от Мибики. Плотный туман закрывал землю, все небо впереди нас также сплошь затянули облака. По всей видимости, самолет угодил в полосу дождя. На высоте 1500 метров сквозь небольшой просвет в облаках я мгновенно заметил белый круг на земле. Поскольку таким знаком обозначались аэропорты, я предположил, что здесь можно совершить посадку. Однако, поскольку мы не установили радиосвязь ни с Додомой, ни с Мибикой, ни с Мибайей, я решил и дальше следовать курсом на Мибику. Через полчаса я достиг гористой местности, но на имевшихся у нас картах высоты этих гор не были обозначены. Облачный слой как впереди, так и позади нас полностью закрывал землю, так что мы продолжали лететь вслепую. Я попал в полосу одного из знаменитых, а точнее, печально знаменитых дождей, которые выпадают в этих местах всего лишь раз в год в январе.
Даже на высоте 3500 метров меня терзали недобрые предчувствия. Существовал очевидный риск врезаться в гору. Помимо этого, мы все еще не установили связь с пунктом нашего назначения и, как следствие, не имели информации о стоявшей там погоде. Я решил вернуться обратно к тому просвету в облаках, через который пролетал полчаса назад и сделал разворот на 180 градусов. Через тридцать минут мы снова оказались над просветом в том же самом месте, поскольку я сразу же узнал круг на земле, хотя на моей карте никакого аэропорта здесь не значилось. Я приглушил двигатель и снизился. Когда до земли оставалось 30 метров, я вырвался из полосы тумана. Вершины невысоких холмов, расположенных со всех сторон аэропорта, скрывал туман. Летное поле представляло собой квадрат со сторонами по 400 метров, почву сильно размягчил дождь, но, несмотря на это, посадка прошла благополучно.
Сразу же после приземления нас приветствовал пожилой африканец. Спустя короткое время подошли двое молодых англичан двадцати – двадцати трех лет, и один из них представился конечно же директором аэропорта. Я спросил его, возле какой деревни мы находимся. Это была Мибайя, поселение в самой южной точке бывшей германской Восточной Африки. Отсюда оставался короткий прыжок до Родезии.
Молодые люди сказали нам, что всю ночь, скорее всего, будет идти сильный дождь, сопровождаемый грозами и сильными порывами ветра. Нам следовало закрепить самолет – «чтобы птичка не улетела!». С этой работой мы справились за час. Мы почти затолкали его в небольшой барак, который англичане назвали ангаром, когда я заметил, что левый амортизатор шасси оказался немного вдавленным внутрь. Получалось, что крыло сидит прямо на колесе. Резиновые кольца округлой формы, которые препятствовали вытеканию жидкости из амортизатора, вероятно, повредились от перегрева. Я сразу же спросил Цинтля, есть ли у нас замена для этого амортизатора. Он начал рыться в грудах запасных частей, которые мы везли в Йоханнесбург, и в конце концов нашел нужный амортизатор, но мы не прихватили с собой гидравлический подъемник. Не оказалось его и у директора аэропорта. Однако он дал нам хороший совет – направил к немецкому кузнецу, который жил в соседней деревне.
Наш земляк был счастлив нас видеть, но и он не обладал гидравлическим подъемником. Правда, у него нашлось два старых домкрата, с помощью которых крестьяне ремонтируют свои телеги. Он с радостью предоставил их в наше распоряжение. Мы взяли также колья, чтобы подпереть колеса, и еще старую шину, которую мы хотели использовать в качестве прокладки. Нам удалось приподнять самолет всего на 15 сантиметров, вместо необходимых 40. Англичане дали нам бочку из-под бензина, и с ее помощью мы смогли поддерживать необходимую высоту до тех пор, пока вставляли домкраты. Все прошло гладко, не считая того, что нам пришлось рубить необыкновенно прочную древесину. Нам потребовалось полчаса, чтобы с помощью прекрасного германского «лисьего хвоста» перерубить бревно толщиной всего 10 сантиметров. Даже эту часть работы удалось сделать только благодаря общим усилиям. Понадобилось примерно два часа, чтобы заменить амортизатор, после чего мы смогли опустить самолет на землю. Мы могли бы потерять гораздо больше времени, если бы потребовалось заказывать запасные части из Йоханнесбурга.
Продолжаем полет сквозь проливной дождь
В ту ночь бушевал яростный ураган, сопровождаемый ливнем. Когда на следующий день в шесть часов утра мы собирались отправиться в дальнейший путь, английский приятель не хотел нас отпускать. Он был уверен, что мы не сможем преодолеть полосу такого сильного дождя. Я разубеждал его, говоря, что у нас есть навигационные приборы. Все было в порядке, за исключением сводки погоды, полученной нами из Солсбери, столицы Родезии, куда мы как раз и направлялись. В сводке утверждалось: тропические ливни от Мибайи до Солсбери. Расстояние между двумя этими пунктами более тысячи километров. Полоса тропических ливней часто охватывает такую громадную территорию. То количество осадков, которое выпадает в умеренной зоне в течение года, в тропиках может выпасть за один месяц.
