Смерть, Смерть, Смерть… Предчувствием яростной и пьяной волны шовинизма и новой смертоубийственной войны проникнут желчный монолог Дьявола в этой сцене, которая заставила критику по-иному взглянуть на драматургию Шоу.
«В современных хрониках описываются бои. В бою два скопища людей осыпают друг друга пулями и снарядами до тех пор, покуда одни не побегут; а тогда другие на лошадях мчатся в погоню за ними и, настигнув, изрубают в куски. И это, говорится в заключении хроники, доказывает мощь и величие победивших держав и ничтожество побежденных. А после таких боев народ с криками ликования толпится на улицах и требует, чтобы правительство ассигновало новые сотни миллионов на бойню, в то время как даже влиятельнейшие министры не могут истратить пенни на борьбу с болезнями и нищетой, от которых страдает этот самый народ».
Дьявол утверждает, что «движущим импульсом, который привел Жизнь к созданию человека, явилось стремление не к высшей форме бытия, а к более совершенному орудию разрушения. Действие чумы, голода, землетрясений, ураганов было чересчур непостоянным; тигр и крокодил были недостаточно жестоки и слишком легко утоляли свой голод — нужно было найти более устойчивое, более безжалостное, более хитроумное воплощение разрушительной силы. И таким воплощением явился Человек, изобретатель дыбы, виселицы, гильотины и электрического стула, меча, пушки и ядовитых газов, а самое главное — справедливости, долга, патриотизма и всех прочих «измов», посредством которых даже того, кто достаточно разумен, чтоб быть человечным, убеждают в необходимости стать неутомимейшим из всех разрушителей».
Сцена в аду слишком многопланова и значительна, чтобы мы могли подробно разобрать ее здесь. Шоу жаловался, что «никто не заметил новой религии в интеллектуальном водовороте» пьесы. Это он сказал, когда вышла новая его пьеса («Назад к Мафусаилу»), также проповедовавшая эту религию. Впрочем, неточным будет сказать, что философская часть пьесы прошла совершенно незамеченной. После выхода «Человека и Сверхчеловека» критики впервые всерьез взглянули на Шоу как на социолога и философа. Шоу сам писал об этом в письме Форбс-Робертсону:
«После последней книги мы поменялись местами с людьми, которые не признавали меня серьезным: они обычно смеялись, когда я говорил что-нибудь всерьез; однако теперь мода изменилась: они снимают шляпы, когда я говорю что-либо в шутку, и это докучает мне еще больше».
Сцена в аду передавала самую суть религиозной философии Шоу, недаром он характеризовал ее как «старательную попытку написать новую Книгу Бытия для Библии эволюциониста».
Впрочем, не только сцена в аду вызывала споры. В этой пьесе Шоу снова проявлял свое неуважение к традиции и презрение к современной ему морали английского общества, снова выступал в защиту тех, кого поносили, и снова выказывал себя неспособным всерьез принимать так называемых серьезных людей. В нем, по словам одного из критиков, всегда было что-то от бунтующего школьника.
Как отмечала Одри Уильямсон, «сценой, в которой Джон Тэннер поднимается, чтобы приветствовать Вайолет Робинсон, имевшую мужество стать матерью прежде, чем стать женой, Шоу завоевал сердца молодого поколения».
На пьесу нападали все виды феминистов и романтиков, утверждавших, что образ Энн Уайтфилд — это приговор всему женскому полу. Один из издателей отверг пьесу как аморальную и компрометирующую женщин. Даже современная исследовательница Одри Уильямсон считает, что Энн Уайтфилд непривлекательна в своем викторианском ханжестве и жестокой погоне за мужчиной, что ее не интересует внутренний мир Тэннера. Однако по Шоу это был всего-навсего один из женских типов; впрочем, как раз тот тип, которому поддаются интеллигентные мужчины.
Пьеса была поставлена впервые 21 марта 1905 года в «Театральном обществе». Главную роль исполнял Грэнвил Баркер, загримированный под Бернарда Шоу. Пьеса имела большой успех, о котором Пирсон писал:
«С постановкой «Человека и Сверхчеловека» Шоу стал идолом нового поколения интеллигентов и сохранял это положение в течение десятилетия. Его влияние на наиболее серьезную часть молодежи в первые годы века и, конечно, в годы, последовавшие за войной 1914–1918 годов, было значительно большим, чем то влияние, которое оказывали на нее Уэллс, Честертон, Беллок, Голсуорси, Беннет или какой-либо другой писатель».
Надо добавить, что речь здесь должна идти не только о постановке. Пьеса была опубликована отдельной книжкой, включавшей также длинное предисловие, сорокастраничный «Справочник революционера», якобы принадлежащий перу Джона Тэннера, и пятнадцать страниц афоризмов революционера, также составленных героем пьесы, членом ПКБ (Праздного класса богачей). Таким образом, в книге, кроме занимательной и веселой пьесы, содержащей отступление сугубо философского характера, читатель находил также литературное эссе, политический памфлет и подборку остроумных эпиграмм, которыми можно было блеснуть в обществе. Книга разошлась так быстро и приобрела такую широкую популярность, что Шоу решил выпустить новое, массовое издание ценой в шестипенсовик в дешевой бумажной обложке. Ведь он считал свою книгу библией эволюциониста, а «библия должна продаваться по самой что ни на есть дешевой цене», чтобы получить самое широкое распространение. И читатель не мог пожаловаться в данном случае, что на свой шестипенсовик он получал мало.
«Афоризмы, или правила для революционера», разбитые на разделы, пользовались большой популярностью в свое время; иные из них не утратили остроты и по сию пору.
Золотое правило.
«Не делай другим того, чего бы желал для себя. Их вкусы могут отличаться от твоих».
«Золотое правило заключается в том, что не существует никаких золотых правил».
Идолопоклонство.
«Искусство управления заключается в организации идолопоклонства».
«Бюрократия состоит из чиновников; аристократия — из идолов; демократия — из идолопоклонников».
«Дикарь поклоняется идолам из дерева и камня; цивилизованный человек — идолам из плоти и крови».
«Тот, кто убивает короля, и тот, кто умирает за него, оба идолопоклонники».
Демократия.
«При демократии избирают многие несведущие, тогда как раньше назначали немногие продажные».
Образование.
«Когда человек учит чему-то, чего он сам не знает, некое лицо, не имеющее к этому склонности, и выдает ему сертификат о его знаниях, лицо это получает таким образом джентльменское образование».
«Мозг дурака перерабатывает философию в недомыслие, науку — в предрассудок, а искусство — в педантизм. Отсюда университетское образование».
«Наилучшим образом воспитанные дети — это те, которые видят родителей такими, каковы они есть. Лицемерие отнюдь не первейший долг родителя».
«Тот, кто умеет делать, — делает. Кто не умеет — учит».
«Деятельность — единственный путь к знанию».
«Кто не может полностью овладеть своим собственным языком, не овладеет и чужим».
