Мясищев предпочитал первое и редко ошибался.
Как главный конструктор Мясищев отличался тем, что не отвергал ни одного предложения, каким бы «диким» или «экзотическим» оно ни казалось. Напротив, он подвергал его детальному анализу, как говорится, пускал в проработку. «Портфель» Селякова всегда был битком набит проектами.
Всем известна идея К.Э. Циолковского о многоступенчатых ракетах — ракетных поездах. А нельзя ли применить ее к самолетам? В ОКБ Мясищева рисуются и прорабатываются варианты двухступенчатого сверхзвукового самолета. Возрождается схема типа «утка», по которой строились самолеты на заре авиационной техники. Впереди вторая ступень — самолет с небольшим треугольным крылом. Взлет с тележек, остающихся на аэродроме. После выработки топлива первая ступень отделяется и погибает. Вторая ступень с экипажем возвращается на базу. Расчеты показывают: технически все реально, но экономически невыгодно — слишком дорого выбрасывать каждый раз конструкцию почти целого самолета. Неудовлетворительный результат дает и проработка варианта проекта с возвращаемой на базу первой ступенью.
Тем временем на 103М и 201М успешно отрабатывается заправка топливом в полете. Становится очевидной возможность осуществлять многократную заправку. Мясищев постепенно отказывается от «экзотических» вариантов и приходит к решению строить «обычный» самолет М-50. Однако нового в этом самолете так много, что слово «обычный» вполне заслуживает кавычек.
Изо всех упомянутых проектов только один «пошел в металл». Другие остались на бумаге в виде чертежей, расчетов, результатов испытаний моделей и опытных образцов. Но работа не пропала даром — накопились опыт и знания. Большой отряд молодых специалистов, обогащенных трудом над 103М, 201М и другими объектами, превратился в огромную конструкторскую и научную силу. Наиболее способные стали ведущими конструкторами, начальниками бригад. Пришла и новая талантливая молодежь из вузов. Набирались опыта проектирования и руководства старые, испытанные мясищевские кадры. Выкристаллизовалась и новая структура ОКБ.
Научно-техническая революция диктовала свои требования. Владимир Михайлович, как никто другой, чувствовал ее пульс. Он понимал необходимость тесного переплетения и взаимопроникновения конструкторской и научной деятельности, без которых невозможно решать новые, необычайно сложные задачи. Именно поэтому он создал мощный проектно-научный комплекс, который любовно называл своим мозговым трестом. Наряду с проектным отделом в комплекс входил крупный отдел аэродинамики И.Е. Баславского, отдел прочности Л.И. Балабуха, вычислительный центр, подчиненный заместителю Л.И. Балабуха В.А. Федотову. Во главе всего комплекса стоял Л.Л. Селяков, ставший к этому времени заместителем главного конструктора.
Леонид Леонидович Селяков — яркая фигура, страстный энтузиаст авиации. В молодости он пробовал свои силы, строя планеры. Тогда он быстро обратил на себя внимание самобытностью, незаурядными способностями, широким кругозором. Казалось, сама природа создала инженера-компоновщика, который может комплексно охватить весь сложный клубок вопросов, возникающих при проектировании, всегда нацелен на поиск, заражает энтузиазмом всех окружающих. Его взаимоотношения с людьми определялись не субординацией, а принципом товарищеского единения. Кабинет его постоянно был заполнен людьми, приходившими без доклада с техническими предложениями, интересными идеями. Ни на минуту не затихала творческая дискуссия, нередко ожесточенная. Среди спорящих голосов иногда слышался голос хозяина: «Товарищи, нельзя ли потише!»
Как водится, не обходилось без шуток, афоризмов, становившихся всеобщим достоянием. Однажды разгорелся спор по поводу ручного и бустерного управления самолетов. Спор грозил затянуться, но тут Селяков разрядил атмосферу: «Строить современный самолет с ручным управлением — все равно что ставить на дредноут паруса!..»
…На еще более высокий уровень поднялась экспериментальная работа. В составе отдела аэродинамики, помимо расчетчиков, была мощная бригада конструирования аэродинамических моделей во главе с непревзойденным мастером своего дела Василием Васильевичем Тодовико-вым. В отделе прочности тоже была конструкторская группа (позднее бригада) динамически подобных моделей, руководимая Семеном Марковичем Маркманом.
