ужины, вечера и балы, продолжавшиеся обычно до двух-трех часов ночи. Таков был распорядок дня аристократов и даже обладателей профессий, считавшихся привилегированными: священников, морских офицеров или врачей.
К досаде Аннабел, скоро выяснилось, что муж, невзирая на богатство и несомненное преуспевание, отнюдь не считался своим в высших кругах, и, следовательно, их звали далеко не во все дома, где она жаждала присутствовать. Только если аристократ находился в финансовой зависимости от Ханта или был одним из близких друзей лорда Уэстклифа, супруги могли рассчитывать на приглашение. Аннабел навещали очень немногие из ее бывших подруг, и хотя лично ей ни разу не отказывали в приеме, ответных визитов она не дождалась, а при расставании никто не высказывал особого желания увидеться снова. Пересечь границы своего класса и социального положения оказалось невозможным. Даже жена виконта, находившаяся в отчаянном положении из-за страсти мужа к игре, пьянству и мотовству и, следовательно, живущая в убогом домишке всего лишь с двумя престарелыми слугами, всячески, выказывала превосходство над Аннабел. В конце концов, ее муж, несмотря на все недостатки, был пэром, а Саймон Хант — всего лишь отвратительно меркантильным финансистом из самых низов.
Вне себя от гнева после холодного приема, Аннабел отправилась к Лилиан и Дейзи, где долго рвала и метала, проклиная снобов и все полученные уколы и отповеди. Подруги с улыбками и сочувственными восклицаниями выслушали ее страстные жалобы.
— Видели бы вы ее гостиную! — говорила Аннабел, раздраженно метавшаяся по комнате перед сидевшими на диване сестрами. — Кругом пыль, обивка вытерта до ниток, на ковре пятна от вина, а она спесиво взирает на меня и жалеет за то, что я вышла замуж за неровню. Неровню, подумать только! И это когда всему свету известно, что ее муженек — глупый, вечно пьяный осел, готовый кинуть последний шиллинг на ломберный стол! Пусть он виконт, но недостоин сапоги Саймону лизать, и я едва сдержалась, чтобы все это ей не высказать!
— А зачем сдерживаться? — лениво осведомилась Лилиан. — Лично я объяснила бы все, что думаю о ее дурацком снобизме.
— Ах, что толку спорить с подобными людьми? — отмахнулась Аннабел. — Спаси Саймон хоть дюжину утопающих, им все равно бы так не восхищались, как каким-то старым, толстым пэром, сидевшим на берегу и пальцем о палец не ударившим.
Дейзи чуть заметно подняла брови:
— Жалеешь, что не вышла замуж за аристократа?
— Нет! — немедленно выпалила Аннабел и, неожиданно застыдившись, опустила голову. — Просто… бывают моменты, когда так хочется, чтобы Саймон был аристократом!
Лилиан участливо взглянула на подругу.
— Послушай, если бы ты могла вернуться назад и все изменить, неужели выбрала бы лорда Кендалла?
— Господи, ни за что! — Аннабел со вздохом опустилась на вышитое сиденье табурета. Юбки шелкового зеленого с крошечными цветочками платья раскинулись широким шатром. — О прошлом я не жалею. Ничуть. Но так хочется побывать на балу Уаймарков! Или на званом вечере в Джилбрет-Хаус! Или… да мало ли куда я желала бы попасть! Но вместо этого мы посещаем вечеринки, которые дают люди совсем иного круга!
— Какого именно? — спросила Дейзи.
Аннабел замялась.
— Полагаю, что Аннабел имеет в виду выскочек. Нуворишей, — сухо пояснила Лилиан. — Людей с новыми деньгами, ценностями, присущими низшим классам, и вульгарными манерами. Иными словами, нашего сорта.
— Нет! — немедленно запротестовала Аннабел, и сестры засмеялись.
— Да, — мягко настаивала Лилиан. — Выйдя замуж, ты вошла в наш мир, дорогая. Но лично мне приглашения от Уаймарков и Джилбретов глубоко безразличны, тем более что все они смертельно скучны и невыносимо эгоцентричны.
Аннабел, задумчиво нахмурясь, уставилась на подругу, неожиданно увидев ситуацию с совершенно новой точки зрения.
