бодро смотрит, как его режут. Проблема в такой методе только одна – тот, кто новокаин вводит должен внятно себе представлять – что именно он так обезболит, потому анатомию знать положено на ять. И очень аккуратно профильтровать новокаином все ткани без исключения. Автор способа – хирург Вишневский – анатомию знал чуток похуже бога, потому ухитрялся обезболить все что угодно, а вот как оно нынче будет – неясно.
Как и ожидалось – на анестезиологию является одна из эрзац-команд, где врач-анестезиолог заменен аж тремя персонами. С легкой руки полного усача– анестеза, вспомнившего, что именно так в институте ходят студенты на постановку клизм – первый знает, с чем должна быть клизма, второй – куда ее ставить, а третий – как ставить – такие бригады между собой медики называют клизмационными. Вот и сейчас являются три богатыря – самоуверенная кудлатая девчонка четверокурсница из сангига (она знает немного фармакологию), мелкий веснушчатый сержант-санинструктор (этот в троице отвечает за техническое обеспечение) ну и тот самый Побегайло (как реаниматолог-экстремал).
Пациент очень подозрительно смотрит на пришедшую в процедурную кучу народа, цепляется взглядом за крестовидный шрам на щеке Бурша и очень недовольно осведомляется – с чего это мы практикантов приперли? Он в общем-то подопытным кроликом быть не хочет. Я-то еще ночью понял, что мужик он даже слишком самостоятельный, из числа тех, кто в любом процессе на полном автомате начинает становиться командиром. Но тут ему не здесь, нам командиров не надо, мы и сами с усами.
– Обезболить надо качественно. Анестезиологов осталось после эпидемии – по пальцам мастера с лесопилки пересчитать можно. Вот и приходится работать такими анестезиологическими командами – по сумме знаний и навыков трое как раз соответствуют одному дореформенному анестезиологу.
Пациент выразительно ухмыляется. Я поправляюсь.
– Ну, почти соответствуют. А колоть вас надо обильно, дырок у вас густо. Сейчас еще снимочек вот тут повесим, чтоб видно было, где у вас дробины засели – и приступим. Можете петь песни, но лучше рассказали бы, что это вас за американца выдали и что да как. И вам веселее и нам интересно.
Пациент выражает сомнения в перспективности такого распределения ролей, но тут Бурш спокойно объясняет – работа будет нудная. Длинная и однообразная, потому как привычная. Анализы уже пришли, крови в моче нет, так что сидим и ковыряемся, выколупывая завязшие поверхностно дробины, потому вполне можем и пообщаться.
Далее начинается рутина, пациент приступает к рассказу, причем девчонка немного шалеет, услышав, что лежащий на столе мужчина приперся аж из США. Не, мы тут много кого видали, индусы к слову, отправившиеся отсюда на своем отремонтированном фрегате «Тарбар» до дома добрались, но вот чтобы так в одиночку – это внушает. Пользуясь тем, что рассказчик видит только одну сторону событий – Бурш и я жестами и взглядами корректируем те два десятка уколов, которые делают новоиспеченные анестезиологи. Это ведь только кажется, что сделать укол – элементарно. Нормально сделать укол – весьма непросто и требует навыка. Мне доводилось видеть только
четырех виртуозов – трех медсестер и одного наркомана, попадавшего себе в любую вену. Вот и возимся, накачивая новокаином истерзанную спину клиента. Потом обрабатываем операционное поле и, прикидывая, где ранки прячут дробины – начинаем поиск. Большей частью дробины находятся без особой сложности, но в трех местах приходится расширять разрезами.
За это время пациент скуповато излагает свой анабазис. Впечатляюще! Хоть роман пиши, столько всякого всего с ним произошло. А едет он к семье, и живая семья, что особенно радует четверокурсницу, которую Побегайло даже пару раз локтем пихнул, чтоб вернуть из задумчивости на землю. Мда, такое придумать сложно, ну да это давно известно – в жизни такие бывают закидоны, что никакой романист не придумает.
Потому поневоле соглашаюсь помочь встретиться с тверяками, тем более, что анестезиологи-то и впрямь еще учатся и потому такой полигон упустить было грешно, но не говорить же ему, что он – полигон. Даже и сейчас вижу, что студентка скорее была этакой ботаничкой – в теории знает все, а ручонками делать получается не шибко. Морщился американец от ее уколов, старался, чтоб незаметно, но морщился.
