— Интересно, когда ими пользовались в последний раз?
Мэгги задрожала и толкнула его рукой.
— Ну иди же.
Они обнаружили еще одну дверь, закрытую с помощью толстых, с запястье, железных брусьев, положенных так, чтобы нельзя было открыть дверь с другой стороны. По царапинам, которые остались на грязной поверхности, было ясно, что недавно этим входом пользовались, и когда они отодвинули всю конструкцию, то оказались у основания башни, там, откуда начиналась винтовая каменная лестница. За дверью была молельная, куда владелец замка мог прийти и получить вечернее благословение. На полке стояли свечи и валялся давно заржавевший старый железный ключ. Финн втянул воздух, огляделся, и его осенило, где они находятся в данный момент.
— Туда, — с некоторым изумлением указал он на узкую арочную дверь у основания лестницы. — Это путь в главный дом. Эту дверь нашел мой молодой господин Антуан, когда прислонился к гобелену. Мы пронесли господина Тайрона именно там.
Он повел их по крутым ступенькам. Наверху Финн два раза тихо постучал в дверь, и через секунду они услышали приближающиеся шаги. Когда дверь открылась. Финн отшатнулся назад, облив себя расплавленным воском: освещенная зажженной свечой, стояла Рене. Вытянутые вперед руки дрожали от тяжести пистолетов Тайрона, которые она сжимала изо всех сил. Они были заряжены.
— Мой Бог! — Рене опустила тяжелое оружие. — Я могла пристрелить вас.
Дадли протолкнулся в дверь и пошел прямо туда, где лежал Тайрон. Мэгги кивнула Рене и прошла следом, снимая на ходу плащ и перчатки.
Тайрона можно было принять за мертвеца, если бы его грудь не поднималась и не опускалась под одеялами. Цвет лица, обычно здоровый, бронзовый от загара, сейчас был иной — он напоминал желтоватый старый воск. Кожа влажная от температуры, и когда Робби откинул одеяла, то увидел, что повязка на его груди стала зловещего темно-красного цвета.
Рене коснулась руки Финна.
— Мы думали, ты никогда не вернешься. Мы думали…
— Ливень, да такой, будто ад разверзся, — объяснил Финн, — и дорога размокла.
— Мы с Антуаном, — она обернулась к брату, чтобы тот подтвердил ее слова, — мальчик стоял в тени у дальней стены, — вернулись сюда, к месье Харту. Я была у себя и ждала Дженни с утренним шоколадом, и когда она принесла его, я сказала, что мне нехорошо и я весь день проведу в постели.
— Она ничего не заметила?
Рене покачала головой:
— Я все убрала и положила коврик поверх пятна на полу. Я не знала, что делать с его одеждой и запачканными полотенцами, поэтому Антуан принес их сюда.
Пристальный взгляд Финна скользнул по куче тряпья в углу.
— Действительно, вам пришлось потрудиться.
Около тюфяка, на котором принесли сюда Тайрона Харта, стоял теперь низкий деревянный стол и стул с прямой спинкой. Железная жаровня пылала, и оловянные ясли были наполовину заполнены углем. В комнате было влажно и пыльно, но место вокруг лежанки с раненым Тайроном Рене вычистила. Кувшин с водой и ванночка с чем-то розоватым стояли на столике подле лампы.
— Нам понадобится больше света и одеяла, — сказал Финн. — Мне надо попасть на кухню, но так, чтобы ни у кого не возникло подозрений, и взять кое-что из еды, чайник и бисквиты. Мой молодой господин Антуан, во имя всего святого, не надо вам находиться здесь, в этом затхлом воздухе — не дай Бог, у вас опять заболят легкие. И… О милосердный Иисус!
Восклицание было столь горестным, что даже Дадли повернулся к Финну.
— Что такое? Что случилось?
Финн ошеломленно смотрел на изуродованный подбородок Рене. За прошедшие часы синяк потемнел, а скула припухла, как будто у девушки разболелись зубы.
