лице, в штампованных пластмассовых очочках, зависших на кончике носа, отчего она всегда держала голову вскинутой, как цапля в зоопарке.
– Сергеич, я ж тебе сказала – брат придет!
– А я за так и пущу, что брат, – Сергеич расплылся от удовольствия созерцать гладкую, аппетитную секретульку. – У меня все записаны, – прихлопнул он ладонью по амбарной книге и добавил строже: – Потому что терроризм.
– Ты на Вадьку погляди! – тыкала Лидка наманикюренными перстами. – Где тут терроризм?!.. Ты водку принес? – нахмурилась она.
– Во! – Вадим тряхнул сумкой.
– Ну, идем.
Взгляд охранника провожал Лидку с прицелом на арбузы ягодиц, перекатывавшихся из стороны в сторону под дешевым сукном самострочной, в обтяжку, юбки. Тонкие лодыжки, мощные икры с рисунками- цветками на чулках, толстые ляжки – Лидка покоряла вызывающей, дразнящей плотью.
– Вадька, всегда ты опаздываешь, – песочила она братишку. – Я тебе когда велела прийти, а? А сейчас сколько?
– Да я вовремя приехал, – оправдывался он, – но вкругаля идти пришлось, всю площадь обходить. Ты знаешь, что там было? Взрыв в переходе! кто-то бомбу заложил… Все оцепили, кругом менты. А ведь я там шел минут за десять до того! Чуть бы задержался – и готово. Прямо не верится.
– Мастер ты на отговорки; лучше молчи, чем врать-то.
– Кто врать, я?! – вскипятился Вадим. – Ты не слышала, как бахнуло? Новости погляди, там покажут!
– Есть мне время ерундой заниматься, новости смотреть… Я шефу говорила про тебя, – от кипучего характера Лидка обгоняла Вадима в спешной ходьбе по коридору. – Он не против. Сразу ставь на столик. У нас как у людей, все через стакан начинают. Шапку дурацкую – сними. Блин, ну ты постригся!..
– Нормально, – Вадим огладил короткие ершистые волосы, озираясь на девок, проходящих мимо с кипами скоросшивателей; девчонки пошептались и, оказавшись позади, расхохотались.
– Выпрямись, а то как крючок гнутый. Ну-ка, сделай радость на лице! Представь, что миллион выиграл. Нет, два! Ну вот, теперь похож на человека. Пал Андреич, привела! – Лидка втянула Вадима в кабинет.
Лидкин шеф так плотно занимал собой помещение, что входящие невольно плющились по стенке; одна Лидка вела себя тут вольготно, как рыба в аквариуме. Круглоголовый Пал Андреич издал горлом одобрительный звук и сделал толстой пятерней какой-то неопределенный гребущий жест, словно перебирая струны; спохватившись, Вадим выдернул бутылку и водрузил ее на стол.
– А! – кивнула шарообразная голова. – Лидок, дай стакашки. Закусь, чего там?
– Сырок, лучок, балычок.
– Ставь.
Отворив литую дверцу сейфа, Лидка извлекла десертную тарелку с объедками. Шевеля пузом, Пал Андреич скрутил пробку и набулькал себе граммов сто.
– Ты че, не пьешь?.. Не стой как чужой, наливай. Ну, за поколение «пепси»! – сглотнув дозу, Лидкин шеф захрустел повядшей половинкой луковицы. – Значит, Вадик. Мне Лидунчик про тебя доложила.
Вадиму ни соглашаться, ни даже говорить не требовалось – только слушать.
– Короче, принят. Завтра в ночь приступай. Завод… – шеф, не глядя, ощупал на столе бумаги, вынул лист, заглянул в него и сморщился. – Лидок, найди-ка…
– Вот, – безошибочно выхватив, Лидка подала нужную бумажку.
– Ага, оно. Улица Третья Промышленная, БМЗ, сам найдешь. Дед там в охране сидит, он все покажет. Завод на слом опечатан, чтоб никто лишний не шлялся, ясно? Что пропадет – с тебя вычту. Ты что, немой?
– Так точно! – браво брякнул Вадим, изображая понимающего и надежного служаку.
– Ну, клоун! – укоризненно покачал щеками шеф. – Лид, откуда у тебя такой брательник?
