— Очки!
— И что ж тут особенного? Я и сам в очках!
— У него — золотые.
— И это — все?
Привратница задумалась.
— Все или нет? — торопил Тантен.
— Кажется, все…
— Благодарю вас, мадам Бригитта. Будьте всегда так же осторожны.
Старик продолжал подниматься по лестнице, ведущей в квартиру Виолена. Теперь он шел гораздо медленнее, хмурил брови и шептал:
— Кто бы это мог быть? Мало ли в Париже золотых очков…
На площадке второго этажа он снова остановился.
— Черт побери! Не шпион ли это с Иерусалимской? Надо поскорее окончить дело и уничтожить все следы… Я уверен, что мне это удастся…
На третьем этаже Тантен позвонил.
Ему открыла молодая девушка.
Увидев ее, старик буквально взвыл от бешенства.
Это была красавица Флавия, дочь банкира Мартен-Ригала.
Она удивленно взглянула на его перекошенное лицо и спросила:
— Что вам угодно?
Тантен был не в силах выговорить ни слова.
Девушка смотрела на грязного старика со смешанным чувством любопытства и отвращения.
Она впервые видела настолько мерзкого оборванца и в то же время ей казалось, что он ей кого-то очень напоминает.
Так как Тантен все еще молчал, Флавия повторила свой вопрос.
— Меня ждет господин Поль, — пробормотал старик дрожащим голосом. — Он давал мне поручение.
— Если так, то войдите. Но имейте в виду, что Поль болен и у него сейчас врач.
Флавия посторонилась.
Тантен, низко кланяясь, прошаркал мимо нее по коридору.
Пока девушка запирала дверь, он уверенно проследовал через гостиную и тихо вошел в спальню.
Виолен сидел на кровати спиной к двери.
На его плече был виден шрам от сильного ожога, полностью соответствующий описанию, которое дал Ортебиз адвокату.
Рядом с Полем стоял доктор. Он покрывал мазью кусочки кишечной пленки и аккуратно оклеивал ими обожженную кожу своего пациента.
Старик закрыл за собой дверь спальни.
Ортебиз поднял голову и увидел Тантена.
Не желая посвящать Поля в свои секреты, папаша заговорил языком жестов. Сначала он ткнул большим пальцем через плечо, а затем указательным — в пол. Это означало: 'Флавия — здесь!'
Ортебиз кивнул, продолжая свое дело.
Поль ничего не заметил.
Тантен изобразил пальцами идущие ноги и почти коснулся ими здорового плеча Виолена, потом поднял один палец вверх: 'Пришла к Полю одна!'
Доктор осуждающе покачал головой.
Пациент поежился от боли.
— Потерпи, скоро станет легче, — утешил его врач.
Старик опять указал на дверь и покрутил пальцем у виска: 'Она сошла с ума!'
Ортебиз кивнул и развел руками: 'Я все понимаю, но что я могу поделать?'.
Последний жест доктора привлек внимание Поля.
Он обернулся.
Папаша Тантен с улыбкой раскланялся.
— Полюбуйтесь, что из меня сделали, — сказал Виолен.
Старик внимательно осмотрел шрам.
— Сколько придется ждать, пока он побелеет?
— Месяц, — ответил доктор.
— Имейте в виду, что он должен быть достаточно убедительным не только для герцога, — де Шандос поверит чему угодно, — но и для его жены и даже для его врача.
— Я ручаюсь и за врача, — заверил Ортебиз.
Перевязка была окончена и пациент лег под одеяло.
— Старайся поменьше двигаться, — сказал ему доктор.
— Я буду лежать спокойно, если возле меня подежурит прекрасная сиделка, которая сейчас с нетерпением ожидает вашего ухода, — ответил Поль.
— Давно ли эта сиделка у вас? — взволнованно спросил Тантен.
— С тех пор, как я лежу в кровати. Я послал ей в девять часов записку, что не могу прийти на свидание и жду ее здесь. Через десять минут она была уже у меня.
— Черт побери! — воскликнул Тантен.
— Похоже, что ее отец, господин Мартен-Ригал, всю свою жизнь проводит в кабинете. Каждое утро он запирается там на целый день и никому не позволяет себя беспокоить. Это очень удобно: Флавия сразу же после завтрака идет сюда и может спокойно сидеть у моей постели до самого вечера! Впрочем, если бы банкир об этом узнал и запретил ей приходить, то Флавия, не колеблясь, предпочла бы меня отцу!
— Ты, вне всякого сомнения, неправ, — строго проговорил Ортебиз.
— Да неужели? Девочка, влюблена в меня по уши! Если Маскаро выполнит свое обещание и мне достанется богатое наследство, то, может быть, я и женюсь на ней. Надо еще подумать…
— Негодяй! — закричал Тантен в таком неистовом гневе, что Поль испуганно отодвинулся на кровати подальше от него.
— И ты думаешь, подлец, что я позволю…
Папаша не смог договорить, потому что доктор закрыл ему рот рукой и быстро вытолкал старика на лестницу.
Дверь за ними захлопнулась.
Виолен был изумлен. Он думал, что своим хвастовством возвысится в глазах товарищей. Очевидно, получилось наоборот…
Доктор сделал ему замечание, как близкий друг банкира Мартен-Ригала. Это Полю было понятно.
Но гневные крики и бешеная жестикуляция старикашки Тантена, обычно такого застенчивого и почтительного ко всем окружающим, были совершенно необъяснимы.
Флавия действительно сделала большую глупость, приходя сюда одна.
Виолен в самом деле излишне вольно говорил о ней и об ее отце.
Но какое дело Тантену до Мартен-Ригала и Флавии?
Между этим оборванцем и банкиром, дающим своей дочери в приданое миллионы, явно не было никакой связи.
Тогда как понимать странное поведение Тантена?
…Если бы Поль или Флавия выглянули на лестницу, то оказались бы свидетелями очень странной сцены.
— Что ты делаешь? — шипел доктор. — Ты же нас выдашь!
Тантен плакал.
— Бедная моя девочка полюбила мерзавца! Она целые дни проводит с ним наедине! Если теперь этот подлец на ней не женится, то она обесчещена, и я вместе с ней! Ты понимаешь? У меня в руках пол- Парижа, а я сам — в руках у сопляка Виолена!
— Тише! — прикрикнул Ортебиз. — Ты можешь вернуть время назад? Что сделано, то, черт возьми,
