Кречета. Мое вмешательство они еще простят, и я сумею получить от них то, что хочу. Но ты — чужак. За одно то, что ты видел лицо мейстера Естасиуса, в их глазах, ты будешь повинен смерти. Тебе что, нужно чтобы за тобой гонялись пять тысяч безумцев с мечами в руках?
Северянин презрительно фыркнул, показывая, как невысоко ставит силы Ордена, однако Паломе все же удалось уломать его.
— Мне ничто не угрожает, ведь Гертран изменил Ордену — а я спасла их реликвию. Так что я буду вправе с ними поторговаться…
— Думаешь, они тебе назовут имя предателя в Коршене?
— Ничего не хочу обещать — но надеюсь. Иначе ради чего бы я все это затеяла?!
И вот она вновь здесь, в таком знакомом доме, все больше напоминающем величественный склеп… Не колеблясь ни мгновения, минуя выросших на пути слуг, Палома прошла в парадный зал особняка. Там ее, разумеется, ждали.
Мейстер Естасиус, восседая в огромном кресле, слишком просторном для его ссохшегося старческого тела, казалось, не ощущал никакой неловкости и казался самодержцем, принимающим послов дружеской державы. Амальрик, переминавшийся с ноги на ногу за спинкой «трона», чувствовал себя куда более скверно. Палома сразу же определила, что он понятия не имеет о том, что должно сейчас произойти.
Помимо этих двоих в зале оказалось еще полно незнакомцев — дюжины три мужчин, в основном зрелых лет и совсем пожилых, неподвижно застывших в две шеренги по обе стороны от Старейшины. Все они были одеты в черное, не в униформе, но неуловимо похожие, точно братья… Тайная гвардия Ордена Кречета! Палома невольно замедлила шаг и лишь усилием воли заставила себя выглядеть также невозмутимо и с достоинством, как все они. Так что из присутствующих явно нервничал один только Амальрик. Почему, интересно?
Под напряженными, враждебными взглядами мужчин, чеканя шаг, она прошла через весь зал, для храбрости представляя, будто рядом с нею бок о бок идут все те, кто мог бы поддержать ее в трудную минуту. Отец. Вертаген. Гортах… Все это было до ужаса торжественно и церемонно…
И только подойдя к самому возвышению, на котором стояло кресло Естасиуса, она все же сорвалась, не удержавшись от зубоскальства.
— Мейстер, — веселым, небрежным гоном, будто к доброму знакомому, обратилась она к нему — Тут у меня случайно затерялась одна странная вещица… По-моему, вам она будет полезнее, чем мне!
Деревянная коробочка лежала на ладони уютно, точно желтый зверек… Но когда Естасиус протянул руку — шкатулку словно сама прыгнула к нему. По залу прокатился затаенный вздох. И лишь тогда старец разомкнул губы:
— Мы ждали не тебя, дитя.
Палома вмиг ощетинилась. Ей и без того было неуютно под всеми этими колючими взглядами — а тут еще, вместо благодарности…
— Что, разочарованы? Старейшина неожиданно усмехнулся.
— Я — отнюдь. А вот они, — он подбородком указал на застывших мужчин, — возможно. Они рассчитывали на добрую драку.
— Так я всегда к их услугам. — Теперь засмеялись еще несколько человек. Палома резко обернулась к ним. — Что, желаете проверить?
Но Естасиус умиротворяюще поднял руку.
— Тихо, тихо, дитя. Мы ожидали возвращения изменника Гертрана — и готовили ему достойную встречу. Никто не мог и предположить, что ты опередишь нас и сама вручишь мне священную Реликвию. Ты — достойная дочь своего отца, теперь я вижу это. И, поверь, Орден не забудет той великой услуги, что ты оказала ему. За это тебе будет оказана честь, немыслимая для непосвященных…
По знаку старца, к нему приблизился мужчина лет сорока, чисто выбритый и стриженый по-солдатски коротко. В руках его был некий длинный, завернутый в черный шелк предмет. Он откинул ткань — и благоговейный возглас вырвался из трех дюжин глоток.
Огромный золотой меч-двуручиик полыхнул, озарив весь зал, вплоть до самых укромных уголков. Преклонив колено, мужчина поднес оружие Старейшине Ордена.
