Полковник Крокодил

Фамилии изменены.

Как полковник Крокодил батарею получил

Лейтенантская жизнь не сладкая. Раньше так было и сейчас так — лейтенант «затычка» для каждой бочки. Все самые неприятные обязанности именно на нём, и нет тут никакой дискриминации или дедовщины. Как еще научить молодого зеленого офицера искусству управления личным составом, если не устроив ему настоящее горнило, где закалаяется характер и искусство работы с людьми?

Начальник караула? Лейтенант! Старший машины? Он же! Командир комендантского взвода? Летеха, кому же еще? Ближе к людям…

Если полк выезжает на полевые учения, то каждый толковый солдат на счету. Наводчики, командиры орудий, даже заряжающие должны быть от мира сего, понимающие, дрессированные, сообразительные. Сброд, новичков, неучей, неуправляемых — всех отправляют на разнообразные подсобные работы вроде кухни или боевого охранения. Комендантский взвод не исключение — туда идут все те, кто не успел пообтесаться на службе, или просто только попал в часть.

Чехословакия. Заграница. Все должно быть на высшем уровне.

Лейтенанту, будущему полковнику Крокодилу, доверили сорок таких вот отщепенцев, дабы привести их в чувство, привлекая к общественно полезному труду, да чтобы научить летеху основам управления людьми.

Задача простая: обеспечить на марше свободный проход колонне боевых машин. В наличии имеются два грузовика ГАЗ-66, в каждом из которых сидит по двадцать бойцов, вооруженных жезлами регулировщиков, светоотражающими катафотами и устными наставлениями, как правильно перекрывать дорогу.

— Будь с ними построже! — напутствовал командир дивизиона, — Премудростей им не надо, все равно не поймут, половина из них по-русски ни бельмеса. Научи простому, но так, чтобы от зубов отскакивало.

— Так точно! — отвечал лейтенант Крокодил.

С доверенными ему бойцами, большинство из которых были мусульманами из малоговорящих по- русски республик Союза, лейтенант проводил занятия. До седьмого пота, что в прямом, что в переносном смысле. Даже не шпрехающие осознали, что основная их задача, когда идет колонна — не допустить никого ей наперерез, будь то машина, лошадь или сам шайтан во плоти. Применяя народные методы воспитания, подзатыльники и всем доступный для понимания мат, лейтенант добился знания основ и был спокоен за своих подчиненных.

* * *

«Полк тронулся! Тронулся, господа присяжные заседатели»

Впереди колонны боевых машин растянувшейся километров эдак на пять, пилит грузовичок ГАЗ-66. На каждом перекрестке из него высаживается несколько регулировщиков. Когда машина пустеет, она останавливается, пропускает вперед всю колонну, затем едет позади и собирает бойцов, высаженных из другой машины. Вот так, челноком, и осуществляется управление движением.

Регулировщики в этот раз справлялись со своими обязанностями отменно. И вовсе даже не потому, что знали правила движения или в совершенстве изучили жесты, которыми управляется поток автомобилей.

С них вполне хватало внешнего вида: ростом полтора метра в прыжке с табуретки, Худыйбердыев и его соплеменники, в форме на два размера больше нужного, потому что меньше на складах просто не бывает. Со зверским выражением лица, которое появилось в момент попадания в ряды славных ВС СССР, да так и осталось на нем до самого дембеля. В огромных сапогах и белой каске, натянутой по самые брови; с красными катафотами на белых ремнях, болтающимися на чахлом пузике и сутулой спине. Со здоровенными, похожими на булавы жезлами, которые на манер скипетра венчались большими красными, круглыми светоотражающими «солнышками», бойцы казались мирным чехам выходцами из страны зла. Кривоногие степняки, не знающие не только русского языка, но еще и страха, просто перегораживали перекрестки и не реагировали ни на что более, кроме приказов командира. Да и то, наверное, понимали лишь по голосу да тону смысл приказов.

