пубертата, или после него, то на один путь, то на другой. Девушка, представляющая, например, женский вариант Дон-Жуана, какое-то время спустя может стать аскетом. Более того, можно обнаружить, как разные попытки решения предпринимаются одновременно. Например, девочка, помешанная на мальчиках, может в тоже время проявлять склонность к эмоциональной разъединенности, хотя это и никогда не проявляется так резко, как третьей группе. Или может иметь место незначительный отход от первой группы в сторону четвертой и наоборот.
Изменение картины и смешение типических проявлений не представляет особой трудности для понимания, если нам понятны базисные черты различных установок, как они представлены в 'чистом' типе поведения. Несколько замечаний о профилактике и лечении. Я надеюсь, даже из этого достаточно грубого и поверхностного очерка очевидно, что любая профилактика, начатая только в пубертате, например, просвещение по поводу менструаций, уже опоздала.
Просвещение воспринимается на интеллектуальном уровне и не захватывает уровня глубоко укоренившихся инфантильных страхов. Профилактика может быть эффективной только если начинается с первых дней жизни. Я думаю, что мы можем сформулировать ее цель так: научить ребенка быть храбрым и выносливым, вместо того, чтобы его запугивать. Однако, такие общие формулировки больше запутывают, чем помогают, потому что все зависит от выводов, которые могут быть сделаны, а это, конечно, нужно обсуждать применительно к каждому конкретному случаю. О лечении. Малые затруднения обычно легко проходят сами собой при благоприятных жизненных обстоятельствах.
Я сомневаюсь, что психотерапевт, используя менее деликатный инструмент, чем психоанализ, может чем-нибудь помочь в случае выраженных изменений личности. В отличие от отдельных невротических симптомов, эти нарушения обычно указывают на достаточно шаткий фундамент всей личности. Мы не должны забывать, однако, что даже в этом случае — жизнь нередко оказывается лучшим лекарем.
14. Переоценка любви. О распространенном в наше время феминном типе
Усилия женщины достигнуть независимости, расширить круг своих интересов и поле деятельности постоянно наталкиваются на традиционный скептицизм
Большинство считает, что такие усилия должны предприниматься только перед лицом экономической необходимости, и что они извращают внутреннюю сущность и естественные склонности женщины. Таким образом, все эти усилия объявляются не имеющими жизненно важного значения для женщины, чьи помыслы должны, по сути дела, крутиться исключительно вокруг мужчин и материнства, как поется в знаменитой песне Марлен Дитрих 'Я знаю только любовь и ничего больше'. В этой связи выдвигаются самые различные социологически обоснованные соображения; они хорошо всем знакомы и чересчур очевидны, чтобы требовать обсуждения. Такое отношение к женщине, каковы бы ни были его основания и как бы мы его не оценивали, отражает патриархальный идеал женственности, а именно — женщину, чье единственное страстное желание — любить мужчину и быть им любимой, восхищаться им и прислуживать ему, и даже творить себя по его образу и подобию. Те, кто отстаивают эту точку зрения, как правило, ошибочно выводят из внешнего поведения существование внутренней инстинктивной предрасположенности к нему; в то время, как в реальности инстинктивная внутренняя предрасположенность не может быть распознана как таковая, по той причине, что биологические факторы никогда не заявляют о себе в чистом незамаскированном виде, а всегда модифицируются традицией и средой.
Как недавно указал Бриффо в работе 'Матери', модифицирующее влияние 'унаследованной традиции' не только на идеалы и верования, но и на эмоциональное отношение и так называемые инстинкты нельзя переоценить[140]. Для женщины эта унаследованная традиция означает, как представляется, последовательное вытеснение из главных сфер деятельности (ее участие в них первоначально было, по-видимому, более значительным) и изгнание ее в узкую область эротизма и материнства. Приверженность данной унаследованной традиции выполняет сейчас определенные регуляторные функции, в которых заинтересовано как общество в целом, так и каждый конкретный человек; но о социальных аспектах этой традиции мы не будем здесь много говорить. Рассматривая ее с точки зрения индивидуальной психологии, нужно было бы только упомянуть, что эта ментальная конструкция во все времена причиняла мужскому роду великое беспокойство, и одновременно, с другой стороны, служила источником формирования и поддержки его специфической самооценки.
Для женщины с ее традиционно заниженной самооценкой, напротив, на протяжении столетий она была мирным раем, в котором она освобождалась от напряжения и тревог, связанных у любого человека с развитием его способностей, и от необходимости борьбы за самоутверждение в условиях критицизма и соперничества. Поэтому, с социологической точки зрения, становится понятным, почему женщина, которая подчиняется побуждению к независимому развитию своих способностей, может это сделать только ценой тяжелой борьбы как против внешней оппозиции, так и против внутреннего сопротивления традиционному идеалу чисто сексуальной функции женщины. Мы не зайдем слишком далеко, если позволим себе утверждать, что в настоящее время это — конфликт любой женщины, отважившейся делать собственную карьеру, и в то же время не желающей платить за свою смелость отказом от женственности.
Этот конфликт, таким образом, — один из тех конфликтов, которые обусловлены изменившимся положением женщины, и присущ только тем женщинам, которые чувствуют в себе призвание, следуют ему, имеют какие-то особые интересы или стремятся к независимому развитию своей личности, Социологический подход дает полное представление о существовании конфликтов такого рода, об их неизбежности, отдаленных последствиях и, в общих чертах, о многочисленных формах, в которых они проявляются. Он позволяет, к примеру, понять, как эти конфликты порождают жизненные установки, спектр которых простирается от полного отказа от женственности до противоположной крайности — тотального отвержения интеллектуальной деятельности или призвания. Границы области нашего исследования обозначены следующими вопросами: почему в каждом конкретном случае конфликт принимает именно такую, а не иную, форму; или — почему его разрешение достигается именно таким образом? Почему вследствие такого конфликта некоторые женщины заболевают или не могут раскрыть заложенные в них потенциальные способности? Какие факторы предрасполагают к такому результату? Каков возможный выход? И там, где встает проблема человеческой судьбы, мы, фактически всегда, входим в область индивидуальной психологии, психоанализа.
Мои размышления порождены не интересом социолога, а определенными проблемами, с которыми мы сталкиваемся при анализе большого числа женщин
Распространенность их наводит на мысль о наличии каких-то специфических факторов, их порождающих. Настоящий доклад базируется на семи собственных наблюдениях, полученных мной в процессе анализа, и на ряде других случаев, знакомых мне по психоаналитическим конференциям. Большинство этих пациенток не имеет выраженных симптомов. У двоих была тенденция к нетипичной депрессии и время от времени ипохондрическая тревога; у еще двоих изредка случались припадки, диагностированные как эпилептические. Но в каждом случае эти симптомы, в той степени, в какой они вообще присутствовали, терялись за осложнениями, связанными у каждой пациентки с отношением к мужчинам и к работе. Как это часто бывает, свои трудности пациентки более или менее отчетливо ощущали как обусловленные их личностью. Во всех случаях очень непросто было отыскать реальный конфликт, стоящий за этими трудностями. Первое впечатление не говорило ничего более того, что для этих женщин их отношения с мужчинами были очень важны. Однако, установить хоть сколько-нибудь удовлетворительные продолжительные отношения им никогда не удавалось: либо попытка создать прочные отношения проваливалась раз и навсегда, либо мы сталкивались с серией мимолетных связей, разрываемых или по инициативе самой пациентки, или ее мужчинами.
В связях пациенток, сверх того, часто была некоторая неразборчивость. В других случаях, если
