– Милая девочка, – чуть не рассмеялся он вслух, – я могу найти несколько более приятных способов подхватить сифилис, если мне этого захочется. К счастью, мне это пока не нужно. Однако я потребую от тебя добровольно воспользоваться мылом и водой, которые ты найдешь на умывальнике. – Подойдя к двери, он остановился, положив руку на щеколду. – Я скоро вернусь. Не могу гарантировать состояние твоей шкуры, если, вернувшись, обнаружу что-то лишнее. И это не угроза, это обещание.
После того как в замке повернулся ключ и звук шагов Баллантайна замер в коридоре, Кортни еще долго смотрела на дубовую дверь. Обхватив себя руками, она дрожала и не старалась сдержать поток обжигающих слез, капавших с ресниц и сбегавших по щекам. Мышцы ее живота стянулись в тугой узел, руки тряслись после бурной стычки, а мысли тревожно метались: «Куда он пошел? Я слишком яростно набросилась на него? Разозлила настолько, что он решил пойти к капитану? Конечно, он пойдет к капитану. Он янки, офицер и негодяй, а яркая форма и твердый характер обязывают к повиновению», – думала она.
Ощутив накатившую на нее волной тошноту, Кортни, пошатываясь подошла к письменному столу. Ее так сильно трясло, что ей пришлось подносить ко рту жестяную кружку, держа ее обеими руками. Но даже и тогда половина холодной воды потекла у нее по подбородку и пролилась на грудь. Вода была вкусной, такой вкусной, что Кортни с жадностью снова наполнила кружку и осушила ее, не переводя дыхания.
Она тихо ойкнула, когда холодная вода попала на открытые ссадины на ее запястьях, но, не обращая внимания на боль, принялась куском полотенца отмывать руки, шею, лицо, стараясь по возможности начисто стереть с себя память о клетке. Этот янки был не из тех людей, кто попусту растрачивает свое время или сострадание, и если он отправился за капитаном, ей следует быть готовой ко всему, что может произойти, когда он вернется.
Снова почувствовав тошноту, Кортни сделала вдох и наклонилась над умывальником. За последние несколько дней она не съела ничего, кроме засохшего сухаря, и быстро выпитая вода разбудила в ее желудке ложные надежды. Не зная, надолго ли ее оставили одну, Кортни заставила себя вымыть лицо мылом, а затем, сняв с груди бесполезные обрывки ткани, осторожно смыла грязь с синяков и ссадин. От переда ее рубашки мало что осталось, но ей удалось набросить на себя разорванные половины и завязать их на талии.
К тому времени как Кортни с этим покончила, у нее отчаянно кружилась голова от пульсирующей раны на руке. Рана напомнила ей о докторе, и при мысли о нем Кортни опустилась на колени и поискала под письменным столом нож, который отнял у нее Баллантайн.
Она уже разглядела его в полутьме и протянула к нему руку, но в это мгновение от страха у нее на затылке волосы встали дыбом. Быстро оглянувшись, Кортни увидела, что дверь открыта и на пороге стоит лейтенант со зловещим, как грозовая туча, лицом. Его жесткий взгляд остановился на ноже, а потом впился в глаза Кортни.
– Можешь попробовать его взять, – тихо произнес он, – но, откровенно говоря, ты создашь мне лишние трудности, если решишься на это. Однако я больше не буду столь доверчив. Только коснись ножа – и я разрублю тебя пополам.
Несколько долгих мгновений Кортни выдерживала его ледяной взгляд, а затем ее пальцы медленно отодвинулись от соблазна.
Войдя, Баллантайн со стуком захлопнул дверь. У него в висках бешено стучала кровь, а челюсти были крепко сжаты. Когда Кортни встала и повернулась к нему, его внимание привлекли тонкая талия, типично женские изгибы бедер и заметно выпирающая сквозь грубую ткань грудь.
– Вот, – буркнул лейтенант, вспомнив про узел, который держал под мышкой, и бросил его Кортни. – Сбрось свои лохмотья и надень это.
– Зачем?
– Затем, что я так сказал! – невозмутимо ответил он и, подойдя к столу, поднял с пола нож.
Кортни оглядела крошечную каюту, но не нашла места, где можно было бы укрыться от внимательных серых глаз.
– И до начала моей вахты, – хмуро уточнил лейтенант.
Пробормотав себе под нос крепкое ругательство и получив в ответ неодобрительный взгляд лейтенанта, Кортни выпрямилась, положила одежду на койку и, повернувшись спиной к янки, развязала узел на рубашке и сбросила ее с плеч. Затем грязные брюки упали к ее ногам, и перед Баллантайном на мгновение открылись стройные ноги и округлые ягодицы, сразу же исчезнувшие под торопливо натянутыми чистыми бриджами. А еще, пока Кортни встряхивала и натягивала через голову новую рубашку, у него было время заметить многочисленные лиловые синяки, усыпавшие ее кожу.
Бриджи были мешковатыми и спускались ниже колен, а домотканая рубашка достаточно широкой и бесформенной, чтобы скрыть ее фигуру – почти всю фигуру, потому что нельзя было скрыть девичью грудь и выступающие соски, касающиеся грубой ткани. Еще несколько мгновений Адриан задумчиво смотрел на нее, а затем подошел к шкафу и достал длинный широкий льняной шейный платок.
– Тебе нужно снова стать плоской, – сухо процедил он, протягивая ей платок. На этот раз, когда Кортни вновь повернулась к Баллантайну, он удовлетворенно кивнул и наградил ее легкой улыбкой. – Пойдем, – приказал он и взял цепь с расстегнутыми наручниками.
Испуганно отскочив к стене, Кортни затаила дыхание, пока не осознала, что лейтенант идет мимо нее и вовсе не собирается надевать железные браслеты ей на руки.
– Куда вы меня ведете? – заикаясь, спросила она.
– Проверить, выдержишь ли ты испытание, ирландка. А потом все будет зависеть от тебя.
Глава 3
Мэтью Рутгер тщательно мыл руки, а его мысли разрывались между загноившейся раной, которую он только что в третий раз вскрыл и вычистил, и необходимостью составить список медикаментов, которые нужно будет приобрести, когда «Орел» прибудет в Гибралтар, потому что многие порошки и мази были на исходе и требовали пополнения.
Ополоснув лицо водой, Рутгер начал яростно растирать его, надеясь таким образом хоть немного избавиться от усталости, угнетавшей его в последние дни. Обычный распорядок на судне уже почти восстановили, но госпитальный отсек все еще был до предела заполнен ранеными. За последние три дня доктор потерял пять пациентов – неплохой показатель, если учитывать жестокость сражения,
