прищурился.
— Я понимаю, что вы и молодой господин слишком много времени провели в компании этого жулика. — Он поднес свечу к лицу Рене. — Он чем-то расстроил вас?
— Нет-нет. — Рене нахмурилась и покачала головой. — Но он дал мне богатую пищу для размышлений.
Без всякого предисловия Рене изложила Финну все, что услышала от Тайрона Харта о ее дяде, Росе и Эдгаре Винсенте.
— Честно сказать, мадемуазель, я никогда не любил вашего дядю, очень не любил, — объявил он Рене.
Рене долго сидела молча, ее взгляд блуждал, и Финн наклонился, чтобы попытаться поймать его.
— Мадемуазель?
— Да, — откликнулась она. — Я слышу тебя, Финн.
— Ну, — Финн вздохнул, — тут я должен согласиться с бандитом. Сейчас у нас нет никакого выбора, кроме как принять поражение и оставить это злосчастное место при первой возможности.
— Или украсть рубины самостоятельно, — медленно проговорила Рене.
— Прошу прощения?
— Мы сами могли бы украсть рубины, — повторила она и повернулась к Финну лицом.
— Украсть рубины самостоятельно? Вы надышались камфарой и разными травами? Вы провели в этой атмосфере слишком много времени? Или сама атмосфера башни виновата — она влияет на: ваши мысли? — Финн осторожно огляделся вокруг. — Говорят, все роялисты были слегка безумны — бросить вызов Кромвелю в сердце Англии!
— Возможно, я слишком долго стараюсь освободиться от боязни собственной тени, — сказала Рене запинаясь.
— О Мария и Иосиф! — пробормотал Финн. — Откуда у вас такой абсурд в голове? Да вы храбры безмерно!
— Я должна действовать смело и решительно с такими, как Рос и Винсент, — настаивала Рене, — но я испугана.
— Ну, милое дитя мое, все мы колеблемся и дрожим внутри перед лицом беды. С каждым человеческим существом происходит подобное. Даже он, — Финн энергично кивнул в сторону, — вероятно, чувствовал, как сердце трепещет в груди, раз или два уж точно, я уверен.
Она с сомнением посмотрела в темноту.
— Однако, Финн, если мы ничего не сделаем и просто снова убежим, я боюсь, что мы проведем так весь остаток жизни, постоянно будем убегать.
— Но… что вы предлагаете, мадемуазель?..
— Что я предлагаю? Мы должны обмануть их в их собственной игре. Вы говорите, у нас нет никакого способа доказать, что они украли драгоценные камни. Но если у нас есть рубины, то есть и доказательство, не так ли? Когда он дал мне в Лондоне камни, он совершил большую ошибку, позволив носить их публично, потому что я знаю, что некоторые французы, такие, как графиня де Трувиль, узнали гарнитур. Если их свидетельств недостаточно для английских властей, то агентов французского правительства это могло бы заинтересовать; их мало заботят английские суды и законы.
— Вы имели бы дело с такими людьми? С теми, кто преследовал ваше семейство и выгнал нас из дома?
— Если это единственный способ заставить заплатить за преступления — да.
— Вы предлагаете опасную игру, мадемуазель, — спокойно сказал Финн.
— Жизнь полна опасностей, Финн, — тихо заметила Рене.
— Кое-что затрудняет наше дальнейшее пребывание здесь, мадемуазель. Свадьба, смею вам напомнить, которая предстоит всего-навсего через три дня.
— Ты увел мою мать от алтаря за час до начала церемонии, — напомнила ему Рене. — Во всяком случае, мы теперь знаем выход из Гарвуд-Хауса.
Слабое шипение привлекло внимание Финна к фонарю. Свеча была не больше окурка, когда старый камердинер зажег ее, а они уже долго сидели на лестнице.
— Почти девять вечера. А ведь меня послали сообщить вам, что вас и вашего брата ожидают к ужину.
