ввозить в Ирак по гуманитарным соображениям продовольствие, второй – общего положения на Ближнем Востоке. Хотя нам и не удалось применительно к последнему продавить те формулировки, какие хотелось бы видеть, достигнутое тоже было своего рода прорывом. В заявлении было сказано: «Как только будут достигнуты цели, поставленные в упомянутых резолюциях Совета Безопасности ООН, президенты дадут указания министрам взаимодействовать со странами в регионе и вне его в деле создания региональных структур безопасности и выработки мер по содействию миру и стабильности. Необходимо активно работать по урегулированию всех остальных конфликтов на Ближнем Востоке и в Персидском заливе. Обе стороны будут консультироваться друг с другом и выдвигать меры, направленные на достижение этих более широких целей в соответствующее время».4
Добавлю, что в частном порядке американцы все же были вынуждены дать нам заверение, что под упомянутыми «мерами» понимается именно конференция. Советско-американское коспонсорство ближневосточного урегулирования, которое развернулось в 1991 году и в последующий период, имеет своей стартовой базой именно эти приведенные выше взаимные обязательства СССР и США. В них же зафиксирована и последовательность действий – сначала Кувейт, потом обращение к другим конфликтым ситуациям Ближнего Востока.
На пресс-конференции оба президента в равной мере отдавали должное значению советско- американского взаимодействия в мировых делах, в том числе применительно к кувейтскому кризису и проблемам Ближнего Востока в целом. Буш, отрицая возможность какой-либо увязки между ними, высказался в том смысле, что при определенных обстоятельствах рассмотрение возможности созыва конференции по БВУ было бы приемлемо. М.С. Горбачев, оговорившись, что раскрывает «секрет» переговоров, поведал, что Дж. Буш отказался от прежней линии США, исходившей из того, что Советскому Союзу на Ближнем Востоке «делать нечего». Отныне взят курс на сотрудничество обеих стран в этом регионе. Оба президента подтвердили достигнутое между ними понимание, что американские войска будут выведены из зоны Залива, как только будут выполнены резолюции Совета Безопасности по Кувейту. И Горбачев, и Буш старательно подчеркивали необходимость решить проблему Кувейта мирным путем и призывали Саддама Хусейна проявить благоразумие. Оба столь же старательно уходили от настойчивых вопросов журналистов, будет ли в конечном счете применена против Ирака сила оружия. Словом, президенты всячески демонстрировали высокую степень согласия между собой, что и было одной из главных целей Хельсинского саммита.
В Москву мы вернулись в тот же вечер. Настроение у всех было хорошее, даже приподнятое. О саммите судили по итоговому документу и пресс-конференции. Понимали, что не все, что хотели, получилось, но в целом результат выглядел как вполне успешный. А теперь о том, что происходило за закрытыми дверями переговоров.
Первым по предложению Горбачева высказался Буш. Его изложение было почти всецело подчинено задаче, которую Буш определял в своей книге так: «Главная цель хельсинских переговоров – постараться, чтобы Горбачев понял, что нам придется прибегнуть к силе, если переговоры и санкции не сработают. Мне было нужно убедить его, что лучший путь к созданию нового мирового порядка при советско-американском сотрудничестве против агрессии состоит в поддержке сильного ответа (Ираку – АБ), что будет иметь значение для судьбы всеобщего мира… Я хотел иметь жесткое совместное заявление по данному вопросу, которое послало бы мощный сигнал Багдаду».5
Тезисно американская позиция выглядела следующим образом:
ѕ нельзя допустить, чтобы Багдад извлек выгоду из своей агрессии;
ѕ США выработали стратегию по достижению целей, поставленных ООН – добиться ухода Ирака из Кувейта и восстановления кувейтского руководства, – и считают, что у этой стратегии хорошие шансы на успех;
ѕ в качестве средства достижения этой задачи предпочтение отдается санкциям;
ѕ США не хотят эскалации конфликта и применения военной силы;
ѕ но если С. Хусейн не уйдет из Кувейта, США и страны коалиции прибегнут к силе; сохранение существующего положения неприемлемо, одна из причин этому – осуществление Багдадом демонтажа Кувейта;
ѕ если С. Хусейн не откажется от использования заложников в качестве «щита», то это может стать основанием для проведения судебного процесса типа Нюрнбергского;
ѕ у США нет планов обращаться к СССР с просьбой о направлении своих войск в зону Залива, но если бы Москва приняла такое решение, то США приветствовали бы его; была выражена надежда, что если страны коалиции будут вынуждены прибегнуть к силе, то Москва отнесется к этому с пониманием;
ѕ США не стремятся к тому, чтобы их войска остались в зоне Залива на постоянной основе, и, если С. Хусейн сохранит власть, то любые механизмы, выработанные для того, чтобы гарантировать от повторения агрессии и от возможного применения ядерного оружия, будут не американскими, а международными.
