и мгновения, как в дверь просунулась лопоухая, веснушчатая физиономия. — Поди сюда, Сетрик, негодник. — Она бесцеремонно втащила его на кухню за рыжие вихры.
Мальчишка, приняв покаянный вид, тут же заныл:
— Это не я, тетушка Лил! Митрой клянусь, не я кувшин со сливками опрокинул! И лошадей не я пугал! И…
— Ой, молчи лучше! — всплеснула руками хозяйка, — А то мне и впрямь придется тебе уши оборвать. Вот, познакомься лучше — это госпожа Палома. Ей нужно, чтобы ты кое-что сделал для нее. Справишься?
Переход от слез к горделиво-снисходительному виду был молниеносен. Паренек подбоченился.
— Еще бы не справиться! А денег-то заплатит твоя подруга?
Палома с трудом скрыла улыбку.
— Посмотрим… Сперва заработай!
Она вкратце объяснила Сетрику, что от него требуется. И не успела бы сосчитать до трех — как сорванца уже не было в кухне. Только пыль вихрилась крохотными смерчиками на том месте, где он только что стоял.
Следующий день, точнее, утро его, проведенное в безделье и бессмысленном ожидании, принесло с собой решение, которому суждено было стать роковым — что ни понимай под словом «рок».
Сетрик с раннего утра отправился, как и было велено, следить за Амальриком, а значит, появиться с донесением должен был лишь ночью. К вечеру же Лиланда клятвенно обещала разузнать адрес толкового колдуна. Так чем же занять бесконечный день?
Странно, раньше Палома никогда не скучала в Бельверусе, никогда не испытывала такого томительного ощущения, будто зря теряет время, тогда как ей давно надлежало бы быть совсем в другом месте… Право слово, хоть скачи вслед за Конаном в Церваль!
Навещать знакомых не было настроения, да и не завела она себе особых друзей в столице, если не считать Ринги и Лиланды.
Соваться в королевский сад, к вязу Брагораса, было рановато: если Амальрик там, она только спугнет его. Он слишком проницателен, чтобы не догадаться об истинной подоплеке такой «случайной» встречи…
Поразмыслив, наемница приняла единственно возможное решение. К Вертагену! Там ей всегда рады — и это самое подходящее место, чтобы немного развеяться и сбросить сковавшее ее напряжение.
Нарядившись в мужскую одежду, ставшую ей едва ли не более привычной, чем женское платье, Палома заплела свои длинные белоснежные волосы в косу, спрятала их под модную барету, приладила на пояс ножны с мечом — узкий, не слишком длинный клинок-волчок, гордость Торских оружейников со знаменитым клеймом в виде скалящейся волчьей пасти, — закрепила на предплечье и в голенище метательные кинжалы, а на вороте — тонкую и гибкую терцию — нож убийц без гарды, с лезвием-прутом, и вышла из дома, чувствуя себя готовой к любым неожиданностям.
Слишком самонадеянно, как оказалось…
До улицы Оружейников, где Вертаген держал свой тренировочный зал, Палома добралась не так скоро, как хотелось бы: сказывалась близость торговой площади, где в разгаре была летняя ярмарка. Все прилегающие кварталы кишели народом, пробираться между гружеными повозками, среди храпящих лошадей и ругающихся возниц, оказалось сущим мучением.
Пару раз наемница едва удерживалась, чтобы не пустить в ход оружие. Но вот, наконец, вырвалась на свободу…
Уф-ф! Теперь можно и отдышаться. Отсюда до Вертагена рукой подать…
Как вдруг кто-то схватил ее за полу накидки.
— Эй, госпожа Палома, ты что ли? Я тебя не сразу и признал! Зачем так вырядилась?
Сетрик! Девушка сдвинула брови.
— Если мне не изменяет память, кому-то поручали следить за бароном Амальриком… А кто-то вместо этого, похоже, прохлаждается на ярмарке!
Мальчишка обиженно выпятил нижнюю губу.
— Если бы я прохлаждался — стал бы я тебя окликать?! Он там, твой барон… — Сетрик ткнул пальцем в ворота, над которыми красовалась вывеска с грубо намалеванным кувшином. — С приятелями пьет.
В этом притоне? Палома поморщила переносицу. Вот уж совсем непохоже на Амальрика. Он, помнится, на дух не переносил дешевых забегаловок, да и вообще, всего дешевого, второсортного. Конечно, за восемь лет вкусы меняются…
— А что за приятели?
— Да двое каких-то хлыщей. Они вместе из оружейного зала вышли!
Вот так новость!
— Случайно не из того, что вниз по улице, там еще дуб растет у забора, и щит прибит на воротах?..
— Вот-вот, — обрадовался мальчишка. — Сказали, что перекусят, и опять туда вернутся…
Не в силах поверить в неожиданную удачу, Палома бросила своему рыжему соглядатаю серебряную монету; тот ловко поймал ее на лету и мгновенно спрятал за щеку.
— Тогда на сегодня — все. Беги домой. Вечером увидимся — скажу, что дальше делать.
Обрадованный, постреленок бросился прочь, не тратя времени на прощания — видно, боялся, что щедрая нанимательница может и передумать. Огненные вихры мелькнули в проулке, ведущем на рыночную площадь — и только она его и видела. Ну, пусть развлекается! Он это заслужил.
Ничем не выдавая охватившего ее возбуждения, Палома заспешила к дому Вертагена.
Странное совпадение. Почему из всех оружейных залов, которых немало в столице, Амальрика угораздило выбрать именно этот? Хотя, если задуматься… Ведь и она сама впервые пришла сюда не просто так: об этом месте еще в Торе ей рассказывал старый Байкан, обучавший девочку основам фехтования. А ведь он был наставником и сына барона Гундера!
…Вертаген, как обычно, встретил наемницу восторженно, стиснув ее в медвежьих объятиях и не выпуская, покуда она не запросила пощады.
— Нет, ты глянь, живая, — басил он, оглядывая ее с ног до головы. — И не прирезали в темном переулке… И даже похорошела как будто…
Довольная, она засмеялась.
— И ты до сих пор не разорился, старый мошенник. И притон твой не сожгли… Как тут, свободно сегодня?
Фехтовальщик кивнул.
— Для тебя — всегда. — Он знал, как она не любит тренироваться при посторонних.
Почему-то вид женщины с оружием вызывал у большинства мужчин странную реакцию. Либо беспричинную агрессию и насмешки, либо желание срочно затащить ее в постель… и то, и другое слишком отвлекало от дела.
Аккуратно сложив оружие на особой подставке при входе в Малый зал, Палома с наслаждением отдалась разогревающим упражнениям, чувствуя, как с каждым мгновением становятся все более гибкими мышцы, и кровь быстрее течет по жилам. Все это время Вертаген пристально наблюдал за ней, порою строго прикрикивая, когда ему казалось, что ученица готова дать себе поблажку.
— Гнись, гнись сильнее! Не ленись, ты, соплячка! — гудел его бас, и в иные моменты Палома готова была вскочить и задушить его собственными руками. Куда уж сильнее-то?! Ей и без того казалось, что спина вот-вот переломится…
Потом он заставил ее попотеть с тяжестями, и наконец вывел в сад для своих знаменитых «кругов». Бегать Палома всегда любила — но после того, как безжалостный надзиратель наконец смилостивился над ней и оставил умирать у пруда с золотыми рыбками, она готова была дать себе зарок, что впредь будет передвигаться исключительно в паланкине!
— Да, совсем ты скисла, — критически окинул ее взглядом Вертаген. — Я всегда говорил — тебе веретено нужно, а не меч. Девчонка!..
