– Я напишу рейхсфюреру! Я отправлюсь к нему лично! – грозила надрывно Лина, – если потребуется, я упаду в ноги самому фюреру…
– Закройте окно! – раздраженно приказал Гейдрих адъютанту, – что-то сильный ветер поднялся. Сквозит.
В отличие от Праги, в небольшом местечке Марьино, под Харьковом, солнца не видели уже несколько дней. Почти непрестанно шел дождь, и если в пасмурную погоду самолеты еще поднимались в воздух, то спустившийся с самого рассвета 27 мая густой туман окончательно приковал их к земле. Это означало, что для летчиков война временно закончилась. Офицеры от нечего делать пили шнапс и резались в карты в импровизированной под казино столовой или состязались в искусстве стрельбы, пережидая время от завтрака до обеда и от обеда до ужина. Кто-то отсыпался в общежитии. Писали письма домой, когда еще придется, как начнется снова круговерть.. Наступило затишье. Хелене Райч в задумчивости сидела в своем кабинете в оборудованной под полковой штаб местной школе. Курила сигарету. Она только что закончила совещание с метеорологами: в ближайшее время прояснения погоды не обещали. А из армейского штаба все звонили и звонили, требовали активных действий, поддержки. «Да уж какие здесь действия?» – Райч с тоской посмотрела за окно на моросящий дождь. Утешало лишь то, что плохая видимость в равной степени приковывала к земле и советскую авиацию. Сражения велись только наземными силами, да и то вяло. Встав из-за стола, Хелене одернула мундир, ее взгляд случайно упал на часы, они показывали одиннадцать часов десять минут. Это означало, что в Берлине и Праге сейчас было ровно на два часа меньше.
Удобно устроившись на верхней, открытой «палубе», двухъярусного трамвая, Губчик и Кубис как раз доехали до остановки в районе Холесович. Они сошли на остановку раньше из соображения конспирации и пересели на приготовленные заранее на стоянке велосипеды, чтобы продолжить путь. Они испытывали постоянное напряжение. Еще накануне вечером их товарищ Ханс Вальчик сообщил, что, по данным картотеки, в которую удалось заглянуть его людям, хозяйка их квартиры пани Властина является доносчицей гестапо. На Губчика это известие произвело впечатление разорвавшейся бомбы, почти такой же, какую он сам намеревался подложить под автомобиль рейхспротектора. Подчиняясь чувству самосохранения, Губчик предложил товарищам немедленно съехать с квартиры и отменить все предприятие. Йозеф не сомневался, что гестапо вот-вот ринется по их следам, и пока лучше отсидеться где-нибудь в тихом месте на конспиративной явке. Однако отступать уже было поздно. Если гестапо уже поднято на ноги и следит за подпольщиками, от него так просто не спрячешься. Вполне может получиться так, что и дела не сделаешь, и сам зазря погибнешь в застенках. Ареста ожидали ночью, не сомкнув глаз, только притворяясь спящими. Но за ними никто не пришел. Такой оборот весьма обрадовал Йозефа. Выходило, что они действовали осторожно, и пани Властина ничего не заподозрила. Настроение явно улучшилось. Однако угроза погони и ареста осталась. Йозефу едва хватало силы духа, чтобы не вертеть в трамвае головой, высматривая гестаповцев. Ему казалось даже резонным, что о готовящемся теракте стало известно немецкой службе безопасности.
Как же иначе, ведь у них агентами напичкан весь город? Ведь куда больше сил собираешь для борьбы, когда видишь противника в лицо. Однако гестапо, словно в издевку, ничего не предпринимало. Оно будто не замечало намерений Губчика и его товарища. Спустя всего несколько часов после сообщения Вальчика бездействие гестапо превратилось в самую настоящую пытку для террористов.
Они ехали молча, держась друг за дружкой. Наконец впереди показались следующая остановка и поворот, из-за которого, по расчетам подпольщиков, не позднее чем через полчаса должен был выехать автомобиль рейхспротектора Богемии и Моравии. Приверженность Гейдриха к строгой дисциплине способствовала тому, что он всегда ездил из замка, где жил с семьей, в старый императорский замок Градчаны, где расположил свою официальную резиденцию, одной и той же дорогой и в одно и то же время. Губчик и Кубис изучили путь рейхспротектора до мелочей. Они знали, что на повороте, избранном ими для атаки, водитель Гейдриха всегда притормаживает. Здесь, на въезде в Прагу, дорога довольно круто поднимается вверх, иначе по ней не проедешь. Значит, террористы выигрывают драгоценные секунды, которые можно использовать не только для того, чтобы привести в действие адскую машину, но и надежно скрыться.
