оправдывают и поддерживают такие установки, особенно часто подвергают женщин сексуальному преследованию (Sandey, 1996). Как показало одно из исследований, наиболее значимой предпосылкой проявления сексуально-агрессивного поведения у мужчины (которое определяется как физическое принуждение к сексуальным действиям, когда женщина кричит, сопротивляться или плачет) было наличие у него друзей, демонстрирующих агрессивное сексуальное поведение (Adler, 1985). В другом исследовании сравнивали студентов колледжей, признавшихся в совершении изнасилования на свидании, с контрольной выборкой «ненасильников» (тоже студентов колледжей). В результате было обнаружено, что среди друзей «насильников» чаще встречаются сторонники «грубого секса», а сами они более склонны выделять категории женщин, которые вполне могли бы стать объектом изнасилования. К тому же, как отмечается в исследовании, «насильники» испытывали значительно большее давление со стороны ровесников, подталкивавших их к получению сексуального опыта, чем представители контрольной группы (Kanin, 1985).
Средства массовой информации играют огромную роль в передаче культурных норм и ценностей. Отдельные рассказы, кино, телепередачи, компьютерные игры увековечивают идею о том, что женщины хотят пережить изнасилование. Иногда вымышленные сцены изнасилования начинаются сопротивлением, которое женщина оказывает обидчику лишь для того, чтобы затем растаять в его страстных объятьях. В немногочисленных сценах насилия мужчин над мужчинами, как, например, в фильмах «Освобождение» и «Побег из Шоушенка», жестокость и унижение, неизменно сопровождающие насильственный акт, изображены куда более реалистично.
Многие ученые-социологи утверждают, что сексуальное насилие в фильмах, книгах, журналах, телепередачах и компьютерных играх подталкивает некоторых потенциальных насильников к активным действиям (Boeringer, 1994; Hall, 1996; Linz et al., 1988, 1992). Данные другого исследования свидетельствуют о том, что демонстрация порнографической продукции, содержащей даже только сцены унижения без сексуального насилия, все равно может негативно сказаться на отношении мужчин к сексу и женщинам, а также усилить их склонность к сексуальному принуждению (Check & Guloien, 1989; Zillmann, 1989).
Так, Берингер (1994) обнаружил, что демонстрация порнографии, не содержащей сцен насилия, не создает предпосылок для тех или иных форм сексуального принуждения или изнасилования. В результате же просмотра жесткой порнографии с показом сцен грубого насилия многие мужчины чувствуют, что тоже способны на сексуальное принуждение и агрессию. Они начинают думать, что могут проделывать то же самое и в жизни. Данные другого исследования показывают, что «просмотр произведения, где возбуждающие сексуальные образы соседствуют с насилием, может спровоцировать развитие отклонений в физиологическом механизме сексуального возбуждения» (Hall & Barongan, 1997, p. 5).
В таком случае можно ли считать изнасилование результатом «сексуализации» насилия? Имеющиеся данные несколько двусмысленны. В ходе двух исследований, в двух гомогенных группах испытуемых — у «насильников» и «ненасильников» — регистрировали наступление эрекции в ответ на прослушивание аудиозаписей изнасилования и сексуального контакта по обоюдному согласию. В ходе обоих исследований насильники демонстрировали большее возбуждение при прослушивании записи сексуальной агрессии, нежели представители второй группы (Abel et al., 1977; Bernat et al., 1999). Тем не менее данные еще одного исследования не подтвердили этот вывод, выявив лишь незначительные различия по показателю наступления эрекции в условиях аналогичного эксперимента (Eccles et al., 1994; Proulx et al., 1994). Тем не менее, чтобы лучше разобраться в имеющихся данных, представляется перспективным продолжать исследования в этой области.
Присущи ли насильникам какие-то особые черты личности или особенности поведения? До недавнего времени все попытки ответить на этот вопрос оканчивались неудачей. Это происходило из-за того, что изнасилование как таковое понималось очень узко, а также из-за несовершенства исследовательской методологии. Вот почему информацию о чертах личности и особенностях мотивации насильников мы черпали преимущественно из исследований с участием лиц, отбывающих наказание за это преступление. А это менее 1 % всех насильников. Однако осужденные насильники, как правило, менее образованы, более склонны к другим асоциальным или преступным действиям, находятся в условиях большей общественной изоляции, чем насильники, не имевшие контактов с правоохранительной системой (Smithyman, 1979). Поэтому мы не можем с уверенностью утверждать, что личность насильника, которому не было предъявлено обвинение и который не был осужден за это преступление, соответствует профилю осужденного насильника.
Можно утверждать, конечно, что многим лицам, отбывающим заключение за изнасилование, несомненно присуща склонность к насилию. Об этом свидетельствуют совершенные ими насильственные действия. Этот факт, а также ряд предположений о взаимоотношениях между мужчинами и женщинами натолкнули некоторых авторов на мысль о том, что изнасилование имеет скорее не сексуальную подоплеку, а выражает обретение власти и господства (Brownmiller, 1975). В течение нескольких лет эта точка зрения преобладала. Сексуальной же составляющей изнасилования и других насильственных действий уделялось значительно меньше внимания. Однако исследование, проведенное совсем недавно, показало, что хотя мотивы власти и господства нередко сопровождают сексуальное насилие, в то же время зачастую насильниками руководит обычное стремление к сексуальному удовлетворению. В пользу этой точки зрения свидетельствуют данные нескольких исследований, посвященных природе и распространенности сексуальных преступлений среди мужчин, не понесших наказания (Hickman & Muehlenhard, 1999; Senn et al., 1999).
По-видимому, сексуальное насилие и способ его совершения определяются широким рядом личностных характеристик и особенностей мотивации. Мужчины, придерживающиеся традиционных гендерных ролей, особенно пропагандирующие главенство мужчины, чаще совершают изнасилования, чем те, кто не разделяет традиционных гендерных стереотипов (Harney & Muehlenhard, 1991; Muehlenhard & Falcon, 1990; Parrot et al., 1994). Многим насильникам свойственна такая черта личности, как эгоцентричность, и, возможно, именно в ней причина их безразличия к чувствам других (Dean & Malamuth, 1997; Marshall, 1993; Pithers, 1993). Среди мужчин, совершивших сексуальное нападение на женщин, главенствующей установкой является озлобленность на женщин (Hall & Barongan, 1997).
Злоба, власть и сексуальное удовлетворение — удельный вес этих факторов изнасилования может быть разным. Судя по всему, чувство злобы и потребность в демонстрации власти чаще сопровождают изнасилование незнакомцем. Стремление же к сексуальному удовлетворению доминирует при изнасиловании знакомым человеком, или если насилие происходит во время свидания.
