— Вот этого не надо! Каждый сам делает свой выбор.
С этими словами волхв оставил гостеприимный кров, уточнив время и место предстоящего зрелища.
Утро выдалось пасмурное. Изредка моросил дождь. Лик Свентовита бледным пятном проглядывал сквозь низкие облака.
К полудню ветер переменился, он то крепчал, то обессиленный ворошил слегка пожелтевшую листву. Через некоторое время, на площади перед вторым по величине каменным зданием Альденбурга, что столетие спустя превратится в ратушу, начал собираться зажиточный люд. Мастера трудились весь вчерашний день и всю ночь, лишь бы успеть к празднику. Они сколачивали и поднимали пахнущие свежим деревом трибуны для гостей и знати.
Вот в окружении слуг показался сам маркграф, народ приветствовал управителя, а он щедро швырял мелкую монету. Голытьба, объявившаяся тут же, толпилась — кто ковырялся в пыли, а кто просто падал под ноги, получив совсем не те денары, на орехи. Кривлялись глумливые шуты. Громко и незатейливо играли музыканты. Продавали сладкие пирожки. Словом, все происходило к несомненному удовольствию почтенной публики.
Толпа замерла, когда оцепление стражников, вооруженных пиками, вдруг расступилось и сквозь одну из арок, выходивших на площадь, под звуки странного гимна въехал отряд тамплиеров, ведомый своим приором. Маркграф слегка поморщился, но благосклонно приветствовал предводителя храмовников марки, после того, как тот почтительно поклонился ему.
Посреди же площади вкруг изуродованного ударами топоров кумира Арконы сложили костер в полтора человеческих роста, потому как сам идол был огромен. По деревянной косматой бороде Стрибы, по спине и мощной груди черной смолой на окружавшие его дрова стекала дурно пахнущая жижа. У вязанок хвороста озабоченно трудились люди в красно-черном, руководимые человеком в капюшоне. Несколько раз он обращал голову в сторону приора, к тому времени уже воссевшему подле маркграфа в ложе. Тот согласно кивал, и приготовления шли своим чередом.
Ждали епископа Свена. И тот не замедлил прибыть, сопровождаемый святой братией, с ним же приехал и папский легат. Они также расположились в ложе точно напротив каменной громады донжона, что высилась над площадью и второго, примыкавшего к нему, здания.
Маркграф поцеловал протянутую ему епископом руку, получив при этом благословение небес.
Лишь только Свен занял свое кресло, по знаку маркграфа толпу призвали к тишине. Легат развернул длинный свиток и принялся читать послание Наместника Христа об изничтожении изображений и идолов, почитаемых северными варварами.
Между тем епископ повернулся в сторону предводителя тамплиеров и о чем-то спросил того. Если бы Святобор был поблизости, то он бы конечно услышал, что речь идет о его добром попутчике, Роже де Гранмениль.
— Я слышал, господин приор, вы скрываете от нас одного чернокнижника, коему место прямо на этом костре?
— Ну, что вы, ваше преосвященство. Я немедленно бы подвергся суду моего Магистра и капитула, если бы такое действительно случилось.
— К нам только что обратился один рыцарь, принадлежащий к одной из самых древних фамилий. Его предки отплыли в Англию вместе с герцогом Вильгельмом более ста лет назад. У нас нет оснований сомневаться в честности рыцаря, особенно если это Роже де Гранмениль. Имя, прославленное подвигами на Святой Земле.
— Так не станете же вы, ваше преосвященство, подвергать сомнению слово другого рыцаря, к тому же монаха? — улыбнулся приор. — Брат Жозеф оказал Святой Церкви неоценимые услуги. Он немало помог воинам Христа, когда мы штурмовали Аркону под мудрым началом его королевского величества. Припомните, что сам король Вальдемар отметил брата Жозефа при взятии того храма язычников. Он и в этот час служит вам во имя искоренения богомерзкой ереси. Ваше преосвященство, приглядитесь вон к тому ловкому человеку, что уже запалил паклю… Разве это не воплощение торжества нашей веры над варварством. Местный палач, например, испугался мести язычников.
— Вы убедили меня. Пожалуй, еретик не сумеет уничтожить принадлежащее Нечистому, — он благоверно перекрестился. — Иначе, дъявол отвернется от него, лишив покровительства.
