нападавших.
Укрывшись за крепкими стенами, афганцы с огромным нетерпением ждали скорого штурма врага, однако его не последовало ни на следующий день после сражения, ни в последующие дни. По достоинству оценив сильные стороны крепости, Евдокимов отказался от губительной лобовой атаки и приказал начать рыть параллели и устанавливать осадные батареи. Укрепления строились очень тщательно, сразу в нескольких местах и главным образом против городских ворот через которые афганцы обычно предпринимали свои дерзкие вылазки.
Вскоре, основательно прикрытые рядами траншей, осадные батареи открыли огонь по стенам, причинив при этом незначительный ущерб. Персидские ядра и бомбы только согнали со стен излишне любопытных горожан, но не воинские караулы, продолжавшие внимательно следить за врагом.
Прогрохотав несколько часов кряду, пушки персов успокоились, поскольку свой главный удар русский генерал собирался наносить не ими. Трезво оценивая силы, имевшиеся в его распоряжении, Евдокимов решил применить для взятия крепости русскую излюбленную тактику, минный подкоп.
Посовещавшись вместе с подполковником Рубцовым и инженер-капитаном Яблочковым, он пришел к мнению, что наиболее благоприятное место для штурма является юго-западный угол крепости. Утвердившись в своем решении, Евдокимов в ста метрах от выбранного места штурма приказал соорудить люнет, откуда специально выделенные из войска тысяча двести солдат под руководством инженер- капитана стали прокладывать минную галерею.
Одновременно с этим, напротив юго-восточного угла крепости, стали возводить линию параллели и анфиладных батарей, куда были переданы пушки с самыми крупными калибрами, с помощью которых предстояло брешировать стены Герата. Русские дали этой батарее название 'Громогласная'.
Все работы велись в основном ночью, так как днем афганцы свободно обстреливали персидские позиции со стен крепости. Подобная тактика осады была в новинку, как для афганцев, так и для персов, предпочитавших находиться вне зоны возможного обстрела.
Приготовления персов не ускользнули от внимания Ахмат-шаха, который после нескольких дней ожидания штурма предпринял крупную вылазку для срыва осадных работ. Вылазка была направлена против траншей и двух батарей расположившихся перед главными городскими воротами. Ориентируясь на прежнюю тактику персов, Ахмат-шах решил, что именно отсюда будет нанесен главный удар.
Темной ночью ворота Герата распахнулись, и три с половиной тысячи отборных солдат под командованием сердара Абдурахмана устремились на врага. Нападение афганцев хотя и ожидалось, но оказалось полной неожиданностью. Часовые слишком поздно заметили в слабом свете луны темную толпу бегущих людей. Огонь, открытый занимавшими траншеи солдатами был не точен и суетлив, отчего большинство пуль прошло над головами афганцев, не причинив им большого вреда.
Пушкари успели дать по наступавшим воинам залп картечи, но это не смогло остановить их стремительный бег. С громким победным визгом они ворвались в траншеи и батареи в предвкушении скорой победы. Она действительно была как никогда близка, однако, на беду афганцев русский генерал от своих лазутчиков знал о готовившейся вылазке и потому держал главные силы в полной боевой готовности. Как только ночную тьму прорезали выстрелы орудий и пронзительные крики афганцев, Евдокимов немедленно двинулся на выручку своих пушек.
Афганцы уже большой частью перебили засевших в траншеях солдат и начали увозить в крепость пушки, как с тыла на них обрушились свежие силы персов. Хорошо зная порядки в персидском лагере, они думали, что их враги спят и у них есть хорошая фора во времени.
Бой разгорелся с новой силой, но теперь удача отвернулась от афганцев. Уверенный в успехе вылазки, Ахмат-шах не приготовил подкрепление и ничем не мог помочь храбрым воинам сердара Абдурахмана. Им пришлось в одиночку встретиться с превосходившим их по численности врагом.
Выстроившись в каре, персы сначала дали залп из ружей, а затем сошлись с противником в рукопашной. На этот раз огонь был куда более эффективным, чем раньше и многие из нападавших получили ранения или были убиты. Однако вопреки ожиданию Евдокимова, афганцы не дрогнули и не стали отступать, а сами бросились на врага, потрясая саблями и шашками.