Наконец счет выковырянных дробин совпадает с тем количеством, что углядел рентгенаппарат и можно закругляться. Меня оставляют обработать операционное поле – то есть здоровенную опухшую спинищу. Пока копаюсь, успокаиваю пациента. Его оказывается, две вещи сейчас особо волнуют – сохранность груза на кораблике, там у него товар, а я по Николаичу помню, что для настоящего купца это важность первостатейная, да вот еще тверяки.
С товаром тут ничего сказать не могу, оно вроде как у нас с воровством все жестко поставлено, что в порту, что на рынке, были печальные инциденты, но как бы не с месяц уже ничего не слышно подобного было, попугиваются нестойкие морально. Ну, может, что по мелочи и стибрят, но чтоб груз целиком – это вряд ли.
Возражает, что там экипаж еще тот. Так что как бы не заявиться ему к пустому причалу, что было бы весьма грустно, пер пер и все для посторонних сукиных детей.
Тут спорить трудно, обидно, да и не только обидно. Спрашивает – есть ли тут практика раскулачивать пришлых. Припоминаю, что слышал на эту тему, но такого не припоминается – командование тут не ангелы, и скуповато оно весьма, но вот то, что понимают тут все – когда вокруг такое – беспредельничать не стоит. Просто потому, что не живут беспредельщики долго и счастливо. То есть счастливо – еще живут. Но очень недолго. Да и то, что ресурсов сейчас много, а людей мало – тоже накладывает отпечаток. Была бы ядерная катастрофа – когда людишек много, а вот жрать нечего – тогда было бы куда жестче, а сейчас пачкаться особенно-то не за что. Есть, конечно, такие вещи, что и отнимут, но вот таких ценностей еще поискать надо. Ну, там ядерный заряд, корона Российской империи или там тонна золота. У него ведь не ядерный заряд на судне?
Смотрит на меня укоризненно. Ну да, чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу. Ясно, ему его добро важно, так что мои утешалки ему пофиг. В принципе вообще-то это понятно, но утешать пациентов входит в мои врачебные обязанности. Вообще-то его можно было бы уже и выписать, собственно нам он чуж-чуженин, да и в плане спины хоть нагноение и имеет место быть, но угрозы жизни явно нет, антибиотики ему выписаны, но вот косоглазие смущает. И мне кажется, что оно у него приобретенное, причем недавно. Когда начинаю расспрашивать – оказывается да, была потеря сознания, свалился и ушибся, как раз через некоторое время после ранения. Смущенно признается, что ушиб при падении задницу. Хвалю себя за наблюдательность – вот и ясно, откуда у него косоглазие. От огнестрела с кровопотерей раненый сознание потерял, грохнулся и хоть это и смотрится странно – получил, упав на задницу, нормальный сотряс мозга. Мозгу-то разницы большой нет, в каком направлении его трясут. Хоть снизу вверх, хоть сверху вниз, хоть с боку на бок. А для сотряса как раз нарушение бинокулярного зрения характерно. И вот с этим его выписывать нежелательно.
Ввожу его в курс дела. Удивляется, что падение на задницу – а мозг сотрясся. Сам-то он думал, что это от таблеток, которые он лопал мало не горстями – спинка-то в дырках, болит же.
Пока я прикидываю, кому и когда показать окосевшего «американца», да к слову еще надо, чтобы он договор подписал, он же не местный, значит пойдет по коммерческой дорожке и мне в принципе стоит ему влепить обследований и консультаций по максимуму, без принятого конечно в Америке безумного вбухивания всего и вся и всех дорогущих, но не нужных анализов с томографией всего тела по поводу сломанного например пальца. Нет, все в меру, тем более, что пациент непростой и сделать ему ту же флюорографию стоит всяко, «американец» перебивает ход моих мыслей, показывая взглядом на карман моего халата, где на всякий случай лежит «Малыш», пятизарядный пистолетик. И не к месту спрашивает, как я выдергиваю из кармана пистолет, если что.
Пришлось показать, хотя надо признать, что не блеснул, нет, не блеснул. Еще и бумажки высыпались разношерстные, которые в течении дня откуда-то берутся и то ли размножаются сами, то ли так незаметно накапливаются. Пациент сразу приосанился, расцвел, заметно ему лучше стало от моей неловкости. Ну, это-то понятно, такие крутые мужики как пациенты – охапка проблем, потому как к лекарям обращаются только когда совсем немоготу, «за пять минут до гробовщика», жутко переживают свою слабость и при этом капризничают в лечении, упрямо желая моментального выздоровления как по мановению волшебной палочки. А такое, как правило, невозможно, сильно попорченное здоровье и лечить надо кропотливо, а вот с этим у крутых мужиков – проблема, почему-то те, кто мне попадался считали, что можно слопать все
