'Неужели вернулся граф?'
Словно в ответ на эту мысль за дверью раздался женский смех.
Андре кинулся к портрету Сабины и задернул занавеску.
Едва он успел это сделать, как дверь с шумом распахнулась — ив комнату ворвался вихрь шелка, бархата и кружев.
Это была мадам Шантемиль в новом платье от Ван-Клопена.
За нею шел Ганделю-сын.
'Мне везет!' — ахнул про себя художник.
— Это мы! Вы нас не ждали? — весело закричал Гастон. — Папа сделал мне сюрприз. Добрейший человек! Я хочу усладить его старость, как говорит Леонс. Сегодня папа разбудил меня рано утром и сказал, чтобы я скорее бежал в Сен-Лазар, потому что он вчера забрал свою жалобу и Зору сейчас выпустят. Я примчался туда, мадам Шантемиль выпорхнула на свободу — и вот мы здесь!
Андре почти не слушал. Его внимание было сосредоточено на Розе.
Молодая женщина с интересом рассматривала эскизы.
— Надо отпраздновать возвращение Зоры! — продолжал Гастон. — Мы приглашаем вас на торжественный завтрак, господин Андре!
— Что? — переспросил художник, услышав свое имя.
— Пойдемте в ресторан!
'Несколько часов подряд слушать пустую болтовню маркиза де Ганделю? Благодарю покорно! — подумал Андре. — Но если я откажусь, то он уведет Розу, а мне надо с ней поговорить. И желательно без свидетелей'.
— Так вы идете? — спросил Гастон. — Соглашайтесь! Я все равно не отстану. Ведь это вы помогли мне освободить Зору!
— Очень хочу отпраздновать это счастливое событие вместе с вами, но, к сожалению, не могу сейчас уйти из дому.
Гастон тут же нашел выход из положения.
— Если вы не хотите идти к завтраку, то завтрак придет к вам! Я схожу в ресторан и закажу все, что нужно! — прокричал он и выбежал из комнаты.
— Как он мне надоел, если бы вы только знали! — воскликнула Роза.
Услышав это неожиданное признание, Андре изумленно взглянул на нее.
— Вас удивляют мои слова? — продолжала молодая женщина. — Значит, вы совсем не знаете Гастона. Невыносимый человек! И все его друзья такие же. Стоит мне вспомнить о скучных вечерах, проведенных в этой глупой компании, как я начинаю зевать.
И она действительно зевнула.
— Если бы он еще любил меня… — со вздохом сказала Роза.
— Гастон вас обожает, — отозвался Андре. — Он чуть с ума не сошел, пока вы были лишены свободы.
Роза сделала жест, которому позавидовал бы Тото-Шупен.
— И вы верите этому? — бросила она. — Мальчишка слишком глуп, чтобы сойти с ума от любви к женщине. Знаете, что он во мне любит? Платья и бриллианты, которые он мне дарит. Когда люди ахают, увидев меня, идиот Гастон встает на цыпочки и квакает, точно у него рот набит кашей: 'Где вы еще найдете такой шик, как у нас?' Если бы это платье было из ситца, то он бы и не взглянул на меня, хотя, ей-Богу, есть на что посмотреть!… Вам нравится мое имя?
— Да, — рассеянно ответил Андре.
Он искал подходящий предлог для того, чтобы перевести разговор на интересующую его тему.
— А у моего урода оно застревает в его паршивой глотке. Он зовет меня Зорой, точно собаку. И думает что мне это нравится. Я должна терпеть все его глупости только потому, что у его папы много денег? Плевать я на них хотела! Мой милый Поль не имел почти ничего, а как я его любила!
— Почему вы его бросили?
— Скажите сперва, зачем существует бархат по сорок пять франков за метр? Я желала знать, что чувствует женщина, когда накидывает на плечи индийскую шаль, и в один прекрасный день ушла. Поль Виолен, наверное, и сам оставил бы меня. Наш сосед Тантен из отеля 'Перу', старая оборванная обезьяна в зеленых очках, все время старался нас разлучить.
'Чем же Роза так мешает шайке Генриха?' — думал Андре. — Сначала Тантен разлучает ее с Полем, затем Катен отправляет ее в Сен-Лазар…'
— Вы уверены в том, что сосед ставил перед собой именно такую цель? — спросил художник. — Какая от этого польза старику?
— Не знаю, — серьезно ответила молодая женщина. — Но никто не подарит просто так пятисотфранковую купюру!
— Оборванец дал вам пять сотен?
— Не мне, а Полю. Да еще пообещал ему хорошие заработки у своего друга Маскаро.
Художник вспомнил, как однажды Виолен похвастался ему, что может теперь легко заработать около тысячи в месяц. Андре тогда спросил, где и за что платят такие деньги, но Поль не смог ответить ничего вразумительного.
— Я боюсь, что Виолен забыл меня, — говорила между тем Роза. — Не так давно я видела его в 'чистилище' у Ван-Клопена. Он не заговорил со мной и сразу же вышел. Правда, с ним был этот Маскаро…
— По-вашему, Маскаро не хочет, чтобы Поль встречался с вами?
— Похоже.
— А почему.
— Понятия не имею. Но я все равно отыщу моего милого и буду на коленях просить у него прощения…
'Теперь я знаю, где Виолену платят тысячу франков в месяц, — подумал художник. — И догадываюсь, почему Розу упекли в Сен-Лазар. Пока Гастон ей не надоел, ее не трогали… Значит, Генрих и компания боятся ее возвращения к Полю. Маскаро увел Виолена, чтобы Роза не подошла к нему. Надо выяснить, почему они так опасаются встречи бывших влюбленных…'
— Мой придурок идет, — фыркнула мадам Шантемиль. — Слышите, как он орет? Весь Париж должен знать, что Гастон собрался завтракать!
Действительно, Ганделю-сын кричал, поднимаясь по лестнице:
— Завтрак уже несут! Готовьте место для пира! Праздник начинается.
Он вошел к Андре в сопровождении двоих слуг из ресторана, которые несли огромные корзины с едой.
Андре с помощью Розы освободил стол и накрыл его скатертью. Слуги расставили блюда. Гастон не делал ничего.
— Скорее, друзья мои, скорее! — торопил он. — Я хочу сообщить вам презабавную новость. Представляете, один из моих закадычных друзей, маркиз де Круазеноа, вдруг занялся предпринимательством, словно какой-нибудь буржуа!
Услышав имя своего врага, Андре едва не выронил из рук бутылку с вином, которую намеревался откупорить.
— Откуда вы это знаете? — спросил он.
— На всех столбах расклеены объявления о том, что он открывает Акционерное общество Тифильских рудников. Ей-Богу, я помру со смеха! Капитал — четыре миллиона. Ай да маркиз!
Слуги закончили свою работу и ушли.
— Де Круазеноа продает акции всего по пятьсот франков, — продолжал Гастон. — Это же даром, честное слово! Впервые слышу такую цену!… А почему вы не наливаете себе вино? К столу! К столу! Пусть Генрих копается в Тифильских рудниках, я предпочитаю копаться в этом великолепном салате. Ваше здоровье!
Когда молодой Ганделю осушил в честь прекрасной Зоры вторую бутылку, хмель вытеснил из его головы последние остатки здравого смысла. Он стал осыпать мадам Шантемиль упреками и бранью.
