– Иногда и большие падают. – Заметил Борис, кивнув на приличных размеров красно-коричневые валуны, валявшиеся у обочины.
– Брр, – сказала Света. – Умный в гору не пойдёт.
– Там наверху тоже люди живут. – Борис указал на притулившиеся на самых невероятных, казалось, местах домишки, подчас вписанные в скалу, казавшиеся снизу картонными макетами, и ставшие уже привычными округлые купола церквушек.
– Удивительно, они строят часовни в таких труднодоступных местах, где, казалось бы, их особо некому посещать. – Проронила Света. – Разве что одному-двум случайно забредшим странникам.
– Думаю, в этом и кроется суть истинной веры. – Отозвался Борис. – Делать что-либо не напоказ и не для массовки. Чем сотни тысяч человек, живущие внизу, важнее какого-нибудь одинокого странника или старого крестьянина, которому нелегко спуститься в долину на службу?
– Ничем. – Согласилась Света.
Тем временем горы отступили, потянулись знакомые пейзажи оливковых рощ, пропылённых пальм, да ещё и парников между ними.
– Никакой невероятной красоты. – Фыркнула Света. – Колхозы сплошные.
– Погоди, до моря доберёмся. – успокоил её Борис.
Показалась Иерапетра. Большой грязноватый город с обшарпанными панельными домами, железными гаражами и промышленными постройками.
– Напоминает Бирюлёво. – Разочарованно резюмировала Света, – если тут и можно отдохнуть, то только от туристов.
«Хёндай» вырулил на шоссе, идущее вдоль берега ровного и голого, как ладонь. Пляжи здесь и впрямь, в отличие северных, были песчаными. Но выглядели они не так романтично, как берега, изрезанные скалистыми бухточками, которые сладко и уютно таились от любопытных глаз. Да и песок этот был крупный, сероватый, далёкий от того ожидаемого бархатистого белоснежного, что показывают в красивом ролике «Баунти».
– Наверно, надо ехать дальше. – Сказал Борис.
– Надо ехать обратно. – Возразила Света. – Мы же не будем кататься всю ночь по берегу в поисках невесть чего. Да и солнце начинает садиться. Давай разворачиваться.
Борис остановил машину у обочины, вытащил карту, долго изучал, затем позвал Свету.
– Видишь, – водил он пальцем по чёрным линиям, – эта дорога выведет нас на север, нет смысла возвращаться назад и терять время. Поехав сюда, мы выскочим на наше шоссе ближе к отелю.
– Та дорога была прямой и короткой, – засомневалась Света. – А эта извилистая. Сколько времени нам понадобится, чтобы выбраться на трассу?
– Немного дольше. – Согласился Борис. – Зато мы сэкономим время на возвращение к короткой дороге, а после, когда мы окажемся на трассе, нам придётся снова проехать то же расстояние, которое сейчас мы проделали, а это километров двадцать туда и столько же обратно. Согласись, это неразумно.
– А эта дорога горная? – Опасливо спросила Света.
– Если и серпантин, то совсем невысокий. – Заверил Борис. – Смотри, какая жирная линия. Значит, дорога главная. Вряд ли горную тропу станут так ярко обозначать. Гляди, вот эти дороги побочные, – он указал на тоненькие волоски линий, – по ним мы не поедем. Мы доберёмся до местечка под названием Kalamafka, – он чиркнул ногтем по синей точке на карте, а оттуда прямиком на главную дорогу.
– Хорошо, пусть так, – поспешно кивнула Света, – только поедем быстрее, а то скоро начнёт темнеть.
День близился к закату. Ярко-розовый шар уже завис между морем и горами, и словно раздумывал, куда ему катиться дальше.