Далее президент США заявил, что на протяжении многих лет политика США заключалась в том, что Советский Союз не должен играть какой либо роли на Ближнем Востоке. Прежняя концепция, уверял президент, сейчас изменилась, и США исходят из того, что будут вместе с СССР прилагать усилия для урегулирования не только кувейтской проблемы, но и остальных проблем Ближнего Востока.
Последнее, о чем Дж. Буш говорил в своей презентации, состояло в подчеркивании значения взаимопонимания и взаимодействия двух сверхдержав. Он заявил, что проявляемое двумя сверхдержавами единство в подходе к кризису в Персидском заливе означает очень многое с точки зрения всей дальнейшей перспективы советско-американских отношений. Мы, сказал президент, должны жить по-новому и по- новому строить свои отношения.
М.С. Горбачев все это выслушал, ни разу не прервав и не задав ни одного вопроса. В свою очередь, оттолкнувшись от последнего тезиса Буша о важности советско-американского единства и поддержав его, он вполне обоснованно не преминул отметить как досадный сбой то, что Вашингтон принял решение о направлении своих войск в регион, не проконсультировавшись заранее с Москвой. Буш признал справедливость замечания и заверил, что США не имеют в виду действовать за нашей спиной.
После этого президент СССР перешел к изложению своего видения обстановки. Он начал с того, что США, разместив войска в Саудовской Аравии, уже решили свою главную стратегическую задачу – обезопасили мировую экономику, гарантировав бесперебойность поставок нефти из зоны Залива. По Горбачеву, это означало, что дальнейшего наращивания войск коалиции там уже не требуется, и, следовательно, как бы сам собой снимался и вопрос об использовании силы для восстановления независимости Кувейта. Эту задачу, доказывал Горбачев, должно и можно решить мирным путем через наращивание экономического давления на Багдад и переговоры.
Чтобы отвратить Буша от мысли о допустимости военного решения, президент СССР развернул перед ним целую систему аргументов, призванных показать всю меру опасности войны и ее последствий в этом жизненно важном и очень своеобразном регионе. Михаил Сергеевич нарисовал картину прямо-таки апокалиптическую. Он предсказывал неминуемую гибель десятков тысяч американских солдат, резкий рост антиамериканских настроений и даже разворот арабского мира против Америки, крушение некоторых арабских режимов (в частности, в такой ключевой стране, как Египет), разрушение нефтепромыслов во всем регионе, трещины в антииракской коалиции, в том числе дистанцирование от США Западной Европы, подрыв единства в Совете Безопасности ООН и, наконец, материальные потери в триллионы долларов. Для убедительности президент ссылался на мнение неназванных им советских ученых – арабистов и данные некоего ситуационного анализа.
Должен сказать, что ничего похожего в переданных президенту мидовских материалах не было, и, читая потом запись переговоров, я удивлялся тому, что Михаил Сергеевич прибег в серьезном разговоре к подобным «страшилкам», очень напоминавшим утверждения тогдашней иракской пропаганды. А.С. Черняев, рассказывая в своих мемуарах о беседе президентов в Хельсинки, заключает, что «в оценке ситуации Буш оказался больше прав» и что «события развивались все-таки в соответствии с американским прогнозом».6 Не могу с этим не согласиться. Удивил меня и еще один «аргумент» Горбачева: он утверждал, что использование против Ирака силы будет выглядеть как агрессия и что прибегнуть к силе можно только в том случае, если Ирак нападет еще на какую-нибудь страну. Здесь Михаил Сергеевич явно конфликтовал с международным правом, да и просто с логикой, как если бы для привлечения к ответственности за убийство, их надо совершить непременно два, а не одно.
