беспредельным.
— И вы еще защищаете женщин! Только вы с вашей вывернутой наизнанку логикой умеете так передергивать факты! Это не я, это вы вчера отчего-то в последний момент передумали! Это не я, это вы вопили: «Не надо, не надо!» И я подчинился, потому что помимо всего прочего уважаю вас! А раз уж мы приступили к обмену культурологическими сведениями, то и я вам кое-что скажу про национальны! темперамент. У О’Генри есть рассказ «Бабье лето Джонсона Сухого Лога». Соседка фермера Джонсона — юная мисс О'Брайан — тоже была особой непредсказуемой и своенравной. И когда он дошел до белого каления и от души огрел ее, вот только тогда она и бросилась ему на шею. Может, вы хотели, чтобы я залепил вам рот скотчем и применил силу? Так надо было попросить.
Керри встала, подхватила свою кофту и, задрав кверху и без того вздернутый веснушчатый нос, гордо прошествовала к двери. У порога она обернулась и театрально произнесла:
— Я не хочу с вами разговаривать. Вы для меня больше не существуете.
Ей пришлось закрыть за собой дверь, хотя в идеале на этих словах должен был опуститься занавес.
Вот теперь слова Ланы о параллельном существовании претворились в жизнь! Керри было не видно и не слышно. Она целыми днями тихо, как мышь, сидела наверху, а спускалась, только чтобы приготовить себе еду или, проскользнув мимо Эрика бесшумной тенью, пойти на прогулку. Гуляла она теперь, разумеется, тоже одна. Эрик уже не пытался анализировать ситуацию — вероятно, эту девушку следовало принимать такой, какова она есть. А она находится в постоянном конфликте сама с собой, склонна гипертрофировать происходящие события, раздувая их до вселенских размеров, и сама не знает, чего хочет в конкретный момент и чего захочет через минуту. В общем, замечательный экземпляр. Его мама пришла бы от Керри в ужас. Ему же самому, честно говоря, стало как-то все равно.
Когда в очередной четверг Эрик прибыл в редакцию, Берт немедленно вызвал его к себе. Эрик приготовился к стандартному разносу, но Берт и не собирался обсуждать его творчество. Начал он издалека:
— Окажи любезность: мне срочно нужно узнать содержание одной испанской картины, но вся информация о ней на языке оригинала. Можешь быстро перевести? Там буквально несколько строк.
— Ну конечно.
Эрик подсел к компьютеру и медленно прочел:
— «Четырех страстных красавиц объединила общность интересов: их любовь к одному мужчине постепенно переросла в ненависть и желание отомстить за поруганные чувства. А когда красивые женщины выходят на тропу войны, они становятся просто великолепны».
Отметив про себя справедливость последней фразы, Эрик повернулся к Берту. Тот выглядел разочарованным.
— Так это мелодрама? А я решил, что боевик — понял только про ненависть и войну. Четыре страстные красавицы… И все, наверное, похожи на Пенелопу Крус, разве что немножко пострашнее. Знаешь, однажды на шекспировском фестивале я познакомился с какой-то полубезумной испанкой: тощей, черной. Смахивала на галку с переломанными крыльями. Со мной был приятель, и он сказал: «Ты ничего не понимаешь, в этой женщине главное — ее испанская кровь». А я видел одни испанские кости, пригодные лишь для изготовления испанских кастаньет… Слушай, а что за девочка была на твоем дне рождения?
На всякий случай Эрик решил притвориться дураком.
— Худенькая с чернильными волосами? Подружка моего брата.
— При чем тут она?! Я говорю про пухленькую рыжеватую блондинку, которая за весь вечер слова не вымолвила. Кажется, Келли?
Эрик лихорадочно соображал, как ему ответить. Объясняться с Бертом было куда хуже, нежели с Томом.
— Керри. Ну… Это знакомая моих знакомых. Проводит лето в нашем доме.
— С тобой?
— Нет, она просто у нас гостит. Берт пощипал себя за нижнюю губу.
— То есть между вами ничего нет?
— А какое это имеет значение?
— Такое. Я от нее в восторге. Словно с картины Ренуара — только свет и воздух. Движения мягкие, струящиеся… Вся из полутонов, из нюансов… Я бы взял ее в оборот сразу же, но Джулия все время была рядом. Ты не возражаешь, если я ей позвоню?
Эрик растерялся. Меньше всего ему хотелось, чтобы этот неврастеничный селадон тянул к Керри свои лапы.
— Какой смысл, Берт? Она приехала из маленького университетского городка всего на месяц. Скоро опять уедет. Ты ведь не собираешься заводить телефонный роман. И не поедешь к ней на свидание за двести миль. А потом, она интересуется не мужчинами, а кельтской мифологией.
— А-а-а… Провинциальная интеллектуалка. Это занятно. Она аспирантка?
— Уже преподает.
— Ей лет двадцать пять?
— Вроде того.
— Я ей все же позвоню. Кто знает, как все повернется.
— Она не подходит к моему телефону. Номер ее мобильника я не знаю.
— Но снять трубку и передать ей ты можешь? Эрик молча кивнул.
— «Готовность — все», как обронил некий классический герой… Больше вопросов нет. Кстати, последний обзор вполне: я даже два раза улыбнулся.
Эрик ехал домой в отвратительном настроении. Он уже забыл, что еще сегодня утром ему было наплевать на Керри вместе со всеми ее выходками. То он начинал беситься от необъяснимого странного чувства, подозрительно похожего на ревность, то мрачно торжествовал, представляя, каким подарочком Керри окажется для Берта, если тот все же сумеет о чем-либо с ней договориться. Только подъезжая к Лонг-Буду, он наконец определился с дальнейшим поведением и принял решение — любым способом добиться примирения. И опередить босса.
В доме было тихо. Эрик бросил сумку около двери, прошел к себе и остолбенел, увидев Керри, которая неподвижно сидела на диване перед выключенным телевизором, уставившись в одну точку. Эрик не на шутку перепугался.
— Керри!
Она подняла голову. Ее веки распухли, а щеки были залиты слезами — на сей раз самыми настоящими.
— Что случилось?!
— А… Это вы. Простите, я включила ваш телевизор без разрешения.
— Что случилось?!
— Я посмотрела фильм…
— Какой фильм?!
— С очень плохим концом. Я не думала, что все так ужасно кончится…
Она порывисто закрыла лицо руками и вновь застыла в позе воплощенной скорби. Эрик, протяжно выдохнув, привалился к двери.
— Так вы плачете из-за фильма?
Она покивала, не убирая рук от лица. Эрик присел рядом с ней на корточки и осторожно дотронулся до ее колена.
— Керри… Какой же вы ребенок. Знаете, как вы меня напугали? Перестаньте. Зачем было смотреть всякие ужасы? Ну, успокойтесь. Пойдемте на кухню — разгрузим покупки, и вы расскажете, что случилось в этой безрадостной истории.
Сидя за кухонным столом и без конца вытирая нос, Керри вела свое печальное повествование:
— Он погибает в автомобильной катастрофе в самом начале… А она продолжает безумно его любить… Это положите в холодильник. Он был секретный агент. После его смерти ее необходимо спрятать… Другой агент, который ее охраняет, в нее влюбляется. Но она все равно любит только мужа… А это в морозильную камеру, наверх. Потом ее похищают, и выясняется, что похититель — брат ее покойного мужа. Тот агент,