Лик их был ужасен и приводил наблюдателей — пешеходов и автолюбителей — в состояние оторопи и, как следствие, очень способствовал выполнению своих обязанностей. Одним словом все шло хорошо. Колонна почти уже дошла до самого полигона, машина с лейтенантом Крокодилом стояла метрах в пятистах от последнего железнодорожного переезда, ожидая подхода колонны. Второй грузовик позади собирал регулировщиков, лейтенант расслабленно курил возле машины, с удовольствием думая, что с первой же ответственной задачей сумел справиться без происшествий.

Так он думал, пока рядом не притормозил уазик начальника штаба полка. Из него выскочил всклоченный подполковник, набрал в легкие побольше воздуха и заревел, как взлетающий истребитель:

— Лииииийтина-а-ант!!! Твою же мать!

— А? Что?! — слабо вскрикнул лейтенант Крокодил и выронил сигарету.

— Ты знаешь, что творится??

— Никак нет, товарищ подпо…

— А почему ты не знаешь, что творится?? Ты у меня сейчас всё, бля, узнаешь!!! Бестолочь! Такое простое дело умудрился запороть! Бегом… нет, пулей! Пулей к переезду и разбирайся там, как хочешь! — подполковник пыхтя запрыгнул в уазик и скрылся в облаке пыли. Лейтенант Крокодил, практически буквально «теряя тапки и роняя кал», помчался к переезду.

Первое, что бросилось в глаза, неправильное такое, это стоящий пассажирский поезд. Колонна как шла, так и продолжала идти нескончаемым потоком, а поезд стоял. Подумаешь, может остановка тут у него. Длительная. Очень.

Так успокаивал себя лейтенант до тех пор, пока не увидел надпись, извещающую, что поезд таки скорый. И таки да, пассажирский. И станции поблизости нету никакой. Это значит, что дрессированные абреки каким-то образом остановили пассажирский состав и пустили перед ним технику, пугая чехов- пассажиров. Лейтенант схватился за голову — забыл! Забыл же им сказать, что поезда нельзя останавливать, это же огромная неустойка за опоздание и срыв графика движения! И кто платить будет?

Когда Крокодил подбежал к переезду, то застал там Худыйбердыева в позе пугала (руки раскиданы в стороны, морда глуповато-зверская, форма мешковатая, бормочет что-то ругательное), машиниста поезда, который молитвенно возносил очи небу и что-то кричал, судя по всему, тоже нецензурное. Завершал композицию командир полка, утирающий слезы, выступившие от смеха, и периодически вскрикивающий:

— Боец! Хи-хих…. Ой не могу! Худыйбердыев, блин! Я ПРИКАЗЫВАЮ, слышишь меня? Тха-ха-ха! Блин, кому расскажешь, не поверят же. А, вот и ты, лейтенант, наконец-то. Гы-гы, блин.

— По вашему приказанию прибыл…

— Хи-хи… слышь, лейтенант, ты его как так обучил, а? Он же меня не слушает вообще! Вот погляди. Эй, рядовой! Худыйбердыев!

Застывший в агрессивно-пугающей позе кривоногий степняк даже не повел ухом на окрик.

— Видал? А теперь ты попробуй.

Лейтенант подошел ближе, а потом вдруг заорал:

— Худыйбердыев, бля! Какого х*я?! Я тебя чему учил, рыцарь без страха и упрека? Я из тебя еще сделаю достойного члена общества, бл*ть! — услышав знакомый голос и интонации, солдатик вздрогнул, подпрыгнул, повернулся, приложил клешню к каске и прокаркал:

— Стравия жилаю, таварища лийтинанта!

Командир полка позади буквально загибался от смеха, едва не скребя ножкой шпалы:

— Лейтенант, убери этого… а-аха-хаха… потомка Чингисхана с путей, блин. Пусть поезд пройдет. У нас