Автомобиль тронулся. За окном поплыли привычные скальные пейзажи с кряжистыми стволами горбатых сосен. Постепенно дорога сужалась, горы подступали всё ближе, а бетонное ограждение, обозначавшее край дороги, то и дело разрывалось пополам, а в прогале высились киоты в виде церквушек, кресты или плиты с выбитыми датами и именами – память о тех, чьи жизни оборвались в гигантском зеве разверзшейся в паре метров от колёс пропасти. Света почувствовала, как в ступнях зародился неприятный холодок и пополз выше, забрался на колени, разлился в паху, поднялся к животу. Света всегда боялась высоты, их второй этаж казался вертикальным пределом, а на балкон родительского десятого она старалась не выходить. И теперь её затрясло при одной мысли о близости ужасающей бездны. Солнце неумолимо клонилось к закату. Розовый шар уползал за скалы, уступая дорогу туману непроходимых сумерек.
Ещё долго? – Спросила она дрожащим голосом.
– Почти приехали, – успокаивал муж.
– Эти киоты действуют мне на нервы. – С дрожью в голосе сказала Света.
– Мне тоже. – Признался Борис.
– И зачем их ставят? – Шмыгнула носиком Света.
– Наверное, в назидание другим. – Предположил Борис. – Чтобы были осторожнее. Вешают же у нас венки на местах аварий. Жутковатая местная традиция.
Постепенно горы расступились. В обнажившейся долине их взору предстала деревушка в несколько простеньких домиков по обе стороны узенькой улочки, крохотная церковь на возвышенности, подобие трактира на углу. За старыми колченогими столами, вынесенными прямо на дорогу, на табуретах, стульях и просто на деревянных ящиках сидели крестьяне в тёмных рубахах с загрубелыми лицами, испещрёнными морщинами и изъеденными палящим зноем. Они курили папиросы, неспешно беседовали, потягивая из глиняных кружек какой-то напиток. При виде «хёндая» они удивлённо переглянулись, впрочем без особых эмоций – и вернулись к разговору.
В обе стороны шли дороги. Но указатели напрочь отсутствовали.
– Kalamafka? – Высунувшись из окна, спросил Борис.
Крестьяне утвердительно кивнули.
Борис попытался узнать, какая из дорог ведёт на север. Крестьяне не понимали по-английски. Зачем им – коротающим век в глухой горной деревушке Средиземноморья, никуда не спешащим, не суетящимся, не выезжающим – чужой непонятный язык?
Борис тихо выругался сквозь зубы.
– Агиос Николаос? – Продолжал допытываться он.
– О, Айос Николаос, – махнул рукой в сторону крестьянин и вернулся к трапезе.
Борис поехал в указанном направлении.
Деревня осталась позади. Дорога немного попетляла и снова показалась немая развилка.
– Чёртовы греки! – В сердцах воскликнул Борис. – Не могли табличек понавесить! Чем памятниками трассу утыкивать, лучше б указатели ставили! Тогда б и аварий меньше было!
Борис и Света уткнулись в карту.
– Направо. – Сказал Борис.
– А, может, налево? – Усомнилась Света.
– Нет, направо, – не слишком уверенно продолжал упорствовать Борис.
– Почему мы не вернулись на нормальную дорогу? – Вскричала Света. – Почему ты вечно ищёшь приключения на свою задницу?! Теперь мы заблудимся в горах, слетим в пропасть! И никто даже не сможет найти наши тела, чтобы похоронить по-человечески! – Она заплакала навзрыд.
– Замолчи! – крикнул Борис. – Прекрати истерику! Ты меня достала, ясно? Будешь орать – точно сорвёмся!
Света закусила платок, трясясь от беззвучного плача. Ночь, которую Света ожидала с ужасом, обрушилась, укутав весь мир ватным одеялом непроглядного мрака. Ночь в горах совсем не такая, как в городе или на равнине: она полностью лишает зрения, не оставляя ни единого намёка на видимость, тусклый отблеск или зыбкое мерцание. Борис включил фары. Их бледный свет отвоёвывал у тьмы каждую пядь. Машина шла по невидимой горной дороге между небом и землёй. Изредка из мрака выныривали безмолвные памятники, как посланцы с того света – укор ушедших оставшимся. Света сжалась в дрожащий комок, закрыла глаза и, хотя и была убеждённой материалисткой, тщетно пыталась припоминать хотя бы одну молитву.
– Господи, прошу тебя, не дай нам погибнуть. – Всхлипывая, твердила про себя. – Пожалуйста, нам ещё
