тебе лучше поторопиться.
Хотя Энни так и так не могла остаться в доме Макгиливрея на всю ночь, уезжать ей совершенно не хотелось. Она собиралась о многом поговорить с дедом, а он, как на грех, снова впал в забытье, и близнецам пришлось отнести его наверх, в спальню. Джиллиз вышел, чтобы принести дров, но Энни чувствовала, что это всего лишь предлог покинуть на несколько минут помещение, атмосфера в котором изрядно накалилась.
— Я попрошу Джиллиза, чтобы он приготовил тебе лошадь, — произнес Эниас, не отрываясь от окна.
— Спасибо, Эниас.
На пороге Энни обернулась. Макгиливрей уже вернулся в свой темный угол, и от этого Энни почувствовала облегчение.
Глава 3
Энни торопливо поднялась по темной лестнице на второй этаж. Ботфорты она сняла еще в прихожей, и ноги в одних чулках бесшумно ступали по лощеному деревянному паркету. Возвращение из Данмагласса, слава Богу, прошло успешно — Эниас, вызвавшийся ее проводить, всю дорогу бдительно озирался вокруг.
Все еще дрожа от холода, Энни, войдя в спальню, была несказанно рада, хотя и немало удивлена тому, что камин оказался жарко растоплен. Стянув с плеч плед, Энни стряхнула снег с него прямо на пол.
— Садись погрейся. Замерзла небось? Я велел твоей девушке приготовить для тебя ванну, хотя, должно быть, она уже успела остыть.
Энни застыла на месте, уставившись туда, откуда слышался голос. Ангус сидел в кресле в дальнем углу комнаты. Роскошные кафтан и камзол были небрежно брошены, в расстегнутом вороте рубахи виднелась обнаженная грудь, ноги в грязных ботфортах возлежали на табурете. Энни вспомнила, что Макгиливрей почти весь вечер просидел в своем углу точно в такой же позе…
— Ангус? — удивленно произнесла она.
— Ты ожидала кого-то другого? — ухмыльнулся он.
— Как ты мог такое подумать? Конечно, нет!
Пальцы Ангуса рассеянно вертели за ножку бокал с вином. Судя по полупустой бутылке на столике рядом с ним, этот бокал был далеко не первым.
— Я думала, ты гостишь у своей матери… — прошептала Энни.
— Она не любит, когда я злоупотребляю ее гостеприимством.
— Мне казалось, она тебя всегда ждет…
— В последнее время ее не слишком радует моя компания — с тех пор, как она хранит в своем винном погребе пушки для принца Чарльза. — Отпив глоток, Ангус придирчиво оглядел изрядно промокшую одежду жены. — К тому же я надеялся, что в такую холодную ночь моя жена не откажется от моего общества. Но похоже, я ошибался. Признаться, я был немало удивлен, обнаружив дом пустым.
Энни уже успела немного согреться и бросила тяжелый плед на стоявшее поблизости кресло.
— Я ездила повидаться с дедом, — заявила она: врать было бесполезно, рано или поздно Ангус бы все равно все узнал. — Он сейчас в Инвернессе.
— Ферчар в Инвернессе? — Серые глаза Ангуса в одно мгновение стали узкими и острыми как лезвие бритвы. — Что он здесь делает, черт побери?
Энни тяжело вздохнула. Ангус редко позволял себе говорить грубости в ее присутствии. Еще реже ей приходилось наблюдать его в таком растрепанном виде, в рубахе, обнажавшей волосатую грудь, в грязных ботфортах. Обычно и манеры, и костюм Ангуса Моу отличались безукоризненностью. Рядом с таким Ангусом Энни чувствовала себя как возле бочки с порохом.
Глаза Ангуса грозно сверкали. Они были направлены на Энни, словно ружейные дула, следя за каждым ее движением. Сняв шлем, Энни положила его на кресло рядом с пледом.
— Он приехал, — произнесла она, — сообщить мне, что армия принца отступает из Дерби. Впрочем, он очень удивился, что ты этого не сделал.
