– Как насчет завтрака в постель? – спрашиваю я Надежду.
Она вздрагивает от неожиданно бодрого голоса.
– А что, такое возможно?
– Запросто! Что мэм предпочитает на завтрак?
– Кофе. Черный. Сладкий. С булочками. И еще какую-нибудь футболку большого размера.
– Надя! Не ерунди.
– Это ты о чем?
– О том, что зря комплексуешь из-за стрий на груди. Они тебя совершенно не портят, поверь мне. И кстати если ты мне покажешь свои груди при солнечном свете – я гораздо быстрее приготовлю завтрак.
– Это обязательное условие для приготовления завтрака?
– Ну, вообще-то нет, конечно. Но вид женских сисе… то есть грудей, персей меня приводит с давних времен в прекрасное расположение духа.
– Это, с каких же интересно времен? – подозрительно смотрит на меня женщина.
– С глубокого детства. С грудничкового возраста. Мне так и рассказывали – как титю увижу, так сам не свой становлюсь от радости. И я не один такой, сколько ни видел младенцев – все поголовно такие.
– Что ж. Раз уж так, ладно. Любуйся! – и, скинув с себя простынку, Надя открывает две аккуратные кругленькие сись…, то есть груди, увенчанные коричневыми сосочками. На белой нежной коже и впрямь есть розовые растяжки, возникающие у тех девчонок, у которых груди появились очень быстро, и кожа не успела за таким ростом, вот ее и растянуло. Ну, или еще у кормящих, хотя тут ясно – еще не кормила Надька никого. С моей колокольни – ничем это вид кругленьких шедевров природы не портит.
– Мой любимый цвет! Мой любимый размер! – выражаю я свои ощущения и спешу на кухню, чтобы сварганить завтрак – до сбора у нас еще есть время, успеваю нормально.
Подушкой все же Надька в меня кинула.
– Ну и как? – спрашиваю я Надежду, сосредоточенно разбирающуюся со стоящем на подносе завтраком.
– Очень непривычно – серьезно отвечает она, намазывая горячий ломтик хлеба малиновым варентем..
– Ну, вообще-то должна быть специальная подставка для подноса. Не на живот же его ставить, мне пришлось запихнуть скамеечку в наволочку. Поднос – наличествует. Ну и все, что на подносе. Самое кислое – можно опрокинуть на себя горячий кофе, а потом оставшиеся в постели крошки черствеют и становятся проблемой. Но девушкам это нравится. Вот я и постарался.
– И что еще нравится девушкам?
– Всякие глупости. Почему-то многие думают, что для любви надо насыпать в постель и ванну лепестков роз, простыни должны быть обязательно шелковыми и все должно происходить обязательно при свечах, да еще чтоб и свечи были в высоком подсвечнике.
– А это не так? – спрашивает как-то слишком вежливо Надя, протягивая мне бутерброд.
– Да глупости девчачьи. Эти дурацкие лепестки моментально сохнут, прилипают к разгоряченному телу как банный лист, а потом либо забивают сток в ванне, либо сохнут забившись в складки белья и гербарий этот вычесывать приходится отовсюду. Простыни шелковые скользкие, либо сам свалишься, либо они с кровати съедут не вовремя. Опять же влажнеют моментально, тут же люди взмокают изрядно – льняные простыни влагу на себя берут, а шелковые нет. Получаются любовники, как из бани, скользкие и мокрые. Про свечки в высоком подсвечнике вообще разговор простой – от ээээ… вибрации легко вываливаются и падают. Пожар можно устроить, а сгоряча не сразу и заметишь. Не, свечи для любовных дел – только в плоской прозрачной вазе, воды туда и свечки плоские пускать плавать. И красиво и не подпалишься…
– И откуда это тебе все эти тонкости известны? – весьма ледяным тоном спрашивает подобравшаяся Надежда.
Давлюсь кофе, которое только что начал пить и в очередной раз выслушиваю свой внутренний голос: «Чуешь, какой я хороший – что ни скажу – никто кроме тебя не слышит. А ты как помелом бряк бряк. Язык без костей в тридцать локтей!»
– Я это в Интернете прочитал. Предупрежден – значит вооружен! – и честным взглядом смотрю в самый точный детектор лжи – женские пытливые глаза.
– Надо же и впрямь не врешь! – удивленно отмечает успокоившаяся любовница.
Внутренний голос тут же ехидно заявляет о себе: «Конечно, правда. Когда сам пишешь – сам же и читаешь. Не мог же ты написать не читая… Но молодец. Выкрутился. А сейчас перехватывай инициативу, атакуй!»
Дельный совет. Потому тут же спрашиваю успокоившуюся Надежду: «А ты ревнивая, однако?»
Она как-то удивленно задумывается.
– Странно как-то… Да, наверное. Хотя скорее нет. Но ведь обидно же?
– Обидно.
– Ты о чем?
– Сюшь, ничиго нэ сдэлал. Зашол только, да! – пытаясь подражать незабвенному товарищу Саахову, говорю я в ответ.
Надежда вопросительно смотрит поверх чашки с кофе.
– Ну, это я в смысле, что ревнивый человек – мрак и печаль для окружающих. Я с некоторых пор вообще ревнивых считаю сумасшедшими. Или сильно-сильно закомплексованными.
– Чей-то муж побил? – с лицемерной участливостью ехидно спрашивает девушка, только вот глаза у нее становятся чуток более встревоженными что ли…
– Не, этого не бывало. Мы же интеллигентные люди! Тем более, что я давно приучен – как муж в дверь, так я его табуреткой по башке. Не, тут все отработано, долголетняя практика, отточенные приемы, да и табуретку я всегда с собой приношу. И сейчас – вон видишь, стоит на боевом посту – указываю пальцем на тяжеленное дубовое чудовище, доставшееся нам в наследство вместе с квартирой.
Надя облегченно улыбается. Что-что, а эту табуретку она отлично помнит, ухитрилась ссадить об нее колено в первый же день. Я еще на грохот и брань выскочил, полюбовался, как соседка на одной ноге скакать умеет.
– А сам ты ревнивый? – спрашивает она меня.
– Неа.
– Что, совсем – совсем «неа»? – удивляется Надя.
– Конечно. Тут ведь все просто.
– Да? Расскажи, пожалуйста! – она по-школьному складывает аккуратно руки на краешке подноса, как на парте и внимательно смотрит взглядом восхищенной первоклассницы – отличницы. Полное впечатление несколько смазывают обнаженные груди, нахально торчащие сосками и сбивающие меня с полета мысли.
– Кгм… так вот… значит все просто… («а ты смотри в глаза» – выручает дельным советом внутренний голос), так вот все просто – ревность ощущение того, что кто-то лучше тебя.
– Меня? – голоском примерной ученицы переспрашивает Надежда.
– Смотря, чья ревность. Если ревность твоя – то тебя, если моя – то меня. Записала?
– Ага. Кто-то лучше тебя. Очень обидно.
– А вот и нет. Если твердо убежден, что лучше тебя никого быть не может – все гораздо легче. И если променяли – то дуры набитые. Как тот балбес из байки, что коня на гуся поменял. Вот пусть с гусем и живут.
– И помогает? Что, не бросали никогда? И сам не бросал? – и она старательно хлопает ресницами.
– Как-то ты слишком заинтересованно спрашиваешь.
– Да слыхала, было дело, что уж одна-то девушка у тебя была. Не хотелось бы встречать ее табуреткой.
А, вон оно что! Видимо Надежда не относится к тем, кто считает, что секс – еще не повод для