Каждую пушку, каждую траншею персам приходилось отбивать у врагов. Все русские офицеры вместе с Евдокимовым находились в передних рядах, подбадривая дерущихся персов своим видом и уверенностью. В этом бою смертельное ранение получил капитан Шехворостов и был серьезно ранен штабс-капитан Жуков.
На самого генерала Евдокимова напал любимец Ахмат-шаха, Гасан-бей. Высокого роста и богатырского телосложения он безжалостно рубил своей огромной саблей направо и налево, совершенно не обращая внимания на свои многочисленные раны. Зарубив одного из персидских телохранителей русского генерала, Гасан-бей пошел на самого Евдокимова, яростно потрясая окровавленным клинком. Многие из воинов замерли от страха, охватившего их от столь ужасной картины, но ни один мускул не дрогнул на лице Евдокимова. Подпустив воина к себе поближе, он с семи шагов всадил врагу пулю точно в правый глаз. Афганец громко вскрикнул и рухнул к ногам победителя. Из его простреленного глаза сильной струйкой на землю выбегала кровь. С этого дня за Евдокимовым прочно закрепилось прозвище 'кровавый глаз'.
Гибель славного воина Гасан-бея стала для афганцев своеобразным сигналом к отступлению. Медленно, сохраняя строй, они отошли под защиту стен, и никто не решился их преследовать. Возвращение в Герат было встречено громогласными криками радости и стрельбой в воздух.
В эту ночь афганцы по праву праздновали свой успех. Их трофеями стали три орудия, которые они успели увезти в крепость и почти двести человек убитыми и столько же ранеными у противника, тогда как у них самих было убито чуть больше сорока человек.
Видя, что настроение у противника взлетело до небес от радости, а у персов уверенность в успехе поникла, на следующий день Евдокимов решил предпринять ответные действия. Едва только в стане персов закончился утренний молебен, как на стены Герата обрушились орудия 'Громогласной' батареи. Владимир Алексеевич не собирался раньше времени раскрывать её секрет, но обстоятельства заставили генерала выложить свой козырь раньше времени.
Без всякого перерыва батарея полыхала огнем все утро и обед. Молчание наступило только к вечеру, когда одна из противостоявших им башен частично обвалилась, и в двух местах десяти метровой крепостной стены появились большие проломы. Кроме этого были основательно снесены защитные зубцы стен и разрушено множество амбразур, из которых афганцы вели ответный огонь по 'Громогласной' батарее.
К концу дня настроение у обеих сторон диаметрально изменилось. Теперь персы ликовали, а запертые в Герате афганцы убедились, что им достался сильный и опасный соперник, который не собирался отступать. Ахмат-шах срочно отправил в Кабул донесение, прося прислать крепости подмогу, лучше всего английских сипаев.
Обратившись к султану за помощью, Ахмат-шах совершенно не собирался сидеть сложа руки в ожидании её прихода. Через два дня после обстрела он решил вновь испытать воинское счастье и совершил новую вылазку.
Теперь он направил свой главный удар на 'Громогласную' батарею, правильно разглядев в ней для себя главную опасность. На это раз славный полководец послал в бой шесть тысяч человек, вновь во главе с сердаром Абдурахманом. Одновременно с противоположной стороны крепости, для отвлечения внимания врага, должны были совершить вылазку горячие сыны песка.
Было десять вечера, когда, скрытно выйдя из крепости, афганцы сначала спустились в ров, а затем бросились в атаку на батарею и прикрывавшие её траншеи. Неудержимой лавиной катила черная людская масса навстречу своей смерти или победы. С трепетом и надеждой бились сердца храбрых воинов, но они не знали, что их судьба предрешена.
Выложив свой один из главных козырей, генерал Евдокимов стал пуще огня оберегать 'Громогласную' батарею. Хорошо изучив повадки своего противника, он нисколько не сомневался, что в самое ближайшее время Ахмат-шах обязательно предпримет новую вылазку и теперь против опасной для него батареи.
Согласно приказу генерала, с вечера пушкари заряжали орудия только картечью на случай внезапной атаки. Так же категорически запрещалось спать заступившей в траншеи дежурной смене и требовалось держать наготове ружья.