Сойдя с велосипеда, Губчик осмотрелся по сторонам, потом переглянулся с Кубисом. Все было тихо. Можно приступать. Накрывшись плащом, Губчик раскрыл свой кейс и принялся собирать бомбу. Кубис же стоял рядом, постукивая инструментом и делая вид, что сбивает земляной бугор на самом краю дороги. В действительности же он внимательно наблюдал за обстановкой вокруг. Когда Губчик закончил со своим снарядом, Кубис передал ему портфель. Собрав второй заряд, Губчик положил оба в свой кейс. Они проверили пистолеты. Прикрыв портфель плащом, Губчик пересек улицу и встал рядом с рекламной тумбой недалеко от трамвайной остановки. Кубис же направился вперед по левой стороне дороги. Притворившись, что осматривает дорожное полотно, он следил за дорогой и должен был подать знак Губчику, когда появится машина рейхспротектора.
Мелкий, противный дождь моросил за стеклом. Где-то надрывно мяукал кот. В непонятной тревоге, охватившей ее, Хелене Райч подошла к радиоприемнику и включила его. Из Берлина передавали бравурную музыку. Сделав звук тише, она снова вернулась к окну и закурила сигарету. От событий на фронте ее мысли постепенно обратились к тому, кто еще только вчера согревал ее тело в своих объятиях, а теперь был далеко, там, в Праге, где, по сведениям метеорологов, докладывавших ей рано утром, погода выдалась лучше, чем в Харькове. Внезапно ей вспомнилось, как летом 1939 года, перед самым началом войны, она приехала по вызову Геринга в его резиденцию Каринхалле и гуляла по парку с женой рейхсмаршала, актрисой Эмми Зоннеманн, и ее сыном от первого брака, ожидая, пока рейхсмаршал закончит дела и примет ее. Адъютант Геринга сообщил Хелене, что у рейхсмаршала находится группенфюрер СС Гейдрих, заместитель Гиммлера, шеф СД. Они уже довольно продолжительное время беседовали в кабинете. Прохаживаясь по аллее, Хелене, чтобы скоротать время, рассказывала сыну Эмми о своих летных приключениях, и они даже все втроем разучили гимн Люфтваффе, чтобы потом за ужином исполнить его папе. Получилось забавно. Хелене и Эмми звонко смеялись. Вероятно, их веселье привлекло внимание мужчин, которые находились в кабинете – его открытая веранда выходила прямо в сад. Неожиданно Хелене увидела, что на веранде появился молодой человек в черной форме СС с нашивками группенфюрера на воротнике. Он был высок, статен, атлетически сложен. Белокурый, с небольшой рыжинкой в гладкой, жестковатой шевелюре, разделенной на две неравные части тончайшей ниточкой пробора. В его слегка раскосых голубых глазах, под необычайно высоким лбом и высоких скулах угадывалось что-то восточное. Лицо имело овальную, удлиненную форму, которую не портили крупные уши. Весь внешний облик офицера выражал необыкновенную физическую и эмоциональную жесткость, столь высоко превозносимую в организации, которую он возглавлял. Хелене без труда узнала группенфюрера. Они неоднократно встречались и прежде на званых обедах и приемах, но их общение ограничивалось лишь холодно- вежливыми репликами приветствий и ничего не значащими беседами. Решив, что они помешали, Эмми смутилась и извинилась. Но появившийся вслед за Гейдрихом рейхсмаршал успокоил ее, заверив, что они все уже закончили, и пригласил дам в комнаты. Поднимаясь по белой мраморной лестнице дворца Каринхалле, Хелене заметила на себе пристальный взгляд группенфюрера.
– Я думаю, – сказал Геринг, провожая гостей в столовую, – вас не нужно представлять друг другу. Все прекрасно знакомы. Рейнхардт любезно согласился поужинать с нами, – сообщил он супруге, взяв ее под руку.
– Папа, – воскликнул мальчик, подбегая к роялю, – я сейчас спою тебе песню, про летчиков, вот послушай! Встав по стойке смирно, как учили в «Гитлерюгенд», он бодрым, звонким голосом запел гимн Люфтваффе. Хелене села за рояль и подыграла ему, негромко подпевая, чтобы не заглушать солиста.
– Весьма любопытный дуэт, – захохотал Геринг, – вы очень мило смотритесь вместе, – он зааплодировал. – Браво! Как вы находите, Рейнхардт?
Гейдрих и Эмми присоединились к его похвалам. Пока накрывали на стол, Геринг с Гейдрихом снова оживленно беседовали, расхаживая по галерее. Оставив их, Хелене позвонила Магде Геббельс – та пребывала в глубоком унынии по поводу очередных любовных похождений своего супруга, вскрывшихся, правда, не без помощи агентов гестапо.