Он обратился к Дадли, который подошел с фонарем:
— Вы только взгляните, сэр! Уже второй раз полковник Рос посмел поднять руку на мадемуазель д'Антон. Клянусь, это уже свыше моих сил. Я насажу этого ублюдка на его собственный меч, клянусь!
Несмотря на протесты Рене, Дадли осмотрел ушиб.
— Кожа не повреждена. У моей Мэгги есть специальный бальзам, все исчезнет через день-два.
— Полковник Рос еще получит свое, я уверен, — заявил Финн. — То же самое ожидает и тупорылую свинью Винсента. А лорд Пакстон вызывает у меня просто омерзение!
При упоминании о дяде Рене нахмурилась, вспомнив сообщение служанки Дженни.
— Мои тетя и дядя провели ночь в Стоуни-Стратфорд. Они прислали гонца с известием, что прибудут или сегодня поздно вечером, или завтра рано утром.
— Нет, если дождь не перестанет, они не приедут ни сегодня, ни завтра, — хмуро сказал Дадли. — Тридцать — тридцать пять миль по скользкой дороге быстро не одолеть, а насколько я знаю, Пакстон не любит причинять себе беспокойство.
— Месье Винсент также сообщил, что он воспользуется гостеприимством лорда Вулриджа еще на один день, и капрал Мальборо, — Рене на секунду умолкла, чтобы справиться с дрожью в голосе, — был отозван в Ковентри, потому что патруль захватил пятерых мужчин; трое, кажется, убиты. Говорят, возможно, в их руках Капитан Старлайт.
Бровь Финна выгнулась дугой.
— Что за чертовщина!
— Две тысячи фунтов — очень большие деньги для рядового солдата, — сухо заметил Дадли. — И самые жадные не очень-то церемонятся, если человек соответствует габаритами или внешним видом тому, на кого идет охота.
Грянул гром, потрясший старую башню, казалось, до основания. Стены задрожали, а высоко над головой, во мраке, завыл ветер в бойницах, где когда-то стояли лучники.
— Вот я и говорю, что если ураган не прекратится, доблестный полковник и его волонтеры из Ковентри утонут по пояс в грязи, наблюдая за мостами.
От тюфяка, где лежал раненый Тайрон, раздался негромкий голос Мэгги:
— Хорошо, что идет дождь, потому что мистера Тайрона нельзя тревожить, а тем более переносить. Я даже не уверена, смогу ли я… — Она осеклась и прикусила губу. Дадли поспешил к ней на помощь.
— Скажи, что тебе надо?
Женщина беспомощно смотрела на бесчувственное тело и, казалось, не знала, с чего начать.
— Побольше одеял. Воды. И посудину, чтобы заварить травы. У меня есть иголка и нитка, но еще понадобится нож с широким лезвием. И побольше угля. Нам необходимо развести сильный огонь, очень сильный. Я боюсь, что простыми стежками такую рану не зашьешь. Ее надо прижечь. — Она положила ладонь на лоб Тайрона и покачала головой. — Он потерял так много крови, что у него наверняка будет жар, лихорадка.
Антуан, неподвижно стоявший в тени и наблюдавший за взрослыми, подошел к Рене и потянул ее за руку.
Он умрет ?
Она посмотрела на людей, чьи лица горели желанием спасти раненого.
— Я надеюсь, что нет. Но для этого мы должны сделать все, что сможем, и помочь ему.
И я тоже?
— Ты больше всех, мой мышонок, — сказала она тихо по-французски. А потом добавила по-английски: — Ты должен проскользнуть так, чтобы тебя никто не заметил, а если заметил, то не обратил бы внимания, и найти одеяла, стеганые одеяла, и побольше свеч, мыла, и простыни — мы их порвем для перевязки. И метлу. И подумайте с Финном, во что можно переодеть раненого, принесите чистую, сухую одежду. Смотри, как он стучит зубами от холода!
Глаза Антуана загорелись, в них заплясали озорные искорки.
Я знаю, как сделать пластырь из горчицы.
— Право, нам всем он понадобится, если мы не сможем натопить здесь как следует, — сказала Рене, потирая озябшие руки. — А теперь иди, милый. И пожалуйста, будь как можно осторожнее, чтобы никто не
