надежды, сменявшиеся отчаянием, и этот бесконечный процесс изматывал нам душу, пока, наконец, когда уже никто и не надеялся, пробил час нашего спасения.
Визит Аденауэра в Москву
Русские, разумеется, всего лишь просто люди и ничто человеческое им не чуждо. Никто не мог предсказать, что в один прекрасный день Кремль пригласит в Москву Аденауэра, пользовавшегося у него дурной славой. Мы заметили, что после смерти Сталина произошли большие изменения. Мы видели стремление следовать жесткой линии, которая иногда менялась «из тактических соображений», но при этом всегда делались ссылки на Ленина, основоположника этой линии. Мы видели, что Россия просыпается с улыбкой от долгого сна, что открывается новая страница в ее истории. Мы знали, что к власти пришел Маленков. Мы видели, что некоторые вещи, которые ранее называли черными, теперь называют белыми. Мы слышали от русских, что они испытывают к Маленкову большую симпатию, поскольку он освободил из лагерей многих людей. Мы видели, что Маленков снова ушел в тень. Мы слышали высказывания новых руководителей, в которых не было ничего нового. Мы видели, что они стараются дистанцироваться от своих предшественников, при этом все же не зная, как далеко в конечном итоге они могут зайти. Еще мы знали, что все останется по-прежнему. Изумленные, мы убедились в том, как плохо разбираются немецкие журналисты, приехавшие в Москву для освещения футбольного матча, в происходящих в стране событиях. Улыбающиеся русские были в наступлении.
Именно в такой момент и прибыл в Москву германский канцлер Аденауэр. Слухи бурлили как никогда раньше. Настроение в течение кратчайших промежутков времени менялось от точки замерзания до точки кипения. Находясь в состоянии постоянного напряжения, мы ожидали исхода напряженных переговоров. Мы обратили внимание на уважение, с которым русские относились к смелой позиции немецкой делегации. Ближе к концу переговоров мы опять воспрянули духом, но в прошлом нас уже обманывали столько раз, что никак не могли до конца поверить в нашу удачу. Нам так часто приходилось разочаровываться!
Затем в Войковский лагерь прибыли три советских генерала. Они пригласили на совещание немецкого старосту лагеря генерала Майнерса и сказали ему, чтобы он собрал так называемый митинг для заключенных, отправляющихся домой. После переговоров с Аденауэром эти три генерала были направлены по распоряжению советского правительства в наш лагерь, чтобы объявить его обитателям: они теперь – свободные люди. По этому поводу даже было опубликовано официальное заявление.
Для проведения митинга предписывалось собрать президиум, состоящий из трех советских и трех немецких генералов. Генерал Майнерс ответил, что он сомневается в том, удастся ли ему убедить немецких генералов принять участие в таком митинге, поскольку на немцев, которые все еще остаются в Советском Союзе, наклеен ярлык преступников, хотя они всего лишь были солдатами, исполнявшими свой долг. Ответ был уклончивым. Немецкие военнопленные удерживались в Советском Союзе по политическим причинам. Поскольку Германия и Россия ныне хотят установить дружеские отношения и обменяться дипломатическими представительствами, военнопленным теперь предоставляется возможность вернуться на родину. Генерала Майнерса попросили не создавать излишних проблем для советской делегации. У них есть приказ пожелать бывшим заключенным на прощание всего наилучшего, поэтому их надо воспринимать как друзей, а не врагов. Майнерс попросил разрешения посоветоваться по поводу всего вышеизложенного с остальными обитателями лагеря. Потом он обо всем сообщит советской делегации.
Митинг все-таки состоялся, и мы старались делать хорошую мину при плохой игре. В саду установили стулья и стол, покрытый красной скатертью. Появились журналисты, которые засняли все происходящее на кинопленку и сделали фотографии. Начался последний акт нашей драмы!
