ожиданиям, ни его честолюбию.
Маскаро хорошо видел, что с ним происходило.
'И подобное ничтожество с таким-то честолюбием, — удивился он про себя, — ну, если бы не Флавия, да не дело герцога Шандоса, я бы показал этому идиоту, что значит задирать передо мной нос!'
Однако вслух он произнес совершенно иное:
— Не воображайте только, дитя мое, что я задумал закабалить вас скучной конторской работой! Ничуть не бывало! Вы мне нужны для совершенно других целей, более достойных вас!
У Поля отлегло от сердца.
— С самого первого нашего свидания вы мне очень понравились, и я дал себе слово подумать о вашем блестящем будущем. Конечно, — думал я, — в настоящую минуту он беден и мало знаком с жизнью, но при его красоте, воспитании и уме, почему бы ему и не жениться на одной из тех богатых наследниц, которые приносят миллионы тем, кто сумеет овладеть их сердцем?
— Увы, я не представляю, чтобы это было возможно!
— Отчего же 'увы'? Разве вы не отказались от надежды снова обладать Розой?
— О, нет, нет! Я хотел сказать…
— А я, в свою очередь, хотел сказать, что имею на примете богатейшую наследницу, которая, если и не так хороша, как Роза, зато превосходной фамилии, умна и образованна. Она при мне не раз выражала мнение, что готова разделить свою жизнь и богатство с человеком бедным, лишь бы он имел талант и был хорошо образован…
Поль покраснел. Когда-то он сам мечтал о счастье жениться на какой-нибудь сказочной принцессе, прельстившейся его красотой и талантом композитора.
— И, кто знает, какая судьба еще ждет вас впереди, — продолжал Маскаро, — слыхали ли вы о законе девяносто третьего года? По нему все незаконнорожденные дети приписывались дворянам. Вам не известно имя вашего отца? Нет? Ну, так знайте, что он может носить одно из великих имен Франции и в настоящую минуту, может быть, ищет вас повсюду, чтобы отдать вам и свое имя, и свое богатство! Хочется вам быть герцогом?
— Что вы говорите, милостивый государь, — бормотал Поль.
Маскаро рассмеялся.
— Вы не подумайте только, что все это уже совершилось, — прибавил он наставительно.
— Да, но что же вы требуете от меня?
Достойный мошенник скорчил суровую мину.
— Чего я требую? — переспросил он, — я требую одного — послушания, но послушания полного и безусловного!
— Извольте, я буду вас слушаться во всем! — вскричал Поль почти в экстазе, — но Бога ради, скажите мне, не смеетесь ли вы надо мной?!
Вместо ответа Маскаро позвонил. Вошел Бомар.
— Бомар, ты останешься пока в конторе один. А мы по дороге зайдем позавтракать в ресторан, где мне еще нужно переговорить кое о чем… Потом, Поль, я вам покажу девушку, которую назначаю вам в невесты — нужно же, в самом деле, выяснить, понравится ли она вам.
Ван-Клопен, знаменитый в Париже дамский портной, после многих крушений встал, наконец, на вершине парижской моды, а, значит, и славы. Родом из Роттердама, отличавшийся недурным вкусом, однажды он поймал удачу в образе двух известнейших щеголих нашего времени — герцогини де Сермез и прелестной Женни Фанси.
Первая из них, столь же знаменитая своей эксцентричностью, сколько древностью своего рода и положением в свете, до безумия любила наряды и, надо отдать ей должное, умела ценить тех, кто ей угождал по этой части. Другая, бывшая в то время содержанкой графа Треморела, не знала счета своим деньгам, целиком спуская их на те же наряды.
Эти две законодательницы мод, одна — большого света, другая — так называемого полусвета, вывели в люди Ван-Клопена, и с их легкой руки успех его стал расти с изумительной силой и быстротой. В настоящее время у Ван-Клопена не было никаких конкурентов. Низенький, толстенький человечек, он не отличался ни красотой, ни достоинством, зато в его взгляде явно светились наглость и цинизм. Таков был еще один приятель и компаньон Маскаро! Еще бы, все аристократы и знаменитые кокотки, все одеваются у Ван- Клопена, называя его с милой бесцеремонностью: наш прелестный, обожаемый Клопен! Как же после всего этого Маскаро мог не быть с ним в самых дружеских отношениях!
Надо отдать должное, Клопен умел держать своих почитательниц в руках. Горе той, которая ему задолжает! Он, как вампир, все равно высосет из нее нужную ему сумму.
Подкрепившись в ресторане, Маскаро повел Поля к своему другу, объяснив предварительно, что в залах его огромного заведения они легко могут встретить ту, которую Маскаро назначил Полю в спутницы жизни.
Через пять минут они уже входили в роскошный подъезд с богато убранной лестницей, по которой поднялись в великолепный зал, задрапированный богатыми тканями, убранный бронзой и зеркалами. Лакеи бросились снимать с них пальто.
— Господин Ван-Клопен в настоящую минуту занят с одной русской княгиней, — сообщил один из них, — но если монсеньору угодно, я пойду ему доложить, и он примет его в своем кабинете.
По этому разговору вполне можно было судить, каким почетным посетителем и в то же время близким человеком был Маскаро во владениях Ван-Клопена.
— Не надо, пусть работает, мы не спешим, — отвечал он со скромным достоинством. — А в общей приемной много народу?
— Дам двенадцать, по крайней мере. Теперь время балов…
— Прекрасно. Идемте Поль, посмотрим на этих дам, нас это, кстати, развлечет в ожидании хозяина.
И, не спрашивая ничего больше, он, как у себя дома, направился к одной из бархатных портьер зала, откинув ее, вошел в следующую комнату, пропустив впереди себя Поля.
Маскаро улыбался.
'Ну, теперь ты у меня не вырвешься, — решил он про себя, — можешь любить, что хочешь: ее или приданое, но я из тебя сделаю то, что мне надо!'
Остановившись на этом 'родительском' решении, он обратился к своему названому сыну с новым вопросом:
— Хотите знать ее имя?
— О, да!
— Флавия!…
…Поль не мог насмотреться на обольстительную смуглянку, она стояла к нему в профиль и, как он считал, забыв об игре зеркал, не замечала его.
Он так усердно был занят этим, что не слыхал, как отворилась дверь и Ван-Клопен вошел в комнату. В жабо и манжетах из дорогих брабантских кружев, с огромным солитером на пальце… Дамы бросились к своему кумиру.
Но законодатель мод заметил в углу на диване сидящего Маскаро и с самой сладкой улыбкой попросил обождать любезных заказчиц.
— Как, это вы, мой любезный Маскаро! — воскликнул он и поспешил к нему, — тысяча извинений, что заставил вас ждать!
Это было сказано вслух и довольно громко, затем он что-то шепнул Маскаро, а затем опять вслух:
— Будьте так добры, перейдите с месье в мой кабинет и подождите меня там.
Едва Ван-Клопен проводил своего друга, как к нему кинулась одна из заказчиц. Лицо ее было озабочено, дрожащей рукой она прикоснулась к руке знаменитого портного, увлекая его в небольшой коридорчик, прилегающий к приемной.
