверь; разбухшее дерево заскребло о каменный пол. Даниель и Артур помогли ему открыть створку, делая вид, что им ужас как тяжело.
— Крепкая дверь, надежная, — продолжал подтрунивать Артур. — Сам видишь, ни один незваный гость сюда не войдет… разве что вот так.
С этими словами мальчик указал на третье окно, выходившее на другую сторону дома. Мишель подошел поближе. Ставень был сорван с петель — кто-то отвинтил болты, стекло разбито, причем осколки валялись на полу внутри комнаты.
Мартина, опытная путешественница, поспешила достать коробку свечей, которую предусмотрительно положила в свою сумку сверху. Девочка зажгла две свечи, огляделась, куда бы их поставить, и в конце концов пристроила одну на каминный колпак, другую — на табурет.
Даниель с Артуром тем временем распахнули оба окна, выходившие во двор, — здесь все было цело.
Перед ребятами расстилалось озеро — гладкая, как зеркало, без малейшей ряби вода походила на расплавленный металл, игравший под вечерним небом темно-синими отсветами.
Все четверо залюбовались величественной красотой пейзажа: почти черные кроны деревьев окружали неподвижную водную гладь, а последние лучи давно уже скрывшегося солнца золотили вершины гор.
Мартина первая, словно очнувшись, поежилась. От озера веяло влагой, и к вечеру стало свежо.
— Здесь есть камин, давайте его растопим, — предложила она. — О! Но… что это…
Не найдя больше слов, она молча указала на стену напротив двери. Мальчики обернулись и сразу поняли, что так взволновало их подругу.
На белой штукатурке чем-то черным — очевидно, углем — были крупно выведены два слова: «Терэ — вор».
Наступило тягостное молчание.
Ясно, к какому Терэ могло относиться обвинение — к старому Антониму… дяде Мишеля и Даниеля.
Само собой разумеется, что Мартина и Артур чувствовали себя ужасно неловко.
— Почерк детский, — заметила Мартина, отводя глаза.
— Сотрем это сейчас же! — решительно заявил Артур.
Мишель молчал, взволнованный, не зная, что и думать. К возмущению, которое он испытал в первый момент, примешивались тревога и даже что-то вроде стыда: обвинение было нешуточное, а главное — неожиданное.
— Интересно, кто же посмел написать эту гадкую клевету? — сказал он наконец.
— Псих какой-нибудь, — пожал плечами Артур: он пытался успокоить друга, отрицая серьезность обвинения.
— Вряд ли это написали, когда дядя был жив. Иначе он бы стер…
— Наверное, написал тот, кто сорвал ставень, разбил стекло и влез в окно, — предположил
