– Но почему? – с откровенной наивностью воскликнула Пруденс.
Алиса снисходительно посмотрела на нее и сказала:
– Очень важно иметь рядом своих в критическую минуту. Представь, как плохо было бы тебе, если бы ни мамы, ни папы возле тебя не было, когда ты в этом остро нуждаешься.
Пруденс призадумалась.
– Тебе, наверное, тоже хочется видеть Томаса, ты по нему соскучилась?
При упоминании о любимом брате прекрасные глаза Алисы затуманились грустью.
– Вот именно, – тихо сказала она.
– Семья важнее всего, – опять поглядев на свой нос, сказал Цедрик. Его голос, как и глаза, оставались бесцветными. С Томасом он никогда не водил дружбу, поэтому не было ничего удивительного в том, что он сразу же перевел разговор в сторону сплетен: – Вы слышали, что Натаниель Мартон предложил мисс Азертон стать его женой?
Алиса застыла в безысходном молчании, казнясь и спрашивая себя, – зачем ей такой муж, как Цедрик Инграм? И сформулированный, наконец, вопрос рождал в ней не тревогу, а спокойствие. Она ясно видела теперь, что представляет из себя Инграм и в чем состоят его ценности. Спокойно стало оттого, что она могла по-прежнему держаться с ним на расстоянии, не давая никакого повода к сближению. По крайней мере, пока не побывает Томас. Вслед за спокойствием появилась в душе ирония, и Алиса с легкостью включилась в разговор о предстоящей свадьбе соседей, расспрашивая Цедрика подробности сделки.
Так и продолжалась их беседа до возвращения лорда Стразерна.
Когда Цедрик ушел и девушки остались одни, Пруденс напрямик спросила:
– Алиса, тебе уже не интересен Цедрик Инграм? Твоя подчеркнутая любезность полностью опровергла твои слова. Уверена, если ты не примешь меры – он перестанет за тобой ухаживать!
Насмешка вспыхнула в глазах Алисы:
– Ах, какая невосполнимая утрата, дорогая сестрица! Как пережить?.. Как-то мы с мамой уже обсуждали эту тему: я сказала, что ума не приложу, что ему ответить, когда он попросит моей руки. Цедрик бывает очаровательным, и я согласна стать его женой, а иногда – невыносимым, поэтому просто радуюсь, что не связала с ним свою жизнь… Наверное, во мне есть серьезный недостаток – всегда хочу чего-то большего, чем просто выйти замуж. И ничего не могу с этим поделать: хочу выйти замуж за человека, которого буду не только уважать, но и любить… А сэра Инграма – никогда!
В широко распахнутых глазах Пруденс появилась надежда.
– Ты его не любишь?!
– Нет. И не знаю, кто из живущих в Западном Истоне, мог бы прийтись мне по вкусу.
– Это потому, что ты давным-давно знакома со всеми мужчинами в округе. Ну скажи, как можно влюбиться в того, кого ты хорошо знаешь?
– Да, действительно, – Алиса рассмеялась.
– Конечно, кое-кто новый здесь появился, например, сэр Филипп Гамильтон, – Пруденс многозначительно улыбнулась, – утонченный джентльмен и, кажется, заинтересовавшийся тобой при встрече. Возможно, ты полюбишь его, Алиса. Интересно, чем все это кончится?
Загадочная улыбка скользнула по губам Алисы.
– Возможно, так и будет, – тихо сказала она, – я это сделаю…
– Алиса, Пруденс, вы готовы? – крикнул издалека лорд Стразерн, когда старый Дженкинс подавал ему черную касторовую шляпу, которая, несмотря на свой почтенный возраст, все-таки была отличного качества, как и его бургундские камзол и кюлоты, поверх которых красовалась легкая пелерина для верховой езды. – Я хочу уехать и вернуться прежде, чем хлынет ливень.
Очаровательная ямочка ожила на щечке Алисы.
– Мы готовы, папа! Мы ждем тебя, в самом деле, уже целую вечность! – произнесла она, натягивая вышитые кожаные перчатки в тон ее амазонки.[6]
Довольный дочерьми, Стразерн улыбнулся. В непредвиденной задержке была и его вина: к нему пришел со своими серьезными проблемами работник молочной фермы, которому нельзя было отказать в довольно продолжительной беседе.