Лишь теперь Палома заметила, что рукоять меча украшали самоцветы. Их было не меньше десятка — больших и малых, алых, синих, зеленых… — и лишь центральное гнездо зияло пустотой.
Ни мгновения не колеблясь, Естасиус провел рукой над деревянной коробочкой — и та рассыпалась в труху, золотистым облачком опав к его ногам. На сморщенной ладони остался лежать огромный сверкающий рубин. Бесконечно бережно старик поднес его к рукояти меча, вставил на место…
Если до этого Паломе казалось, что от меча исходит сияние, то теперь… клинок вспыхнул так ослепительно, что свет этот, должно быть, озарил весь особняк. Еще немного, и соседи кинутся с ведрами тушить пожар, с юмором подумала девушка. Сполохи пламени метались по стенам, выдергивая из полумрака то одну, то другую фигуру, застывшую в ужасе и восторге. Суровые воины не стеснялись слез, катившихся по щекам. И это был не только свет… Палома не сумела бы объяснить — но в эти мгновения всех их охватило невероятное ощущение горнего могущества, высшей милости… как будто некое бесконечно благое и могущественное божество объяло их своим крылом, а затем вознесло на сияющую высоту, недоступную простым смертным. И каждый готов был положить жизнь, чтобы оказаться достойным такого величия.
И вдруг все кончилось. Свет померк, оставив в душе пустоту, но не тягостно-гнетущую, а какую-то чистую, радостную. Словно крохотная искорка осталась жить в душе каждого из свидетелей этого чуда.
Скрипучий голос старца разорвал путы очарования.
— Вы
Мужчины в черном покорно склонили головы. Тот, что держал меч, вновь завернул его в ткань и отошел на свое место. Должно быть, это тот самый Винцан, наследник мейстера, догадалась Палома. Тот самый, что готовил коршенский мятеж… И сразу вернулись воспоминания, и тяжкий гнет лег на сердце. Словно почувствовав это, старик обратился к ней:
— Ты совершила чудо, дитя мое. Я и не чаял узреть Меч целым при жизни… От своего имени и от лица всех наших братьев — благодарю тебя.
Однако Палома не собиралась присваивать себе чужих заслуг.
— Теренций вез его Ордену. Если бы не Гертран, он давно уже вручил Реликвию вам…
— Теренций? Сын Мартигора? — Старейшина вздохнул. — Это печальная история, дитя мое. Его отец был предателем. Хранитель Реликвии, он похитил ее, чтобы избежать наказания за убийство — но это не принесло ему счастья. Опасаясь мести Ордена, он укрылся от нас в неприступном замке в горах Коринфии в надежде, что мы не сумеем там добраться до него. Это было непросто. Силой нам, и правда, было его не взять, хотя подобные планы также существовали, и пять лет назад твой друг Амальрик немало сделал для этого… Но он потерпел неудачу, и я избрал иной путь. Марцеллий, мой друг и сподвижник, проник в замок под видом жреца и стал наставником юноши. С годами ему удалось наставить отрока на путь истинный и внушить тому, что Реликвия должна быть возвращена Ордену. К несчастью, лихорадка скосила его до времени, и Теренций отправился в путь в одиночку. Его некому было защитить от предательства…
Палома опустила голову.
— Мы были с ним, но… Он никому не сказал ни слова. Я не сумела спасти его!
— Никто тебя не винит, дитя. — Голос Естасиуса был мягок. — Мы сами казним себя, что не разглядели змею в своих рядах… Гертран был с самого начала в курсе поисков — и теперь я понимаю, что он ждал лишь удобного момента, чтобы похитить Глаз Кречета.
— Он и вправду хотел стать королем с его помощью?
Старейшина кивнул.
— Возможно. У него были права на престол — а камень даровал бы ему милость богов на Испытании. Эта ведьма, его жена, должно быть, собиралась погубить Нимеда и наследника…
И Рэлею, которая носит во чреве второго младенца! О, Боги… Как женщина может дойти до такого?!
— Кстати, могу ли я узнать, что стало с этими предателями? Ты…
— Нет. Они живы. Мой друг охраняет их в охотничьем домике, по северной дороге. Потом я объясню кому-нибудь, как их найти. Но что вы сделаете с ними?
