– Если бы речь шла только о вашей жизни, это было бы ваше личное дело. Но убиты уже многие. И многие еще могут быть убиты. Мы здесь, чтобы узнать имя убийцы.
– Вы? Вы – из милиции, это еще куда ни шло... Ну а она? – Рукавишников качнул стволом в сторону Лики. – А она что здесь делает?
– Вы же слышали – она была у Тевосяна, – сказал Кирилл.
– У меня тоже есть татуировка, – негромко сказала Лика, и Рукавишников изменился в лице.
– А-а-а... – протянул он с усталостью и обреченностью. – Вы про это знаете... Слава богу, мне не придется вас убеждать, что убивать могут не только из-за квартиры, из-за машины, из-за золота. Убивать могут из-за простой наколки. Звучит дико, да? Я не пошел с этим в милицию, потому что не хотел снова оказаться в психушке.
– Снова?
– С семнадцати до двадцати трех лет, – проговорил Рукавишников, покачивая головой. Ружье постепенно опускалось все ниже и ниже, пока не легло ему на колени. – И явись я с такими байками, куда меня определили бы? Ясное дело, опять в дурдом! Нормальный человек в такое не поверит, и я удивляюсь, как поверили вы...
– Просто я видел, – сказал Кирилл. – Я видел убитых. Я видел содранную с них кожу. Мне трудно не поверить. И Лика... – он обернулся на молчавшую девушку, ему нужно было увидеть ее, чтобы прочувствовать еще раз оправдание всех своих умных и неумных действий. – Лика может быть следующей жертвой, потому что у нее тоже есть наколка.
– Наколка... – повторил Рукавишников. – И что же вам, милая девушка, оставил на память о себе Тигран? Какой рисунок?
– Луна, – сказала Лика. – Он наколол мне Луну.
– Ага, – Рукавишников качнул головой. – Номер восемнадцать.
– Извините? – не поняла Лика.
– Восемнадцатый Аркан, это Луна, – пояснил Рукавишников. То есть это он думал, что пояснил, для Лики же и для Кирилла в его словах было по-прежнему мало смысла. Потом Кирилл вспомнил.
– Цифра... – задумчиво проговорил он. – У Нестеренко рядом с рисунком было что-то похожее на двенадцать.
– Повешенный, – сказал Рукавишников.
– Откуда вы знаете? – удивился Кирилл. – Откуда вы знаете, что у него был на груди повешенный? Или вы помогали Тевосяну делать наколки?
– Помогал, – признался Рукавишников. – Но не Нестеренко. А что касается повешенного... Это не только я знаю, это все знают.
– Что знают?
– Что двенадцатый Старший Аркан карт Таро – Повешенный. Тиграну показалось, что его старый друг Нестеренко как нельзя подходит для этой роли. Странно, – художник недоуменно посмотрел на Кирилла и Лику. – Вы же сказали, что все знаете про татуировки. А теперь выясняется, что вы не знаете даже этих элементарных вещей...
– А вы можете объяснить? – спросила Лика. – Или вам только кажется, что можете? Вас же не было с Тигра-ном в последние дни его жизни. Откуда вам знать, как все обстоит на самом деле?
– Меня не было с ним, потому что я наконец понял, в чем там дело, и не захотел в этом участвовать. Я очень долго не понимал, не хотел понимать, не мог понять... Я же тоже нормальный человек. Я тоже не сразу верю, когда мне объясняют, что магические рисунки на человеческой коже являются ключом то ли к другим мирам, то ли к волшебным возможностям... Ну что вы на меня так смотрите?
– Магические рисунки, – недоверчиво сказал Кирилл. Это было совсем не то, чего он ждал. Это совсем не вписывалось в его опыт. Это было уже совсем за гранью...
– Вот и я так же смотрел на Тиграна, когда он первый раз попытался мне объяснить, что к чему. Мой первый учитель, Шароватов, сказал, что я буду учиться живописи, но Тигран почему-то заставлял меня заниматься только графикой, черно-белыми рисунками. А потом он еще стал учить меня, как наносить рисунки на кожу. Нужно понимать, что тогда Тигран для меня был почти что бог, знаменитый художник, к которому мне посчастливилось попасть в ученики. Я слушался его беспрекословно, я не обращал внимания на то, что творилось в его доме... А однажды он решил, что я созрел. И рассказал мне.
– Что? – Кириллу вдруг показалось, что все эти слова Рукавишникова – лишь дымовая завеса, лишь обманка, а на самом деле побывавший в дурдоме художник готовится разрядить свое ружье. Теперь Кирилл вовсе не был уверен в безобидности Рукавишникова – дурдом, магические рисунки... В подвале попахивало безумием. Кирилл постарался подойти поближе к Рукавишникову, так, чтобы оказаться между ним и Никой.
– Рассказал мне про карты Таро, – говорил между тем Рукавишников, и его пальцы подрагивали на ружейном стволе. Воспоминания о прошлом явно давались художнику с трудом. – Говорят, что эти карты придумали египетские жрецы. В них они зашифровали все свои тайны, все свои знания магических обрядов и заклинаний... Нужно лишь уметь воспользоваться этими картами, и тогда завладеешь всем скрытым в них сокровищем. Ну, это не Тигран придумал. Это ему какой-то Себастьян нашептал, но нашептал крепко. В том смысле, что Тигран здорово помешался на этой идее.
– Что за Себастьян? – Кирилл подбирался все ближе Он слушал художника краем уха, больше его занимала мысль о том, что нужно вырвать у Рукавишникова оружие, врезать ему по кумполу и отправить для подробного допроса в более спокойное место. Кирилл посмотрел на стоящие вдоль стен холсты с крылатыми мужчинами, змееподобными женщинами и еще более страшными тварями и поежился – в такой обстановке само собой спятишь и начнешь рассказывать про магические рисунки, карты Таро и египетских жрецов...
И еще про этого, про Себастьяна. Ну куда уж без него.
– Они познакомились где-то за границей, – продолжал свои бредовые воспоминания Рукавишников. –
