Наср ад-Дин даже не скрывал своей радости от такой возможности получить безвозмездно столь дорогой подарок. Счастливая улыбка расползлась на его лице от одной только мысли, что почти половина его войска будет вооружена ружьями и пушками. Подобного никогда не было ни при каком из правителей Тегерана. Главная ударная сила персов по-прежнему составляли сабли, копья и луки. Наср ад-Дин был счастлив от столь щедрых милостей царя, но хитрый шах хотел еще большего.
Получив в свое распоряжение огнестрельное оружие, и зная не высокое качество выучки своих солдат, он попросил прислать в Тегеран в качестве инструкторов несколько десятков русских офицеров, наподобие того, как британские офицеры руководили отрядами сипаев в Индии.
- Мы будем очень благодарны нашему царственному брату, если он пришлет к нам своих блистательных офицеров для обучения моих воинов искусству современного боя - щедро лил воду лести шах Наср ад-Дин на уши царского посла, но граф уже хорошо знал чего стоят сладкоречивые речи персиян.
Предшественники Наср ад-Дина в свое время точно так же восхваляли качества британских офицеров перед британским послом Малькольмом, желая получить боеспособную армию. Поэтому пожелание шаха было вполне обычным и предсказуемым, а потому Бартяков уже имел на него положительный ответ своего государя. Однако если просьба о посылке русских инструкторов была вполне просчитываемой, то последующее за ней продолжение было для Бартякова неожиданностью. Вежливо склонив голову, в витиеватой восточной манере которой он быстро обучился за время переговоров, граф пообещал передать императора пожелание шаха как можно скорее.
Сказав эти слова, Бартяков думал, что тема военного сотрудничества исчерпана, но он жестоко ошибался. То ли желая показать степень своего высокого доверия к северному владыке, то ли решив в этот день добиться максимума полезности от русских, но шах совершил такой шаг, который никто из персидских монархов ранее не рискнул сделать. Придав своему лицу многозначительный вид, шах торжественно произнес, глядя поверх голов своих многочисленных советников.
- Передайте так же моему царственному брату и своему государю, что я буду только рад, если походом моих войск на Герат будет командовать русский генерал, которого пришлет сюда белый царь. Если русский царь согласится на это, то тогда за исход нашего похода я совершенно спокоен.
Услышав это, Бартяков очень изумился и даже спросил переводчика, правильно ли он понял шаха. Когда же тот слово в слово повторил ранее сказанное персидским монархом, то граф не смог сдержать своего волнения.
- Русский генерал во главе персидского войска? - С удивлением проговорил граф и тут же стал перебирать в уме возможные кандидатуры, если государь даст положительный ответ. - Любого кого император сочтет нужным? - уточнил граф после некоторого раздумья.
- Любого, - подтвердили персы, радуясь тому эффекту, что произвело предложение монарха.
- Даже если пришлет генерала Ермолова? - с невозмутимым лицом уточнил Бартяков, не удержавшись от возможности поддеть персов, к которым в его душе накопилось масса недовольства, за их многочисленные виляния во время ведения переговоров.
- Господин посол, конечно, шутит. Всем известно, что генерал стар и вряд ли сможет перенести все тяготы предстоящего похода, - поспешно произнес Моххамад-Али, главный советник шаха, и граф больше не упоминал Ермолова, удовлетворившись тем, как вытянулись лица персов при упоминании имени бывшего грозного наместника Кавказа.
- Я сегодня же отошлю специального гонца к государю императору с известием о вашем предложении и смею надеяться, что оно будет благосклонно рассмотрено, - заверил Бартяков шаха, энергично прижимая правую руку к сердцу, что на языке восточного этикета выражало самую правдивую речь.
Фельдъегерь со срочным письмом от Бартякова встретился с русским императором в Орле, куда монарх прибыл с инспекторским визитом по просьбе графа Ардатова. Пока на Финском заливе стояли льды, и вопрос о союзном десанте на Петербург временно снимался, император для поднятия духа среди мирного населения и войск, на время покинул столицу.
