Поскольку немецкие города превращались в руины, их жители стали гневно спрашивать, где были истребители Геринга. Истребители все еще были, и их пилоты делали все возможное, но вследствие беспорядка, дезорганизации, интриг и зависти в руководстве люфтваффе и авиапромышленности не было никакого дальнейшего эффективного развития. Немецкие летчики-истребители летали на Me-109 в начале войны, и в конце они все еще летали на нем. В 1940 году скороподъемность Me-109 превосходила аналогичный показатель «Спитфайра», но с тех пор самолеты союзников стали гораздо быстрее. Единственным ответом, который техническое управление люфтваффе смогло придумать, стало оснащение Me-109 более мощным двигателем. В начале войны он имел двигатель мощностью 750 лошадиных сил, а к концу войны – 1850 лошадиных сил. Также были установлены более вместительные топливные баки, и постоянно появлялись требования на более мощное вооружение, бронирование и т. д. Результатом многочисленных изменений и модификаций стало то, что когда-то обтекаемый, имевший высокие аэродинамические характеристики Me-109 немецкие пилоты стали называть «жуком». Несмотря на все стремление сохранить обтекаемость, сопротивление воздуха оставалось большим и скорость уменьшилась. История с подвесными баками в этом отношении была типичной. Они были неудачно сконструированы, и полный бак уменьшал скорость примерно на 32 километра в час, но и даже пустой бак сокращал ее на 28 километров в час.
Доктор Хуттер разработал намного лучший бак, который уменьшал скорость лишь на 5 километров в час, когда был полным, и совсем не уменьшал ее, когда был пустым, так что не было необходимости сбрасывать его. Он был испытан на FW-190, и все испытания прошли удовлетворительно, но из-за зависти и интриг в авиапромышленности от него отказались. В результате Ме-109, который мог оставаться в воздухе в течение часа и трех четвертей в начале войны, так и продолжал делать это и далее.
Когда бомбардировщики союзников начали летать все выше и выше, – между 10 и 12 тысячами метров – то FW-190, чтобы добраться до них, должен был иметь более легкое вооружение. Ему требовалась половина полетного времени, чтобы набрать такую высоту, и когда он достигал ее, то был недостаточно быстр. Уже имелся новый двухмоторный самолет Ме-410, который был столь же хорош, как «Москито», но его растратили впустую как ночной истребитель и пикирующий бомбардировщик. Англичане же начали использовать смертоносный «Темпест» и улучшенный, заново переработанный «Спитфайр» с двигателем мощностью более 2 тысяч лошадиных сил.
Задачи, которые немецкие летчики-истребители, как ожидалось, должны были выполнять на своих устаревающих самолетах, действуя против противника, оснащенного современными машинами, были невыполнимы, но они продолжали сражаться и снова и снова атаковали врага, хотя, естественно, и без большого успеха. Герингу требовались козлы отпущения, и 8 октября 1944 года он издал дикий приказ, угрожая каждому пилоту трибуналом, если он вернулся на неповрежденной машине, не сбив при этом вражеский самолет. Геринг даже потребовал, что, если самолет был поврежден, пилот должен таранить врага. Немецкие боевые командиры обходили преступный приказ Геринга, отдавая с земли своим пилотам в воздухе приказ идти на посадку.
Тем временем Гитлер, казалось, наконец осознал тот факт, что для противовоздушной обороны рейха должны быть сконцентрированы все силы, и был образован специальный истребительный штаб во главе с Зауром, которому передали часть полномочий, принадлежавших ранее Мильху, хотя последний даже во времена Удета признавал важность истребительной авиации и поддерживал того против благоволившего бомбардировщикам Ешоннека. Заур получал приказы от Шпеера, который еще раз раз смог добиться для производства самолетов высшего приоритета, ясно осознавая, что если Германия быстро не создаст мощную противовоздушную оборону, то ее промышленность превратится в руины.
Следуя новым курсом, противовоздушная оборона фактически лишь однажды смогла поднять в воздух 400 истребителей, чтобы отразить налет на завод по производству синтетического горючего, но обычно она должна была быть довольна, если удавалось поднять от 150 до 200 самолетов.