– Отлично, поехали! – скомандовал Стразерн юным наездницам.
Переглянувшись с Пруденс, Алиса засмеялась и нежно взяла отца под руку.
– А теперь объясните, сэр, почему вы решили, что пойдет дождь, если на небе не видно ни облачка?
– Кроме того, что теперь март, а в марте всегда идут дожди, – рассуждал Стразерн, пока они втроем спускались по лестнице и выходили на крыльцо, у которого их ждали холеные лошади, – мне сказал Бейли, а у этого человека природное чутье угадывать погоду. Не утверждаю, но может быть и такое, что его коровы подсказывают ему, какая должна быть погода. Он из тех людей, кто может находить общий язык с животными, которых растит.
– Что ты такое говоришь, папа? Кое-кто может воспользоваться твоими необычными объяснениями, чтобы заподозрить господина Бейли чуть ли не в связи с дьяволом.
– Нас слышат люди, которым я доверяю, – спокойно проговорил Стразерн.
Конюх помог Алисе вскочить в седло. Гнедая стройная лошадь, чувствуя прикосновение нежных рук, стояла смирно, всецело доверяя своей наезднице.
– Нашим людям можно верить, – продолжала Алиса, – но есть другие, кто случайное замечание или шутку повернет так, что господин Бейли угодит в лапы инквизиции.
Лорд Стразерн мрачно слушал доводы своей дочери, обращая внимание на их язвительный смысл, и не мог не согласиться с их убедительностью. Усевшись на своего серого скакуна, он молча нашел поводья, нащупал ногами стремена и, наконец, сказал:
– Ты права, дочка. Я и впрямь сказал, не подумав. Пусть будут прокляты эти лицемерные пуритане и их костоломные методы! Я часто тоскую по прежним временам, когда Англией правили достойные люди. Возможно, король Чарльз и узурпировал власть не в меру даже для монарха, но все же лучше Стюарт, чем Кромвель! Дай бог, чтобы Чарльзу Второму вернули корону!
– Мне кажется, вы мечтаете о несбыточном, – подала голос Пруденс. Одетая в ярко-зеленую амазонку, не хуже, чем у сестры, она все внимание уделяла лошади, с которой еще не так была дружна и которой немного побаивалась, поэтому приблизилась к отцу и Алисе. – Мир в Англии уже давно наступил, чему я очень рада. А ваши постоянные жалобы кажутся мне ничего не значащими, главное, люди – в безопасности, а процветание со временем наступит.
Стразерн выдержал долгую паузу, поиграл бровями, подождал, пока кони отойдут подальше от дома, потом строго сказал:
– Понимаешь, Пруденс, в жизни есть нечто большее, чем сытый желудок. Человеческое достоинство, право на свободную волю, жизнь без слежки и страха за завтрашний день – все это нюансы общественного устройства, которое разрушено с приходом армии Оливера Кромвеля. Я костьми лягу, но не стану поддерживать протекторат. И сделаю все от меня зависящее, чтобы настоящая власть как можно скорее рухнула, и наш король вернулся на свой трон.
Алиса мгновенно оглянулась вокруг, хотя они ехали по довольно пустой местности, – опасность быть услышанным уже клокотала в крови. Ссылка Томаса вслед за молодым королем Чарльзом бередила душу лорда Стразерна и настраивала его на борьбу до изнеможения.
В Западном Истоне знал каждый, что лорд Стразерн – роялист, но все же говорить об этом было не принято. Все споры Пруденс с отцом только усиливали его политические настроения, и Алиса понимала, что лучше его не трогать. Она решила как-то прервать этот бесплодный разговор и, пришпорив каблуками лошадь, энергично бросила:
– Скачем! От вяза до пруда на той стороне!
Легкий ветерок подхватил и унес ее слова. Глаза сияли решимостью, а на капризно изогнутых пухлых губах заиграла повелительная улыбка, и это сразу вызвало желание у Стразерна также пришпорить своего жеребца. В ее неистовости он прочел уже забытые и вдруг всплывшие и тронувшие сердце черты его первой жены, повторенные в Алисе.
Они поскакали, лошади понеслись галопом. Препятствий уже не существовало – Лайтоны были отличными наездниками. Кровь стучала в виски, ветерок становился ветром, локоны Алисы вот-вот грозили