Один из советских генералов произнес длинную речь, в которой он разъяснил все последние события и сказал, что мы теперь свободные люди. Мы будем разделены на группы по тридцать два человека каждая и отправлены домой в течение недели. Сообщались также некоторые дополнительные подробности. Для всех нас будет сшита одежда. (Мы подсчитали, что костюм, пальто, шляпа, рубашка и прочие предметы одежды обойдутся по 3 тысячи рублей на человека или в общей сложности более полумиллиона марок.) Наше путешествие будет состоять из двух этапов: на первом нас доставят из Иванова в Москву, на втором – повезут далее в спальных вагонах, подсоединенных к экспрессу Москва – Берлин. После выступления русских к нам также обратился и староста лагеря. По завершении митинга сад мгновенно опустел. Русские удивились и сказали генералу Майнерсу, что они еще не уезжают и хотели бы устроить прощальный обед. Майнерс опять ответил, что по этому вопросу должен посоветоваться с остальными. Он собрал совещание, в ходе которого решили, что мы сами пригласим русских, а не русские нас. Так и передали советской делегации. Те были довольны, что дело обернулось подобным образом, но в свою очередь выдвинули условие: продукты и подготовка к прощальному банкету остаются за ними. Праздничное застолье назначалось на полдень следующего дня.
На грузовиках в лагерь доставили чашки, столовые принадлежности, мебель, короче говоря, все, что было необходимо для подобного мероприятия. В лагерь привезли даже поваров. Все принадлежности русские доставили из гостиницы «Москва» в Иваново, закрыв ее на некоторое время. Для этого странного застолья отвели столовую и актовый зал. Три советских генерала восседали в столовой вместе с начальником лагеря и некоторыми бывшими заключенными. Остальные бывшие заключенные расположились в актовом зале. На столах стояло пиво, вино, шампанское и водка. Из еды – суп, отбивные котлеты, десерт, кофе и пирожные. Короче говоря, все, что принято подавать в торжественных случаях. После того как один из советских генералов поздравил тех, кто находился в столовой, он прошел к нам, сидевшим в актовом зале, и, среди прочего, сказал, что мы должны забыть прошлое и радоваться настоящему. Последнее заявление пришлось как нельзя кстати, поскольку, несмотря на выпитый алкоголь, настроение все равно не улучшалось.
Все мероприятие продолжалось два часа. Затем русские собрали все, что привезли с собой, и уехали в Иваново. Я хорошо запомнил эти события не потому, что мне они показались очень важными, или же потому, что нам оказали определенное уважение, а потому, что они хорошо иллюстрируют тот факт, что в России все возможно.
В тот же самый день к нам в лагерь доставили четырнадцать наших товарищей из Владимирской тюрьмы. Они находились там в течение десяти с половиной лет, а поддерживать связи со своими родственниками в Германии им разрешили только полтора года назад. В течение девяти лет они не могли послать своим родным никаких известий о себе или же получить весточку от них! Они все выглядели очень плохо. Во время заключения, часто находясь в одиночных камерах, они постоянно ощущали сильный психический прессинг. Наша встреча была очень сердечной и трогательной.
Нам выдали новую одежду, и я отправился сначала в Иваново, а затем и в Москву с третьим эшелоном. Но тут русские решили сделать сюрприз, организовав для нас экскурсию по городу. Я вспомнил свое последнее путешествие по Москве в 1950 году, которое закончилось в Бутырке. Но на этот раз все прошло хорошо. Мы осмотрели Кремль, а затем проехали через весь город до Московского университета имени Ломоносова, который поразил нас всех своими громадными размерами. В два часа дня мы должны были вернуться на железнодорожный вокзал, чтобы погрузиться в наш прицепной вагон, который должен отправиться по расписанию вместе с экспрессом.
В вагоне-ресторане нам подали завтрак. Платить надо было только за алкогольные напитки. Мы быстро доехали до Брест-Литовска, где нам пришлось прождать несколько часов, необходимых, чтобы перевести наш поезд на колею европейского образца. Мы продолжили наш путь до Франкфурта-на-Одере. Наконец-то Германия! На платформе стояли немцы, но мы были изолированы от них! Им не разрешали с нами общаться. На соседнюю колею подали новый вагон, в который мы должны были пересесть. К советскому поезду подцепили новый локомотив, и путешествие к Берлину продолжилось. По пути мы миновали Луккенвальде, и медсестра принесла нам кофе. Простые граждане испуганно озирались по сторонам, стараясь не попасться на глаза представителям народной полиции. Мы поделились с ними имевшимися у нас лакомствами, но нам было запрещено разговаривать с любым из восточных немцев. Как только железнодорожные рабочие услышали, что в этом поезде находятся бывшие немецкие военнопленные, они подошли ближе. Многие из них смотрели на нас с грустью. Они с радостью отправились бы вместе с нами. Мы поделились с ними остатками того, что у нас было. Медсестра опять принесла нам кофе. Той ночью мы миновали Айзенах и около полуночи прибыли в Герлешхаузен.
Наконец-то опять дома!
