древнего бога. Молчат отцы исторической науки. Но разве можно превозмочь ту Силу, что копится тысячи лет? Разумели пращуры, где и как надо строить! Тайное станет явным… Потомок Славена, основателя Новагорода, Избор, заложил под Псковом крепость малую. Старый Изборск ныне. Выпадет случай — съезди, посмотри! Мощь небывалая так и вздымает к самой сварге.
— Что я должен сделать? — спросил Игорь.
— Изменить ход событий в прошлом нельзя, но будущее должно быть за нами. За такими, как Всеслав. И Силы тебя выбрали не случайно. Ничто в этом мире не случайно. Новым волхвам нужны утерянные письмена Арконы. И ты их добудешь! — втолковывал Игорю старец, гипнотизируя парня немигающим взором.
Половину из всего того, что шептали губы Олега, Игорь не разумел, но делал вид, что ведает в них особый глубинный смысл и отвечал, как мог, на то, что и в самом деле понял.
— Видать, хорошо книги спрятаны, если до сих пор попы не нашли?
— Одни считают эти рукописи утраченными раз и навсегда — сгорели во время осады. Кто-то цинично отмечает тысячелетие славянской письменности. Дескать, Кирилл да Мефодий научили русичей уму-разуму. Между тем, задолго до них мы уже ведали руны. Вспомни хотя бы этрусков, они же рассены, или ванов, вспомни, с асами! Так что Кирилл, памятник которому на Китай-городе в центре самой Москвы, никакой не миссионер — «казачок он засланный» иноземный. И несмотря на все тысячелетние гонения, в своем живом языке мы храним вековую мудрость предков наших, тайный смысл черт и резов, — воодушевлялся старик.
— Много ли от языка-то нашего осталось? Кругом, куда не глянь, надписи инородные, фьючерсы и сниккерсы, памперсы и конценсусы, диджеи и прочая хрень, — проговорил Игорь зло.
— Вот и я говорю, — подтвердил Олег. — А малец, у которого молоко не обсохло на губах, сыпет матом да курит зелье заморское, чтоб похожим стать на взрослого. Кто разъяснит глупому, что матерный — от матерой бабы, от матери. В старину лучшим женам лишь доводилось к пращурам с мольбою обращаться. То не ругань — оружие слабого, то к рогатым берегиням весть!
— Где ж искать мне письмена заветные?
— Влас знает, — вздохнул дед, — Нам пора! Сейчас я твой проводник, потом поведут меня. Доверься и иди следом! Твой смуглый противник — не простой враг. За его плечами — тысячелетний опыт магии, и кабы не я — лежать тебе, Ингвар, ниже корней травы. В хитросплетениях его заклятий мне толком разобраться не удалось. Очень смахивает на каббалу[7], но не она. Закабалить[8] вольного человека не всякому и бессмертному под силу.
Старик, пропустив внука вперед, в последний раз уже с порога оглядел избу.
— Ну, вот и все. Ничего не забыл! — молвил он. Прихватив толстый и невзрачный ореховый посох, дед затворил дверь на щеколду снаружи.
Они спустились с крыльца и направились вдоль по вымершей улице этой глухой, всеми забытой деревни прямо в лес. Впрочем, у самой кромки встретилась им старушка с пятнистой буренкой.
— К Коровичу, дед?
— К нему родному, Долюшка. Пора мне.
— Тогда, прощай. Да сестрице старшей моей привет передай.
— Передам. Не поминайте лихом! — отозвался Олег.
Сделав несколько шагов Игорь обернулся и бросил прощальный взгляд на деревеньку. На месте бабушки стояла высокая златоволосая статная девица и махала вслед платком. Рядом мирно щипал травку годовалый теленок.
А лес раскрыл им, деду и внуку, свои объятия.
Неприметная тропка уводила путников все дальше и дальше. Подходил к концу Велес-житник. Листья не спеша соскальзывали вниз и ложились на мокрую росистую траву.
Эти места Игорь по детству не помнил, хотя мальчишкой забирался в погоне за грибами в такую чащобу, что узнай родители — три шкуры бы спустили. Но та глушь, сквозь которую они с дедом держали путь, была уж совсем заповедная.