Вырос и оснастился уникальным оборудованием макетно-модельный цех Сергея Ивановича Пыряева. Такого цеха не имело ни одно другое ОКБ. В нем появилась новая специальная мастерская конструктивно подобных моделей. Валентин Александрович Федотов и Леонид Рудольфович Дунц решили делать модель не в дереве или в целлулоиде, а в металле. Их идеей заразился руководитель мастерской Евгений Михайлович Рязанов. В мастерской проводились эксперименты с тончайшей (толщиной 0,2 миллиметра) стальной лентой, делались попытки гнуть, штамповать, профилировать, сваривать ее. Масса технологических неувязок! А модель конструктивно подобная, значит, очень точно воспроизводящая натуру. Немало помучились конструкторы и мастер, покуда не изготовили первый образец. Ох и досталось им от языкастых коллег! «Это что за чудо-юдо?» — ехидно спрашивали они, указывая на кривобокое изделие, отдаленно напоминающее крыло самолета.
Постепенно создавалась технология, появлялось уникальное оборудование, осваивалась точечная, а потом роликовая сварка небывало тонких материалов. И модели выходили на загляденье… Эффект их применения оказался настолько ощутимым, что в вышестоящей организации был издан приказ, гласивший следующее: «Сотрудники ОКБ товарищи Дунц, Рязанов и Федотов разработали и предложили металлические сварные конструктивно подобные модели для проведения статиспытаний, проверки жесткостного, флаттерного и температурного режима самолетов на первом этапе проектирования. Приказываю: 1) Генеральному конструктору товарищу Мясищеву в месячный срок размножить и разослать всем ОКБ, ЦАГИ (далее следовал перечень организаций. — Д.Г.) материалы по предложению «Универсальные металлические конструктивно подобные модели». 2) Всем ОКБ использовать в работе материалы товарища Дунца и других. 3) Товарищу Мясищеву решить вопрос о выплате вознаграждения авторам предложения».
Впоследствии конструктивно подобные модели нашли широкое применение в ракетостроении.
…Постепенно коллектив освободился от неспособных, равнодушных, недобросовестных работников. Обстановка в ОКБ сложилась такая, что им трудно было бы там существовать. Тон задавал Мясищев. Вот характерный эпизод. Сотрудник 3., инженер никудышный, развил чрезвычайную активность по общественной линии. Как-то проводилось очередное профсоюзное собрание, на котором 3. делал большой доклад. А.М. Македонский — отличный конструктор, начальник одной из самых работоспособных бригад — вскоре после начала скучного доклада заснул и благополучно проспал до его конца. 3. почувствовал себя глубоко оскорбленным и написал докладную записку о том, что Македонский, занимающий руководящий пост, заснул во время собрания, подорвал ответственное мероприятие, подал дурной пример остальным. Записка поступила к Мясищеву. Тот ознакомился с ней и написал на полях: «Даже дремлющий Македонский мне нужен больше, чем бодрствующий 3…» Через некоторое время 3. покинул ОКБ.
Но вернемся к проектированию дальнего сверхзвукового самолета, получившего обозначение М-50. Ему предшествовала необычная по широте и глубине подготовительная исследовательская работа. Процесс проектирования и постройка невиданного самолета стали крупными шагами технической революции в авиастроении. Способствовали этому прозорливость Мясищева, его настойчивость и энергия. Следует отдать должное различным организациям, и в первую очередь ЦАГИ, много помогавшим мясищевцам.
Ярким примером подготовки к проектированию М-50 может служить разработка требований к двигателям. В то время коэффициенты удельного расхода топлива на сверхзвуковых скоростях были высокими. С такими двигателями нечего было и думать о получении нужной дальности полета. Мясищев пригласил к себе на совещание весь цвет советского двигателестроения. Владимир Михайлович подробно рассказал об М-50, привел необходимые, по его мнению, характеристики двигателей.
Первым выступил А.А. Микулин. Он сказал об огромных трудностях в достижении нужных для данной машины результатов, о том, что практически создать такой двигатель невозможно. Сидевший рядом с сотрудниками Мясищева А.М. Люлька лукаво подмигнул им и, наклонившись, негромко сказал:
— Помяните мое слово. Не пройдет и часа — Микулип откажется от своих слов.
В результате оживленной дискуссии выяснилось: ситуация не так уж безнадежна. Свой пессимистический взгляд в значительной степени пересмотрел и Микулин.
Двигатель для М-50 создавался без форсажных камер, а значит, без дополнительного расхода