– Он двоюродный.
– А я думал – юродивый. Ни кожи, ни рожи. Только для тебя беру, учти. Мне с улицы никого не надо. Надо с вэо, ты понял? «Рогачка», диплом – это все кошка чхнула, нет ничто. Чувствуешь? – рявкнул он и загоготал. Вадим растерялся, на его лице вновь проступила жалкая улыбочка. – Сторож из тебя, как из дерьма пельмень. Иди, работай.
Вадим красовался у трельяжа в новеньком, коробящемся на плечах мышастом комбинезоне с маскировочными разводьями и почетными нашивками – на груди желтым по черному «ОХРАНА», круглая блямба в виде раскинувшей крылья пучеглазой совы над строкой «СПЕЦИАЛЬНОЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ», на плече латунная эмблема в форме щита со звездой и латинскими литерами.
Можно подбочениться, заложить пальцы за ремень и вскинуть голову, железно сомкнув губы и глядя на всех змеиными глазами. А еще лучше надеть темные очки – или зеркальные! Вадим примерил – супермен! Резиновая дубинка воинственно и тяжело висела в петле на поясе – как ее выхватывают? Вот так. И многозначительно похлопывают по левой ладони.
Он описал дубинкой стремительный круг, затем быструю сложную петлю; словно игрок в гольф, перехватил орудие двумя руками и винтом развернулся на месте – о-па! И еще – снизу вверх, и сразу вниз и влево. Вот как мы умеем.
Он не сдержал гордую улыбку, любуясь собой в зеркале, потом крутанул дубиной небрежно, как-то очень залихватски – и она, вырвавшись из руки на половине взмаха, полетела в сторону. Вадим резко выбросил руку и поймал ее в полете, но длинная и вредная палка свободным концом звучно брякнула по телефонному столику, свалив баллон дезодоранта, рожок для ботинок, флакон и книжку расчетов за электричество.
– Вадя, ты что там творишь? – в тревоге выглянула с кухни мать. – Ты своим дубьем все переколотишь! Телефон не разбил?!
– Да не, мам, ничего! Это я случайно, – Вадим поспешно восстанавливал порядок, нарушенный резиновой палкой.
– Ты на работе так не развернись случайно. Засветишь в глаз напарнику – по судам затаскают. Климов своим «москвичом» кошке хвост переехал – когда, отец?!
– В прошлом году! – отозвался из комнаты батя.
– …и до сих пор не расплатился!
– Таких кошек не бывает. Скажи еще – «москвич» продал за ту кошку.
– Не «москвич», зато вторую дачу с машиной навоза и емкостью – продал. И сервант продал, на остановке его объявление висело. Кошка была элитная, породистая… отец, сколько долларов стоила?
– Тысячу! или две!
– Надо было в сейф кошку запереть, а не по улице гулять, – Вадиму представилась кошка персидская в сейфе, как она там ест с тарелки, а Пал Андреич с Лидкой внутрь заглядывают. – Ее чего, с помойными котами скрещиваться выпустили?
– На руках вынесли, воздухом подышать, а она спрыгнула.
– Нарядился? – вышел в прихожую отец. – Дай погляжу, какой ты в форме. «Поворотись-ка, сынку…» А ничего, красиво смотришься. Тебе шлем какой-нибудь дали?
– А как же! – Вадим горделиво нахлобучил кепи на свою куцую стрижку.
– Вылитый полицай.
– Бать, ты иногда скажешь, как гроб закроешь, – скуксился Вадим.
– А уши у нее отстегиваются? а она теплая? – озаботилась мать, подходя ближе и вытирая руки о фартук.
– Ма, я не маленький!
– А голова простынет? Ты о здоровье думай, пока молодой, потом поздно будет. Дядя Витя знаешь почему такой, все лицо набок? это ему в форточку надуло! Возьми свою вязаную шапочку; если станет холодно – надень. И шарф.
– И еще шубу! три штуки, одну на другую!..
Обреченно понимая, что предки не отвяжутся, пока не добьются своего, и комкая во рту новый язвительный ответ, Вадим со стонущим вздохом пронырнул к себе в комнату, схватил и смял шарф,