Путники проломились сквозь густой ельник, затем долго шли вдоль студеного ручейка, пока ни уперлись в болото. Игорь обрадовался было, что дед не полез через него напрямик, но оказалось, тот лишь искал одному ему известные ориентиры, и выбирал самые непролазные трясины. Это удавалось старику на славу.
— А ведь тропы то нехоженые! — бросил Игорь, с трудом поспевая за проводником, ловко прыгающим с кочки на кочку.
— Да, места те еще, потаенные! Не всякий их найдет! А кто и отыщет — вряд ли вернется обратно. Глубоко Влас спрятался, на самый Перекресток. Разве, зимой и выглянет пошалить, побаловаться… Или же, иначе, где Влас, там Перекресток и обозначается, это как посмотреть…
Внук снова не понял старика, но промолчал, решив поберечь дыхание. Ему чудилось, они плутают кругами, но каждый раз, когда должны были показаться только что пройденные дебри, пейзаж становился иным, незнакомым.
Смеркалось, когда люди, миновав студеный ручей, выбрались на опушку. Посреди поляны к удивлению Игоря стоял двухэтажный старинный терем. Неподалеку чернел пруд, между ним и домом были вкопаны какие-то здоровые столбы. На крыше дома, сложив крылья, сидела гигантская сова. Игорю показалось, что у нее очаровательная женская головка и развитая, пышная грудь, но, присмотревшись повнимательней, он понял, к несказанному изумлению — никакая это не птица, и даже не сфинкс, а огромный черный кот.
Зверь зевнул, показывая ряды неимоверно острых белых зубов да изящный красный язык, и подозрительно сверкнул зелеными глазищами, вспыхнувшими, словно две сверхновых, в сгустившейся тьме. Кот бесшумно стек на землю, подбежав к Олегу, он ткнулся холодным мокрым носом ему в бок.
— Хорошая киса, хорошая! — ласково молвил дед и почесал кота за ухом.
Раздалось довольное мурлыканье, переходящее в урчание, напоминающее приглушенный рев мотоцикла. Котище потоптался возле Игоря, потерся мягкой гривой о его куртку, причем, пару раз пушистый хвост зеленоглазого мурлыки задел Игорево ухо. Закончив обследование, зверь снова одним прыжком очутился на крыше, где принялся вылизывать шикарный мех, искрящийся серебром в лунном свете. Так он снова стал похож на сказочную птицу, перебирающую перья.
— Здрав будь, хозяин! — громко воскликнул Олег, замерев у крыльца.
— Здравствуй и ты, хозяюшка! — вторил ему Игорь, так и не поняв, почему это делает.
— Здравы будьте, гости ночные! — раздался глубокий, неестественно проникновенный бас, от которого, казалось, завибрировало само Пространство на версту от терема, — Что на пороге стоите? Проходите в горницу! Отведайте, чем богаты!
— Не наследить бы, — подумал Игорь, когда, ухватившись за тяжелое бронзовое кольцо, волхв первым шагнул в чудный дом.
Но, глянув на ноги, он с удивлением отметил, что болотной грязи как ни бывало — не иначе лесной ручей да сумречные росы сделали свое благое дело.
Игорь, сняв шапку, последовал за дедом. И снаружи-то не казавшийся маленьким, внутри терем, вопреки всем законам геометрии, просто подавлял размахом. Высокие потолки были, наверное, подстать хозяину. А коридоры казались бесконечными.
Вот и зала для гостей. Войдя в комнату, парень не поверил глазам. Была она не менее шестидесяти квадратных метров, но выглядела весьма уютно. По левую стену Игорь увидел чуть ли не живую, настолько реально смотрелась, многорукую статую танцующего Шивы[9], выполненную в человеческий рост. Следом располагался фрагмент каменной стены с изображениями, в которых историк признал египетского Тота, а также исполинского кота, убивающего Змея. Мускулистый юноша с грозным слегка изогнутым мечом за спиной, в крылатых сандалиях и шлеме с такими же маленькими крылышками, спускался по гребню утеса — то было третье изваяние. Казалось, еще секунда, и быстрый, как мысль, Олимпиец сойдет с пьедестала на досчатый пол терема, поразив смертных блеском могущества.