Пока они переговаривались, легат успел дочитать пергамент до конца. Всеобщее внимание теперь обратилось на Свена, который, встав, затянул по-латыни: «In nomine patris…»
По окончании молитвы маркграф дал знак командиру стражников, а он махнул рукой факельщику в черном. Но тот скорее ожидал распоряжения своего приора, и немедля получил его. Тогда чернец запалил хворост с четырех сторон, обойдя костер кругом.
Все были настолько увлечены происходящим, что не заметили стрелка, притаившегося у широкой бойницы наверху упомянутого здания. Обзор облегчался тем, что каждое сословие в те времена носило ткань лишь определенного цвета. Святобор отчетливо видел внизу красные, зеленые и синие одежды знати, расположившейся на трибунах. Основная часть площади была запружена серо-коричневой массой ремесленного люда. Кое-где мелькали черные монашеские рясы, но более других глаза мстителя радовал белый цвет. К сожалению, за криками толпы, даже обладая редким для человека слухом, волхв не мог в точности понять, о чем ведется речь, и мог судить о происходящем лишь по жестам и действиям слуг.
Вспыхнуло пламя. С треском и завыванием огонь рванулся вверх, силясь достать языком грозовые свинцовые тучи, быстро заполонившие небо.
— О, дед ветров, направь мою руку! И не дрогнет она, когда я убью лживого жреца Распятого бога!
С этими словами он необычайно быстро спустил несколько стрел. И не успела первая ранить отдававшего распоряжения маркграфа, как четвертая уже висела в воздухе. Стрелы были пущены с такой силой, что вторая прошила насквозь хваленые доспехи ближайшего к епископу тамплиера, пригвоздив его к стенке помоста. Третья впилась в горло самого епископа и мгновенно испачкала ему белоснежную далматику. Он свалился на деревянный настил, захлебываясь кровью. Огонь, щедро раздуваемый ветром, вдруг скакнул в сторону и ухватился за длинную льняную епитрахиль, свесившуюся вниз, затем пополз по ней, жадно пожирая позолоту. Однако новый порыв швырнул это едва зародившееся пламя назад.
Четвертая стрела, предназначавшаяся поджигателю, поразила одного из его помощников, который на свою беду не отставал от учителя.
Бюргеры, собравшиеся было вместе со своими женами поглазеть на зрелище, тут же бросились врассыпную, создав неимоверную давку. Лишь рыцари не дрогнули. Среди всеобщего шума и паники слуги храмовников моментально соорудили заслон из щитов меж невиданным стрелком и своими хозяевами. Две шеренги ощетинились железом в сторону ратуши. Но и здесь стрела нашла одного из господ, угодив ему в глазницу шлема. К зданию бросились раздосадованные такой меткостью кнехты, некоторые из них тут же и полегли, окрасив булыжник мостовой в подобающий ему цвет. Но те, кто успел преодолеть опасное пространство, ворвались внутрь и стали осторожно подниматься наверх, под самый купол башни ратуши, обследуя каждое помещение.
Святобор тоже не медлил. С резким, пугающим протяжным свистом стрелы несли смерть всякому, кто имел неосторожность в тот злополучный день явиться на городскую площадь. Под их губительный излет попали и капелланы, уж было совсем готовые возгласить какой-то псалом. И каждая спущенная с тугой тетивы волшебная стрела порождала себе подобных, и каждый выстрел был похож на злобный пчелиный ядовитый рой. Хохот волхва эхом прокатился над головами кнехтов, чьи арбалеты не могли тягаться с грозным оружием в быстроте. К тому же они были вынуждены стрелять против ветра.
Лук Стрибога не знал промаха, и руг уверенно посылал в цель отравленные местью стрелы. Две вонзились в грудь сановного иноземного вельможи, специально приехавшего посмотреть на сожжение языческих идолов. Он забалансировал, как пьяный танцор, на краю помоста и рухнул в костер, подняв тучу искр, словно бы провалился в ад.
И сам небесный покровитель направлял руку волхва, который посылал стрелу за стрелой, и каждая находила себе жертву. Никакой щит и ни один панцирь не могли спасти его врагов от праведного возмездия. Но вот, наконец, острый взгляд мстителя выцепил из толпы щуплого чернеца, того, что запалил факел. Святобор нашел мерзавца. Это он колдовал нынешней ночью у дьявольского изображения. Это он