Как гражданский руководитель истребительного штаба, Заур изо всех сил старался угодить Гитлеру и привел фюрера в хорошее расположение духа цифрами якобы готовых к боевому использованию самолетов, в то время как те еще не покинули сборочные цеха. Одновременно он составил новую программу производства, которая отдавала приоритет истребителям и сокращала выпуск бомбардировщиков, но на решающей встрече с Герингом она была отвергнута. В то время как вражеские бомбардировщики в значительной степени делали все, что хотели, в небе над Германией, Геринг, тем не менее, потребовал еще больше бомбардировщиков, а не меньше. Он хотел их в два раза больше, чем в 1943 году, заявив: это для того, чтобы посредством бомбардировок «возмездия» утолить жажду Гитлера в мести. Но неопровержимым фактом было то, что генерал Пельтц, «командующий нападением на Англию», никогда не мог наскрести более сотни бомбардировщиков для налета на Англию. И менее чем через четыре месяца Гитлер сам должен был прекратить производство бомбардировщиков и даже пустить на слом машины, находившиеся уже на сборочных линиях, потому что не было бензина, чтобы летать на них.
Тогда программа производства истребителей была выдвинута на передний план со всей возможной поспешностью, от которой она затем и пострадала. Мало того что качество производства понизилось, но и новые двигатели оказались ненадежными, и пилоты начали не доверять машинам, на которых были призваны летать. И, несмотря на высший приоритет, запасы высооктанового бензина для люфтваффе быстро иссякали. Особенно пострадал процесс обучения, и выпускавшиеся теперь пилоты были менее квалифицированными и опытными, чем их предшественники. Однако, по крайней мере, все же был создан некоторый резерв истребителей, который насчитывал 600 машин, когда началось вторжение.
В ночь на 6 июня британские бомбардировщики сбросили более 5 тысяч тонн бомб на так называемый «Атлантический вал»,[365] доведя их общее количество до 230 тысяч тонн. Спустя 20 минут началась высадка. Той ночью большинство населения Франции не спало, слушая голос Лондона.
Воздушные приготовления союзников была всеобъемлющими. С одной стороны, прежде чем началась высадка, на побережье были разрушены три наиболее важные немецкие радиолокационные станции. В воздухе постоянно находились пятнадцать групп истребителей, чтобы прикрыть суда, шедшие через Ла- Манш к Франции, и создать воздушный зонтик над побережьем. Была проведена детальная фоторазведка, чтобы немедленно после высадки можно было организовать аварийные взлетно-посадочные полосы и обеспечить их заправщиками и санитарными машинами, чтобы помочь любым самолетам, нуждавшимся в аварийной посадке. Кроме того, были подобраны четыре участка для постройки аэродромов с взлетно- посадочной полосой длиной 900 метров и шириной 50 метров, на которых для дозаправки и пополнения боекомплекта могли приземляться истребители. Также для аэродромов были подобраны еще восемь участков в глубине территории, каждый из которых должен был быть оборудован посадочными полосами из специально разработанной металлической сети, раскатываемой рулоном, и мог обслуживать 48 истребителей.
Первые парашютисты были выброшены еще в темноте, а на рассвете за ними последовали аэромобильные подразделения, доставляемые на больших планерах, каждый из которых вмещал 25 полностью вооруженных и экипированных человек. Американцы приземлились около небольшой деревушки Сен-Мер-Эглизе, в то время как англичане высадились вокруг Кана. Сразу же хлынули более тяжелое вооружение и снаряжение: противотанковые пушки, танки, джипы и боеприпасы.
Обширная армада вторжения двигалась через Ла-Манш, защищенная зонтиком из неисчислимых истребителей. Согласно расчетам британской разведки, атакующие могли столкнуться приблизительно с 885 немецкими бомбардировщиками и 745 истребителями, но сначала никаких их признаков вообще не наблюдалось в воздухе, и союзники полностью контролировали его. В день вторжения 3-й воздушный флот генерал-фельдмаршала Шперрле имел 481 машину, но из них только 300 были пригодны к использованию, включая 100 истребителей, и в первый день люфтваффе совершили лишь 300 вылетов по сравнению с 6700 вылетами, которые выполнил противник.
Всего вторжение поддерживали 12 837 самолетов, из которых 5400 были истребителями. Немецкая оборона была сокрушена, и 3-й воздушный флот оказался абсолютно не способен выполнить задачи, возложенные на него, а именно: уничтожение плацдарма и недопущение его снабжения. Внизу отчаянно сражавшиеся немецкие пехотинцы ругались, смотря в небо, – все, что они могли видеть, – это были вражеские самолеты. Бомбардировщики прилетали волна за волной, без препятствий со стороны люфтваффе, и сбрасывали на них свои бомбы. Затем они разворачивались и летели назад за другими.