Англичанин прекрасно знал этот маршрут. Он дал точное описание различных возвышенностей, так что мы больше не боялись неожиданно врезаться в какой-нибудь холм. Мы летели с большой осторожностью в этом «водяном котле». Из-за дождя реки вышли из берегов. Время от времени двигатели начинали чихать, потому что в них из-за сильного дождя попадала вода. После четырех часов полета с помощью навигационных приборов, проходившего на высоте 3500 метров, мы добрались до Солсбери. Над городом шел сильный дождь, а облачный слой стоял на высоте 200 метров.
Я направил запрос по радио. Аэропорт имел вполне европейский вид. Самолеты стояли в ангарах, там также располагались ремонтные мастерские. Когда мы заехали в парковочную зону, на борт поднялись представитель таможни и офицер воздушной полиции и потребовали у меня бортовой журнал. Полицейский поинтересовался, в каком часу я поднялся в воздух, – это отметил в бортовом журнале директор аэропорта Мибайи. Полицейский взглянул на его запись и сравнил ее со временем нашей посадки. Он хотел знать, на самом ли деле я добрался из Мибайи до Солсбери за четыре часа. Я мог только подтвердить этот факт. Тем не менее он быстро подсчитал: «Маршрут имеет протяженность 1300 километров, а Ju-52 летит со скоростью 220 километров в час. Просто невозможно добраться сюда, следуя указанным маршрутом, за столь короткое время. Расскажите мне, пожалуйста, как на самом деле вы летели? Вы летели прямо над запретной зоной?» К сожалению, я не мог отрицать, что мы летели как раз по этому маршруту.
Мое военное прошлое спасает меня от наказания
С чувством сожаления мне сообщили, что обязаны уведомить об этом полицейское управление. Моя жена и члены экипажа могли отправляться в город. Но я не должен покидать территорию аэропорта. Спустя два часа за мной прибыла полицейская машина, и я поехал на ней в полицейское управление, которое располагалось – какое неприятное соседство! – в том же самом здании, что и тюрьма. В одной из комнат меня уже поджидал офицер, который представился капитаном таким-то (по прошествии многих лет я забыл его имя). «Обращал ли директор аэропорта в Мибайе ваше внимание на тот факт, что вы не можете лететь по прямому маршруту. Мы спланировали небольшой крюк, маршрут, который проходит через несколько маленьких аэропортов, где в случае необходимости можно совершить аварийную посадку. Но маршрут, которым вы летели, проходит над громадным болотом, где свирепствует сонная болезнь. До вас несколько самолетов там уже совершали вынужденные посадки. Когда подобное случалось, приходилось посылать поисковые партии, которые сами подвергались большой опасности. Поэтому в интересах обеих сторон избегать подобных происшествий. Мы не собираемся никому создавать проблем, но подобные меры предосторожности вполне оправданны».
Я признал, что в Мибайе мне говорили о том, что я не должен лететь самым коротким маршрутом. Однако, поскольку чем короче полетное время, тем меньше риска, я и решил лететь кратчайшим путем. Вероятно, учитывая сложившиеся погодные условия, в Мибайе мне бы не дали разрешения на вылет. Если бы я сделал 300-километровый крюк, то это бы означало лишних полтора часа полета вслепую. В случае аварийной посадки я бы почти наверняка погиб, и в данном случае не имело никакого значения, какой из маршрутов я бы выбрал. Пролетая над гористой местностью, в условиях сильного тропического ливня и низкой облачности, я почти наверняка бы врезался в гору.
Капитан частично со мной согласился. Тем не менее он обязан был меня наказать в соответствии с существующим законодательством. «Ладно, – подумал я, – ничего не поделаешь». У меня с собой было достаточно денег. Я ожидал, что он назовет мне требуемую сумму. Вместо этого он меня спросил, служил ли я в авиации в годы мировой войны. Когда я ответил, что служил, он поинтересовался, на каком именно фронте я воевал. Он расспросил меня о событиях моей боевой биографии, а также о том, когда то или иное из них произошло. Разговор затронул разные темы. Оказалось, что мы были на одном фронте. Когда заговорили о типах самолетов, на которых мы воевали в то время, то выяснилось, что он летал на «Спадах». Я рассказал ему, что сбил шесть таких самолетов. После тягостного молчания дружеский разговор
