Однако в отличие от прежних батарей, пытливые европейские умы внесли решительные изменения в конструкцию своего детища. Все борта кораблей были покрыты железными листами укрепленных на деревянную подкладку что, по мнению изобретателей должно было сделать их неуязвимыми от вражеских ядер и бомб. Подобными железными листами была частично выстлана палуба, превращая, таким образом, батарею в настоящий броненосец.
Застигнутые осенним штормом в Мраморном море, они стояли на рейде Стамбула в ожидании прибытия союзных кораблей из Севастополя, чтобы вместе с ними совершить длительных переход через море. Едва только в турецкой столице стало известно о появлении русской эскадры у Босфора, как командир отряда, капитан Монседи, отдал приказ атаковать врага. Узкий пролив и наличие паровых машин, по мнению командира, давал батареям огромный шанс на победу.
Все три батареи носили грозные названия; 'Лава', 'Опустошающий' и 'Гремящий', и это были не пустые слова. Каждая из батарей имела на своем борту шестнадцать пятидесятифунтовых орудий и два носовых двенадцатифунтовых орудия. Это был весьма грозный и опасный соперник.
Всю силу и мощь нового оружия врага первыми на себе пришлось испытать русским пароходам из отряда Новосильцева. Принудив к молчанию азиатский берег, они совершили разворот и, двигаясь к кораблям адмирала Нахимова, оказались на пути вражеских батарей.
Русские пароходы смело вступили в бой с противником. Казалось численное преимущество на их стороне и при мастерстве корабельных комендоров исход боя предрешен. Однако все было не так просто. Ядра и бомбы, выпущенные с пароходов, точно падали на борта и палубу батарей, но при этом не наносили никакого ущерба противнику. Все, что смогли достичь русские пушкари, так это вывести из строя три орудия путем прямого попадания в орудийные порталы.
Ущерб, производимый противником, был куда более серьезен и опасен. Только маневренность русских пароходов значительно уменьшала число попаданий снарядов неприятеля, но если бомбы или ядра всё же падали на пароход, повреждения для этих малых судов были весьма существенными.
Желая помочь своим товарищам в борьбе с диковинными монстрами, в бой вступил 'Ростислав', но и его ядра ничего не смогли сделать против творения французских инженеров. Плавучие батареи неприятеля оставались неуязвимыми для русских пушек.
Стоя на капитанском мостике 'Парижа' Ардатов с огромной тревогой наблюдал за завязавшимся боем. Вместо вполне предсказуемой победы, русские корабли получили бой с совершенно неясным исходом. Перевес в орудиях был явно на стороне русских, но какая-то таинственная сила мешала им реализовать его.
Граф в сотый раз подносил к глазам окуляр трубы, когда сильный взрыв потряс морские просторы Босфора. Высокий белый столб воды взметнулся там, где ещё секунду назад находился пароход 'Одесса' извещая о первой потере среди кораблей адмирала Нахимова.
Прошло ещё несколько минут ожесточенного боя и красавец 'Бесарабия' стал зарываться носом и медленно тонуть на глазах у всей эскадры. Это позволило врагу перенести часть огня на 'Ростислава', мужественно пытавшегося поразить коварного врага.
- Прикажите передать Шахову сигнал к атаке вражеских кораблей - обратился к Нахимову Михаил Павлович.
- Вы считаете, что пришла пора использовать ваш последний козырь?
- Иного выхода я не вижу. Если дело и дальше пойдет, подобным образом, противник сорвет нам всю операцию, - сказал граф и адмирал согласился с ним.
- Сигнал Шахову, атака! - приказал Нахимов, и тот час несколько голосов продублировали его приказ.
Все пароходы капитана второго ранга Иллариона Шахова находились в полной боевой готовности. Единственное, что не было сделано ни на одном корабле, так это не были спущены спасательные шлюпки. Наличие больших кораблей противника в Стамбуле не предполагалось. Впрочем, этот нюанс нисколько не смутил командира брандеров. Едва только был получен приказ, как он немедленно приступил к его исполнению, ибо сам видел, что промедление смерти подобно. На флагштоке капитанского парохода взвился сигнал: 'Делай как я', и брандеры устремились в свою первую и последнюю атаку.
