Наивный, простодушный и гадкий молодой человек двадцати пяти лет Дмитрий Королев позвонил мне от имени «знаменитого» писателя Станислава Гагарина с просьбой прорецензировать многочисленные романы его хозяина. Что-то прислал. Прочла графоманскую прозу. Несколько слов о ней написала в «Литературке», а часть совершенно комических выдержек без комментариев опубликовала в «Комсомолке». Сам Дмитрий Королев, послушник своего господина, сочиняя о господине рецензии, ставящие того выше Льва Толстого, сказал мне то же самое: что проза графоманская. Зачем же вы лжете? — изумилась я. Я еще молод, а тут мне платят деньги, простодушно объяснил он. Пожалела его, сказав, что за все придется платить, и не деньгами, а кое-чем посерьезней. Он опять повторил, что молод и исправится.
Все это было бы частное дело Гагарина и Королева, если б они не прислали мне газетенку, на которой написано «Специальный выпуск газеты «Русский пульс», посвященный исключительно г-ну Гагарину, а в ней якобы мои слова, что я «придерживаюсь взглядов, диаметрально противоположных Гагаринским. Поэтому его новый роман «Вторжение» я не могла расценить иначе, как «вражеский». Два раза «боднула» книгу. И далее, что «я искренне восхищаюсь его завидной работоспособностью, умением организовать книгоиздательское дело и неиссякаемой жизненной энергией, которой так часто не хватает моим коллегам- писателям».
Здесь все ложь. Ни одного слова из этой ахинеи я не говорила ни незнакомому мне г-ну, откровенному сталинисту, ни его работнику, а уж чтоб они были напечатаны в «Русском пульсе», тем более никого не уполномачивала. Мои проникновенные наставления молодцу с глазу на глаз, что не надо быть подлецом, действия не возымели. Поэтому приходится объявить об этом во всеуслышание».
— Ну и что? — спросил Сталин, возвращая листик. — Злобная ахинея с элементами политического доноса, вполне в духе, понимаешь, нужников, которых развелось в наше время видимо- невидимо.
Надеюсь, Дима Королев не стал вызывать сию дамочку на дуэль?
— Не стал, — улыбнулся Папа Стив. — Вот его ответ, который он разместил в разных газетах.
Мой идеологический зам оформил ответ под скромной рубрикой «Реплики».
— Реплики подавала и Ольга Андреевна, разве так можно?
Далее следовал текст:
«На днях зашел я в редакцию журнала «Наш современник», беседую с заместителем главного редактора Гусевым. И… чуть не падаю со стула: на глаза попадается заметка политобозревателя «Комсомольской правды» Ольги Кучкиной, опубликованная в 42-ом номере «Литературной газеты»…
Речь в ней идет обо мне и директоре нашего издательства — замечательном русском писателе Станиславе Семеновиче Гагарине. Не буду касаться вопросов, затронутых в материале критикессы, которую многие мои коллеги-литераторы хорошо знают: до того удивительными и абсурдными представляются мне ее выводы и интерпретации событий. Остановлюсь лишь на том, что, на мой взгляд, не имеет никакого отношения к «литературной полемике» и находится за рамками допустимого.
Гадким молодым человеком, послушником, подлецом… — такими словами, оказывается, может оскорблять молодого коллегу заслуженный работник культуры и член Союза российских писателей! Век живи и век удивляйся. Это я понял, что называется, на собственной шкуре.
Естественный вопрос: что намерен предпринять я в сложившейся ситуации? Потребовать у О. Кучкиной извинений, подать на нее или «Литературку» в суд?
К последнему, кстати, призывают меня многие друзья-журналисты: дело-то беспроигрышное — «бабки» получить запросто.
Но спешу успокоить демократическую общественность — ей ничто не грозит. Если бы письмо Кучкиной написал мужчина, я — без всякого сомнения — сразу же бы «дал ему по морде»: как журналист и литератор я, думаю, имею на это полное моральное право, и слава Дантеса мне не грозила б… Но речь идет о женщине — пусть даже и на удивление больно (что я вам, Ольга Андреевна, сделал? За что вы так «отблагодарили» еще совсем недавно поклонника вашего таланта?) оскорбившей меня. С О. А. Кучкиной я не потребовал — и не потребую! — никаких извинений (позвонил ей, правда, по домашнему телефону, сказал: как же так можно?!) Не буду, ссылаясь на Закон о печати, искать извинений и в «Литературке» — раз уж не стал требовать их у автора…
«Позволю» себе лишь одно. Выскажу простую мысль. Сегодня, когда мы, по утверждению господ- демократов, покончили с тоталитаризмом, необходимо перестать навешивать на оппонентов оскорбительные ярлыки. Интеллигенция, в конце концов, должна быть интеллигентной. И, тем более, творческая. Наше дело — не искать ведьм (даже там, где они есть), а работать — писать хорошие книги, публиковать их… Чем, к слову, под руководством писателя Станислава Гагарина я и занимаюсь. Так это или не так — судить нашим читателям. Звоните нам по телефону в Москве (593-05-36), и вам подробно разъяснят: какие книги, в том числе и подписные серии, можно приобрести, заказать по почте в нашем издательстве.
Или пишите: Московская область, Одинцово-10, а/я 31.
Иосиф Виссарионович закончил читать, рассмеялся, протянул листок Гитлеру и сказал:
— Посмотри, Адольф, какого пропагандиста завел наш друг Гагарин… Этот Королев и в ответной оплеухе Кучкиной ухитрился прорекламировать родную фирму. Молодец! Если не скурвится, понимаешь, далеко преуспеет, парнишка.
— Надеюсь, — просто сказал Одинокий Моряк. — Но у этой истории есть продолжение… С Алтая пришло письмо от читателя Коклягина. Вот что он пишет.
«Здравствуйте, товарищ Станислав Семенович Гагарин!
Благодарю от всей души за посылку ваших книг с вашими автографами.
Прочитать еще не успел, только что получил, бегло просмотрел и спешу стать подписчиком ваших изданий: «Русские приключения» и «Русский сыщик».
Отправляю на ваш адрес почтовый перевод… Желаю вам всего хорошего. Ваш требовательный, но диаметрально противоположного мнения с Ольгой Сучкиной, поэта и драматурга, политического обозревателя газеты «Комсомольская правда», друг-читатель, один из миллионов русских, презирающий ельциноидных сучкорубов.
— Так-таки и назвал критикессу Сучкиной? — спросил, давясь смехом, Иосиф Виссарионович и передал письмо барнаульца Коклягина солидарно улыбающемуся фюреру.
— Так и назвал, — подтвердил Станислав Гагарин.
— Обязательно опубликуйте это письмо в романе, — посоветовал Адольф Гитлер, возвращая листок. — Полностью и напечатайте. Глас, дескать, народа… Опять же плюрализм.
— Сомнения имею, — пожал плечами Папа Стив. — А вдруг Кучкина обидится на читателя, который назвал ее Сучкиной… И чего доброго в суд подаст. А на хрена козе, то есть, Станиславу Гагарину, этот баян?
— Если Кучкина рискнет, понимаешь, подать в суд, — проговорил, вытирая выступившие от смеха слезы, Иосиф Виссарионович, — то вы в собственных объяснениях так и утверждайте: описался мой читатель, граждане судьи, описался!