Псков, Тверь, Москва, Тула, Орел таковы были этапы большого пути Николая Павловича, который должен был продемонстрировать всем, а в первую очередь внешним врагам, что государь не пал духом от временных неудач в Крыму и не собирается идти на мировую с союзниками. Напротив, император полностью уверен в своих силах и готов к ведению долгого затяжного военного конфликта.
Предложение Наср ад-Дина прислать к нему русского генерала очень заинтересовало Николая Павловича. Желание шаха поставить во главе своего войска иноземного генерала, наглядно говорило о том, как далеко собирался персидский монарх шагнуть в отношениях с Россией на данный момент.
Императора нисколько не смутил тот факт, что русский генерал будет командовать армией чужого государства и, хоть на время, но будет вынужден находиться в услужении персидского монарха. Генералиссимус Суворов и блистательные черноморские адмиралы Ушаков и Лазарев так же одно время подчинялись австрийскому и турецкому монарху, но это ничуть не умолила славу их военных побед, одержанных ими во славу России.
Перебирая в уме военную историю, государь неожиданно вспомнил другой пример, правда, несколько иного рода, связанного с Омер-пашой главнокомандующим Дунайской армии турок. Он по своей национальности являлся хорватом и от рождения носил имя Михаил Латош. Переметнувшись в молодые годы на сторону Оттоманской Порты, бывший австрийский офицер смог сделать себе хорошую карьеру и войти в число высших турецких генералов, служа верой и правдой стамбульскому монарху.
В нынешней войне, командуя Дунайской армией, он успешно противостоял действиям русской армии под Ольтеницой, но добился этого успеха не столько своим талантом и умением, сколько благодаря бездарным действиям генерала Данненберга.
С переходом войны на крымскую землю, по личному приказу султана Омер-паша получил под своё командование 20 тысячный турецкий корпус и чин коменданта Евпатории. Перед своим снятием с поста командующего Крымской армии, Меньшиков попытался отбить Евпаторию у врага. Это наступление, как и все предыдущие операции организованные светлейшим князем закончилось полным провалом.
Когда под огнем врага русская пехота подошла к турецким оборонительным позициям возле города, неожиданно выяснилось, что во рву вырытом турками вода, а штурмовые лестницы оказались слишком коротки. Желая спасти жизни своих солдат, генерал Самойлов отдал приказ об отступлении, и вновь Омер- паша одержал сомнительную победу благодаря неудачным действиям противника.
Евпатория осталась в руках союзников, но с тех пор ни о какой активности со стороны корпуса Омер-паши ничего не было слышно. Боясь нового нападения русских, он словно крот зарылся в земляные укрепления вокруг города, стянув в него все турецкие экспедиционные силы ранее находившихся под Севастополем, общая численность которого достигла тридцати тысяч человек.
Согласно данным разведки, отойдя от стресса после 'блистательной' победы, Омер-паша завалил султана прошениями направить его на Кавказ, клятвенно обещая монарху полностью прогнать русских с Кавказа.
- Что же, хвастун Омер, Бог любит троицу. Встретимся с тобой еще раз и там посмотрим, каков ты в деле - подумал про себя император и, откинувшись на жесткую спинку походного стула своего скромного кабинета, задумался. В затылке у Николая что-то непрерывно тонко и противно звенело, но постарался позабыть об этом, пытаясь полностью сосредоточиться на выборе генеральской кандидатуры.
С самого начала у царя было очень сильное желание послать в Персию фельдмаршала Паскевича, который в прошлой войне воевал в этих местах и стяжал лавры победителя. Однако после трезвого размышления, император категорически отвел кандидатуру престарелого Паскевича, на которого у него были свои планы.
Николаю был нужен энергичный, проверенный боевым делом человек, который не только мог хорошо выполнять возложенную на него миссию, но и был весьма инициативным человеком, который в случае необходимости мог самостоятельно принять важное решение. Кроме этого, этот человек должен был хорошо знать специфические особенности Востока, его многочисленные дипломатические нюансы, от знания и соблюдения которых во многом зависел успех всего дела.
Не желая перекладывать столь ответственное решение на чужие плечи, Николай стал неторопливо перебирать в своей памяти одного генерала за другим, и при этом аккуратно выписывая на листок бумаги
