ужаса.
Позднее, когда Леонора вспоминала об этой нереальной сцене, она больше всего удивлялась тому, что виконт Февершем, сидевший рядом со своей матерью, не пошевелил и пальцем, чтобы поддержать ее. Феннимор сидел и смотрел с интересом наблюдателя, как похожая на яркую райскую птицу, она самым грациозным образом упала в обморок. Леонора охотно сделала бы то же самое.
Глава 2
– Доброе утро, миледи!
Радостное приветствие, с которым Джейн поставила утреннюю чашку чая на маленький столик рядом с впечатляющих размеров резной кроватью, находилось в резком противоречии с чувствами, которые испытывала этим утром Леонора Кройд, молодая леди Уинтэш. Она спала плохо. Лишь незадолго до восхода солнца она наконец погрузилась в неспокойную, легкую дремоту, то и дело прерывавшуюся неприятными сновидениями.
Несмотря на это, воспитывавшаяся в течение многих лет в строгости, она научилась подавлять свои эмоции. Что же ей еще оставалось? Никто не интересовался тем, что она думала. Даже ее собственный муж. И опять она вернулась именно к теме, не дававшей ей спать в прошлую ночь.
Герве Кройд, граф Уинтэш. Ее законный супруг. Только обручальное кольцо на руке свидетельствовало о том, что ни бракосочетание, ни последующие страшные события не были сном.
Прошло пять дней с того момента, когда Роланд Эпуорт нашел свой последний приют на кладбище Святой Агнессы. Застенчивая просьба Леоноры дать отцу место в склепе графов Уинтэш была холодно и по-деловому отклонена Герве.
– Семейный склеп предусмотрен только для членов семьи, – пояснил он. – Несмотря на наш брак, я не отношу к ней мистера Эпуорта.
Так и похоронили ее отца на кладбище Святой Агнессы. Поскольку летняя погода требовала быстрого погребения и к тому же не было родственников, кроме Леоноры, которым следовало сообщить о его кончине, это была скорая, простая церемония, а немного тепла и утешения придали ей лишь участливые слова священника, который сам был свидетелем смерти ее отца.
Стоя рядом со своим супругом, закутанная в черную вуаль, Леонора чувствовала себя такой одинокой и покинутой, что ей стоило немалого мужества сдержать слезы. К своему стыду, она должна была признать, что эти слезы были в меньшей степени по отцу, чем по себе самой.
Ее отношения с отцом были похожи на отношения дрессированной собачки с ее хозяином. За безоговорочное повиновение, прилежание и усердие, которых он от нее ожидал как нечто само собой разумеющегося, она получала взамен крышу над головой, одежду и пищу. В этих расчетах не было места привязанности, любви и нежности. Но, несмотря на это, ей все же не хватало отца.
– Какое платье приготовить миледи? – спросила Джейн, нарушив ее размышления.
– Другое черное… – пробормотала Леонора и пригубила чай.
– Вероятно, будет жарко, миледи! – предупредила ее горничная. – На небе не видно ни облачка…
– Вероятно… – повторила Леонора почти неслышно, не меняя своего распоряжения.
Что бы она ни чувствовала, внешне она должна всегда быть в форме. К тому же Леонора вспомнила сейчас о том, что сэр Бэзил назначил на сегодняшний день вскрытие завещания ее отца. Интересно, что она лишь при данных обстоятельствах узнала о том, что поверенный ее отца был также и поверенным семьи Уинтэш.
Джейн, которая была произведена из гладильщиц в горничные новой леди Уинтэш, сожалела о ее решении. Она, конечно, понимала, что смерть мистера Эпуорта вынуждала молодую женщину в такой прекрасный день облачиться в черное шерстяное платье, но все ее восприятие цвета и красоты восставало против этого.
Хотя Джейн и получила желанное для себя место, но гардероб миледи мог привести в отчаяние даже самую умелую горничную. Выдержанный в неинтересных, чаще всего темных тонах, он отличался прежде всего заметным недостатком модного шика. Это были солидные, практичные платья, не украшенные ни вышивкой, ни лентами. Старомодные и элегантные, они совершенно не подходили молодой, недавно вышедшей замуж женщине. Если бы она подумала о шуршащих бальных платьях из блестящей тафты и шелка с позументом, которые носила леди Аманда…
Мысли Леоноры в этот момент также вращались вокруг мачехи ее супруга. Два десятка лет назад она вышла замуж за овдовевшего графа Уинтэша. Семнадцатилетний Феннимор был единственным ребенком, родившимся в этом браке. Первая жена десятого графа умерла через несколько лет после рождения наследника. Граф женился, вероятно, потому, что ребенку была нужна мать.
Подробности были ей неизвестны. Леонора могла бы спросить об этом своего мужа, но она видела его только во время совместных трапез. Застольные разговоры вращались вокруг общих тем, и если даже она имела свое мнение по какому-то вопросу, то все равно не решалась открыть рот в присутствии мужа.
Вначале, после шока, вызванного смертью отца, молодая леди Уинтэш сочла проявлением чуткости и такта то, что супруг не приблизился к ней в первую брачную ночь. Но проходил вечер за вечером, а Герве Кройд не делил с ней огромное ложе, где появились на свет все наследники графов Уинтэш, и она волей- неволей спрашивала себя, не было ли другой причины его сдержанности.
Втайне возмущаясь унижающим человеческое достоинство обычаем выдавать девушку замуж против ее воли, Леонора постоянно утешала себя мыслью о будущих детях. По крайней мере детям она могла бы подарить всю свою любовь и нежность, в которых до сих пор никто особенно не нуждался.
Даже такой оберегаемой от всего девушке, как Леонора, было ясно, что для этой цели требовалось больше, чем ежедневные обеды вместе с супругом.
Почему же Герве Кройд избегал быть с ней наедине? Отчего он полностью игнорировал ее существование? И почему, черт возьми, ей не хватало мужества просто спросить его об этом? Неужели она действительно такой уж трусливый заяц?
На этот вопрос Леонора без промедления могла ответить «да». Приводившая ее в робость при каждой встрече красота мужа подтверждала еще и еще раз неравенство их союза. Хотя Леонора никогда не вращалась в высших кругах Лондона, но она была уверена, что такой мужчина, как Герве, мог сделать свой выбор среди самых красивых и богатых наследниц из высшего общества.