— Оказывается, — Ангус поцокал языком, — шпионы твоего деда работают лучше моих! В Инвернессе об отступлении узнали только сегодня ближе к вечеру.
— И ты поспешил домой, чтобы сообщить мне? — усмехнулась она.
Губы Ангуса обидчиво дрогнули, хотя он постарался и не показывать виду, и Энни пожалела о своей шутке. Ангус еще с минуту молча смотрел на нее, затем осушил свой бокал до дна.
— Надеюсь, — с тем же сарказмом поинтересовался он, — ты отдаешь себе отчет в том, что произойдет, если, не дай Бог, о твоих встречах с дедом пронюхают? Надеюсь, ты была осторожна?
— Не беспокойся, и он, и я соблюли все меры предосторожности.
Ангус снова сверкнул на жену глазами, а затем опустил их.
— Надеюсь также, — произнес он, — ты ездила не одна?
— Нет, на мосту меня встретил Робби, а обратно провожал Эниас.
— Господи Иисусе! — простонал Ангус. — Ты хочешь сказать, что твои кузены тоже там были?!
— Да, все трое. Эниас, кстати, посылает тебе привет.
Ангус удивленно разинул рот: он и Эниас Фаркарсон никогда не были особо близкими друзьями. В день свадьбы Эниас, подкараулив его у выхода из церкви, прижал к стене своим огромным кулаком, и прошептал на ухо, что зарежет его собственными руками, если пройдет слух, что он хотя бы пальцем тронул Энни. После того как Эниас отпустил Ангуса, тот как ни в чем не бывало оправил камзол и пошел своей дорогой, не проронив ни слова. За все время с тех пор, насколько было известно Энни, Ангус с Эниасом не перекинулись и парой слов.
— Ферчар хотя бы в курсе, — проворчал Ангус, — что англичане прочесывают местность день и ночь?
— Не впервые за голову Ферчара назначают награду. Он уже успел достаточно хорошо изучить, кто ему настоящий друг, а кто готов продать его за гроши.
— Хороши гроши — тысяча фунтов!
— Ну, не нравится такое выражение — скажи «за тридцать сребреников».
Слова Энни о «тридцати сребрениках» должны были задеть Ангуса и действительно задели. Для Энни не было тайной, что Дункан Форбс «пожертвовал» ее мужу кругленькую сумму на то, чтобы тот сформировал отряд из своих вассалов, который должен был поступить в услужение лорду Лудуну. Каждый, вступивший в отряд, был бы обеспечен формой, оружием и жалованьем в полшиллинга в день, но большинство горцев презрительно называли эти полшиллинга «тридцатью сребрениками». Их отношение к этому предложению не изменилось и когда им посулили гораздо больше — после того как несколько влиятельных господ «накинули» еще несколько тысяч к «подарку» Форбса.
Энни чувствовала, что ей не миновать объяснения с мужем, но решила все-таки попытаться избежать его.
— Послушай, Ангус, — произнесла она, — я валюсь с ног и к тому же замерзла как собака… Может, поговорим завтра? — Она направилась в свою спальню, смежную со спальней мужа, на ходу вынимая гребни из прически.
— Ну уж нет, родная! После того как я просидел часа три, теряясь в догадках, что все это значит, мне все-таки хотелось бы услышать от тебя хоть какой-то отчет о твоих похождениях.
Энни обернулась на пороге. Голос Ангуса звучал довольно спокойно, но побелевшее лицо и трясущийся бокал в руке не могли скрыть его истинное состояние. Взгляд Энни упал на постель в его спальне — она, как ни странно, была аккуратно застелена. Несмотря на то что у каждого из них была своя спальня, все четыре года со дня свадьбы почти все ночи они, к обоюдному удовольствию, проводили на огромной кровати с высоким пологом в спальне Ангуса.
Четыре года… если не считать последнего времени, когда конфликты между супругами обострились настолько, что слуги, даже не спрашивая приказаний, готовили им каждую ночь разные спальни…
— Надеюсь, — усмехнулась она, — ты не подумал, что я тебе с кем-нибудь изменяю?
Рука Ангуса сжала ножку бокала так, что та чуть не хрустнула.