— А я никогда не замечала, что они скучны, — пробормотала она. — Полагаю, я всегда хотела взлететь на самый верх, даже не задаваясь вопросом, понравится ли мне вид оттуда. Но теперь это, разумеется, уже не важно. И я должна приспособиться к другой жизни. Не такой, как та, которая, по моему мнению, была мне необходима. — Подперев подбородок ладонями, она с сожалением добавила: — Я знаю, что обязательно добьюсь своего и найду собственное место в жизни, когда наглость какой-то злобной дуры, гордящейся титулом виконтессы, больше меня не затронет.
По странной иронии на той же неделе Хантов пригласили на бал, устроенный лордом Хардкаслом, который считал себя в долгу у Саймона, давшего ему бесценные советы по восстановлению сильно истощенного фамильного состояния. Народу ожидалось много, и, несмотря на решимость Аннабел оставаться равнодушной к подобным событиям, она не могла не чувствовать волнения. Сегодня она была на редкость хороша: лимонно-желтое атласное платье, завитые букли, перетянутые желтым шелковым шнурком, бриллианты и дорогой веер делали ее совершенно неотразимой.
Чувствуя себя на седьмом небе, она под руку с Саймоном вошла в зал, сиявший в свете восьми хрустальных люстр. Белые мраморные колонны кажутся глыбами льда, в воздухе стоит сильный аромат роз и пионов. Взяв бокал ледяного шампанского, Аннабел подошла к компании знакомых, и скоро завязался оживленный разговор. Это были люди, которых она всегда понимала и которым пыталась подражать: цивилизованные, воспитанные, разбирающиеся в музыке, искусстве и литературе. Джентльменам в голову не придет обсуждать политику или бизнес в присутствии дам, и любой предпочел бы расстрел упоминанию стоимости какой-то вещи.
Она много танцевала — с Саймоном и другими мужчинами, смеялась, весело болтала и искусно отклоняла комплименты, которыми ее осыпали. В какой-то момент она заметила Саймона, занятого разговором с друзьями, и вдруг ей страшно захотелось подойти к нему. Кое-как отделавшись от пары назойливых поклонников, она быстро пошла по залу мимо колонн, между которыми стояли диваны и мягкие стулья для гостей. Аннабел миновала компанию пожилых вдовушек… группу безутешных девиц, уже не рассчитывавших на приглашение и заслуживших ее сочувственную улыбку… и неожиданно набрела на парочку мирно беседовавших особ, чей громкий разговор заставил ее ретироваться за скопление густых пальм в горшках.
— …не пойму, зачем их сегодня пригласили, — рассерженно высказывалась одна. Аннабел узнала голос, принадлежавший бывшей подруге, ныне леди Уэллс-Троутон, которая всего несколько минут назад приветствовала ее с холодной учтивостью. — Какое самодовольное создание! Бесстыдно выставляет напоказ этот вульгарный бриллиант и своего дурно воспитанного муженька!
— Ничего, недолго ей радоваться, — усмехнулась вторая. — Похоже, она еще не поняла, что их приглашают исключительно в дома тех, кто так или иначе обязан Ханту. Ну, и друзей Уэстклифа, разумеется.
— Уэстклиф — могущественный союзник, — признала леди Уэллс-Троутон, — но и его влияние не беспредельно. Дело в том, что у них самих должно было хватить такта, чтобы не появляться там, где их присутствие неуместно. Раз она вышла замуж за простолюдина, пусть и дружит с людьми, ему подобными. Впрочем, она наверняка считает, будто слишком хороша для них…
Аннабел затошнило. Шатаясь, она проковыляла мимо и забилась в угол бального зала.
«Мне действительно нужно отказаться от дурацкой привычки подслушивать, — думала она с иронией, вспоминая тот вечер, когда услышала замечание Берты Хант. — Интересно, что, у людей нет других тем, кроме как обсуждать меня?!»
Ее не удивило, что о ней и Саймоне сплетничают. Поразила злоба, с которой высказывались женщины. Трудно понять, что вызвало такую антипатию… разве только зависть. Аннабел получила красивого, мужественного и богатого супруга, тогда как леди Уэллс-Троутон вышла за аристократа лет на тридцать старше, чем она сама, и обладавшего обаянием каменного забора. Должно быть, она, как и ее приспешницы, просто обязана яростно защищать свое единственное превосходство: принадлежность к аристократии.