Она кивнула и поднялась, Финн тоже вскочил.
— Мистер Харт должен знать, что они уже здесь, — сказал камердинер, подавая ей фонарь. — Будьте особенно осторожны, когда спуститесь вниз. Наверняка там суетятся горничные и слуги. Смотрите не появитесь перед ними прямо из каменной стены.
— Я подержу свечу, пока ты поднимешься.
— Я вполне способен…
— Сломать шею или ногу, а может, и обе в такой темноте, — категорическим тоном заявила Рене, и по голосу было ясно, что она не намерена продолжать спор. — Я буду ждать и светить тебе. Сообщи Капитану все, что он должен знать, а потом отправляйся к Антуану. Проследи, чтобы он был одет во все самое лучшее. Мы должны произвести превосходное впечатление на наших гостей. Мы должны выглядеть хорошо и независимо.
Рене, следуя обещанию, данному Финну, надела светлое платье с низким лифом и длинными присборенными рукавами. Пришла Дженни, чтобы причесать ее так, как требовал того случай. Она уложила волосы высокой золотой короной, и хотя Рене обычно не пользовалась косметикой, на этот раз слегка подрумянила щеки и подкрасила губы, чтобы не казаться слишком бледной.
Было ровно десять часов вечера, когда они с Антуаном спустились по главной лестнице. Рене на секунду заколебалась и остановилась, услышав хриплый мужской хохот, доносящийся через открытые двери из главной гостиной.
Антуан остановился рядом с сестрой.
— Соберись, призови все свое мужество, мой дорогой, — прошептала она.
Я бы предпочел иметь один из пистолетов Капитана.
Пораженная Рене взглянула на него, но он только протянул руку и неуверенно улыбнулся сестре.
Эдгар Винсент стоял возле камина, держа бокал с вином. Он был похож сейчас на большого черного ястреба с белыми боками. Он разговаривал с двумя джентльменами, и они показались Рене знакомыми, хотя их имен она не припомнила, Леди Пенелопа, ее тетя, сидела у другого края камина и беседовала с женщиной такого же накрахмаленного вида, как она сама, а дядя стоял поодаль, и его поза и выражение лица являли лучший образец парламентария. Он был крупный мужчина с уже откровенно выпиравшим животом и короткими тонкими ногами, затянутыми в синий атлас.
Если предположения Тайрона Харта верны — Рене смотрела теперь на своего дядю спокойно и трезво, — он еще объявит себя монархистом, сочувствующим тяжелому положению аристократов из Франции. Кто бы поместил состояние своего семейства в банк, владелец которого не верит в корону?
— Мадемуазель д'Антон! Рада видеть вас снова!
Громкое приветствие, произнесенное в нос, раздалось слева, где стояли две моложавые женщины, которых Рене поначалу не заметила. Она узнала голос и говорившую по складкам кожи на затылке и по длинному крючковатому носу — это была Рут Энтвистл, известная под недобрым прозвищем мисс Носарь.
Вспомнив имя и даже прозвище, Рене почувствовала себя увереннее и припомнила имя еще одного присутствующего — сэра Джона Энтвистла, одного из господ, беседующих с Эдгаром Винсентом. Именно леди Джудит Энтвистл, мать мисс Носарь, подталкивала леди Пакстон рукой и что-то шептала.
Заметив прохладную реакцию тети, Рене улыбнулась и присела в вежливом реверансе перед мисс Носарь.
— Как приятно снова вас видеть, мисс Энтвистл, и как замечательно, что вы и ваша семья посетили этот дом. Я полагаю, дороги были не слишком размыты?
— О, моя дорогая, они невероятно ужасны. Я только что говорила моей дорогой сестре Феби, что я так часто не подпрыгивала на папиных коленях, будучи еще младенцем. Но даже из-за таких кошмаров природы мы не могли пропустить праздника, пускай бы на нас излились сразу все дожди мира. —
