Кортни почувствовала, как взгляд синих глаз медленно, но верно прожигает тонкие слои муслина и шелка, и в тревоге украдкой бросила взгляд на свою грудь. Вид собственного тела не помог ей успокоиться; она сделала крошечный глоток вина, чтобы скрыть смущение, но затем вспомнила, какое действие недавно оказало на нее спиртное, и покраснела еще гуще.
– Гаррет, если вы не прекратите так смотреть, на мне, наверное, вообще не останется одежды.
– Что ж, это хорошая мысль, – обрадовался он, придвигаясь ближе.
Кортни ловко выскользнула из-за стола и, повернувшись к нему спиной, отошла в сторону.
– Как я понимаю, ремонт обоих кораблей успешно продвигается?
– Да. И я очень надеюсь уйти из этой проклятой бухты уже завтра до восхода солнца.
– Завтра? Но мне казалось, вы рассчитывали на четыре или пять дней?
– Да, верно, и я бы не торопился, если бы мог, но в ближайшие две недели подходы к Триполи будут кишеть канонерками янки.
– Как вы об этом узнали?
– Капитан янки стал весьма разговорчив, когда раскаленное железо целовало интимные части его тела, – усмехнулся Шо.
– Мне помнится, вы говорили, что не собираетесь трогать Дженнингса, – удивленно взглянула на него Кортни.
– Людям надо было чем-то развлечься, – пожал плечами Шо, отряхивая обшлага сюртука, – а мне требовалась информация. Я надеялся, что ему известно что-нибудь о ловушке в Мокнине, но судя по тому, как охотно он отвечал на мои вопросы, могу еще сказать: он ничего не знал о том, как янки получали информацию.
– Не знал? – переспросила она. – Вы хотите сказать, что он мертв?
– Слабак! – снова пожал плечами Шо. – Думаю, это не большая потеря. Вы хотите сказать, что у вас в сердце есть и для него уютное местечко?
Его сарказм чуть не вывел Кортни из себя, но она не попалась на удочку.
– Дэви жалуется, что вы уже два дня мучаете его, требуя то одно, то другое для своих янки.
– Это раненые, и бесчеловечно просто стоять и смотреть, как они страдают. Люди сражались упорно и храбро, так разве их поражение не достаточно мучительное унижение?
– На мой взгляд, совершенно недостаточное.
– Вам, наверное, хотелось бы замучить их всех?
– По крайней мере одного или двух, – улыбаясь согласился он. – Во всяком случае, вы уже привели Дэви Донна в ярость, и он готов повесить их за большие пальцы. На вашем месте я бы держал при себе свои взгляды на благотворительность, иначе вы рискуете оказаться в одной из рабочих бригад Донна.
– Это еще одна больная тема, – парировала Кортни. – Он не позволяет мне ничего делать на палубе, не позволяет заниматься вместе с ним ремонтом, не позволяет помогать в трюме с боеприпасами и категорически отказывается разрешить мне перейти на «Орел».
– Это потому, что вам совершенно нечего делать на палубе. И в трюме. И на «Орле». Вы пробыли узницей на борту этого чертова корабля больше недели, а до того участвовали в адском сражении – доказательство этому ваши раны! Отказывая вам, Дэви лишь выполняет мой приказ. Вы заслужили отдых.
– Мы все заслужили отдых, но пока не можем себе это позволить, я не понимаю, почему со мной нужно обращаться по-особенному.
– Вы дочь Фарроу, и это вполне веская причина.
– Черт побери! – взорвалась от возмущения Кортни. – Если я еще раз услышу такое объяснение, я умру от смеха! Да, я дочь Дункана Фарроу. И это означает, что я должна доказать, что не обманула веру отца в меня. Я так же хорошо могу работать на палубе, как и любой мужчина, Гаррет Шо. Я могу латать паруса и сплетать канаты. Я умею забивать гвозди и разворачивать пушку, наводить ее и стрелять! Чего я не могу делать – не хочу делать, – так это весь день томиться в каюте, лакомясь инжиром и требуя, чтобы мне угождали, словно я королева Нила! – Намек на времяпрепровождение Миранды вызвал у Гаррета широкую улыбку, но Кортни, подняв руку, остановила возможные с его стороны попытки оправдать поведение Миранды. – Знаю, знаю. Она не такая, как мы. И вы представить себе не можете, как я радуюсь всякий раз, когда мне об этом напоминают. Но это вовсе не означает, что ей достаточно только щелкнуть пальцами, чтобы дюжина мужчин бросилась исполнять ее распоряжения. Вы знаете, что она потребовала сегодня днем?
– Нет, – поморщившись, Гаррет поставил бокал на стол и скрестил на груди руки, – но, кажется, сейчас узнаю.
– Мастера по парусам. – Кортни бросила эти слова, словно они были ядом. – Она попросила Питера Кука прислать к ней в каюту мастера по парусам, который помог бы ей выбрать платье! Она понимает, где находится? Кем она себя воображает? И не вздумайте, Гаррет, говорить мне, что я ревную, а просто помогите мне... мне... – Он запнулась, потому что у нее заболели груди от усилия сделать глубокий вдох и потому что Гаррет, тихо рассмеявшись, наклонился и прижал губы к ее плечу. – Гаррет, ну пожалуйста, это серьезно! – Она отступила назад, а Гаррет, помедлив мгновение, последовал за ней и, протянув сухощавую смуглую руку, забрал у нее из руки опасно наклонившийся бокал с вином.
– Но я говорил вам совершенно серьезно, что у вас нет абсолютно никаких причин для ревности.
– Гаррет, я... – Кортни неожиданно уперлась спиной в стену. Свечи оказались позади Гаррета, и Кортни не могла различить ничего, кроме темных линий бровей, когда его рот коснулся ее виска под завитками волос. Она изо всей силы уперлась руками Гаррету в грудь, но поняла, что у нее нет никакой надежды освободиться или помешать его губам медленно спуститься по щеке мимо мочки уха к бешено пульсирующей жилке на горле. – Гаррет, ради Бога, не сейчас, – с трудом выдохнула она.
– Ни тогда, ни сейчас. – Его губы искали ее рот, но Кортни удалось отвернуться, и они успели коснуться