В начале французы не в полной мере оценили угрозу, исходившую от маленьких русских пароходов, быстро идущих к ним на сближение. Оставив расстрел малоподвижного 'Ростислава', 'Гремящий' нехотя перенес огонь с лакомой цели на внезапно появившегося противника. Батарея дала один залп, затем другой, но результата не было никакого. Французские ядра ложились далеко в стороне от русского брандера, управляемого Шаховым.
Командующий 'Гремящим' Жером Бюсси слишком поздно понял, что это за пароход вступил с ним в схватку. Несмотря на наличие паровой машины, плавучая батарея была слишком громоздким и малоподвижным кораблем, и потому у французов просто не было времени развернуть судно носом к противнику, дабы уменьшить ущерб от столкновения.
Вся надежда у прозревшего Бюсси была только на крепость брони его корабля. Громко вознес он слова молитвы о помощи всем святым, но они не услышали капитана 'Гремящего'. В извечном споре брони и снаряда, верх одержал снаряд. Вернее сказать, мина, для которой русские моряки не пожалели пороха.
Взрыв был такой силы, что железная броня, словно листок бумаги была вдавлена внутрь судна и в образовавшуюся пробоину с шумом хлынула вода. Запас остойчивости у плавучей батареи был невелик, и любая пробоина носила для неё смертельный характер. Не прошло и нескольких минут так грандиозное творение заморских инженеров нехотя завалилось на бок и затонуло.
Внезапная гибель 'Гремящего' стало большой неожиданностью для Монседи. Увлеченный схваткой с 'Владимиром', у которого от вражеского огня были большие повреждения, капитан Монседи просто просмотрел момент столкновения своей батареи с русским брандером, посчитав его взрыв чистой случайностью.
- Скорее всего, русское ядро случайно попало через орудийный порт, предварительно уничтожив находившееся там орудие. А Бюсси в свою очередь уничтожил близко подошедшего врага, - подумал Монседи, продолжая громить орудиями 'Лавы' русский пароход. В своей окончательной победе он не сомневался. Французские канониры уже пристрелялись к 'Владимиру' и их ядра все чаще и чаще поражали борт русского парохода.
Прошло несколько минут боя, как дозорный доложил Монседи о действии нового противника.
- Капитан, русский пароход пошел на сближение с нами, - доложил наблюдатель.
- Прекрасно, господа решили опробовать на нашей броне свой главный носовой калибр, - усмехнулся француз. Он был полностью уверен в силе своей брони и все же приказал перенести часть огня на 'русскую блоху', как он окрестил брандер лейтенанта Колокольникова.
То, что эта 'блоха' гораздо опаснее, чем казалось на первый взгляд, Монседи понял, когда между ними оставалось меньше двадцати метров. На атакующем его пароходе совершенно не было орудий, а на носу крепилось множество черных шаров.
- Брандер, русский брандер, - воскликнул капитан и отдал приказ развернуться носом к плывущей на них опасности. Возможно 'Лаве' и удалось бы уменьшить ущерб от столкновения с врагом, но французам просто не хватило времени. Не обращая внимания на огонь противника, русская 'блоха' неудержимо прорвалась к 'Лаве' и совершила подрыв.
Густо окрашенный черным дымом столб воды стремительно взлетел к небесам, а затем нехотя стал оседать вниз, но, не успев достичь поверхности моря, вновь устремился вверх. Когда же водная пелена спала, взгляду моряков открылась ужасная картина. Русский брандер, а вернее сказать, его чудом уцелевшие останки, горели объятые языками пламени. Рядом с ними находился искореженный взрывом остов 'Лавы'. Но корабль был обречен.
От взрыва русских мин, находившихся на носу парохода, огонь проник глубоко в корпус судна и вызвал пожар в носовом пороховом погребе. В результате этого взрыва участь судна была предрешена.
К чести командира 'Опустошающего', капитана Лассаля, он не оставил поле боя, обратившись в бегство, а смело вступил в поединок с русским брандером мичмана Лобанова. Чтобы атаковать врага, мичман вынужден был сделать затяжной маневр и Лассаль не удержался от соблазна не использовать выпавший ему шанс. Свято веря в силу своих орудий, француз прекратил обстреливать 'Громоносца' и
