– Мы набрали около четырехсот тысяч, – проговорил мне в ухо голос банкира. – И вряд ли сможем собрать больше. По крайней мере, до утра.
– Четыреста тысяч, – сказал я Олегу.
Он посмотрел на часы, потом на заложниц... Что-то там происходило в его мозгу, какие-то решения принимались. Я видел знакомое лицо, я видел знакомую одежду на его теле, но я и представить не мог, что творится сейчас в его голове. Это был незнакомый мне человек с незнакомыми мыслями. Чужак.
И еще я подумал о словах Олега: «Этих баб я совсем не знаю... А с тобой мы вместе работали». Забавная логика. Олег считал, что, поскольку мы с ним знакомы, я должен действовать в его интересах, а не в интересах насмерть перепуганных беспомощных женщин. Их жизнями он мог легко пожертвовать. Что касается моей...
Вероятно, он испытывал бы потом некоторое сожаление. Секунды на три, не больше.
– Так, – сказал Олег. – По-моему, пора действовать. Уже достаточно стемнело. Большую сумму они не соберут, они лишь смогут придумать больше ловушек для меня. Надо сваливать. Согласен? – Он вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами. – Согласен, – сделал вывод Олег. – Молчание знак согласия. Тогда свяжи руки вон той толстой... Проволока на полу.
Я поднял моток черной толстой проволоки и подошел к женщине в коричневой блузке, той самой, у которой мина висела на шее. Очевидно, «пояс» не подошел к ее талии. Женщина протянула руки и терпеливо ждала, пока я закончу обматывать запястья проволокой. Она не смотрела на меня, она уставила глаза в пол. От нее пахло потом и трудноопределимым запахом... Который, вероятно, был запахом страха.
– Теперь скажи ментам, что ты сейчас выйдешь за деньгами, – приказал Олег. – Пусть поставят сумку у крыльца. Ты выйдешь первым и возьмешь сумку. Потом выйду я и обе мои подруги. И мы быстро пойдем к моей машине. Я оставил ее тут неподалеку. Пусть никто даже не думает дергаться. И пусть перестанут светить на крыльцо.
– Хорошо, – кивнул я и пересказал полковнику все условия. – А у машины ты отпустишь женщин? – спросил я Олега.
– Еще чего! Мы поедем вместе. Ты будешь вести машину, потому что мои руки заняты. Когда отъедем на безопасное расстояние, я сначала высажу женщин. Пульт останется у меня, и я смогу взорвать мины даже за полкилометра – поэтому никакой погони за мной быть не должно. А потом я высажу и тебя.
– Ты хорошо продумал свой бизнес, – сказал я.
– Ну, – Олег расплылся в улыбке. – Ты же знаешь, я никогда не был дураком!
– Ты уедешь один? Жену и сына брать не будешь?
– Они у меня уже вот где сидят, – Олег провел дулом пистолета по горлу. – Я только счастлив буду бросить их здесь.
– Ты начнешь новую жизнь...
– Вот именно, – решительно сказал Олег. – И я начну ее, чего бы это мне ни стоило. – Он положил пистолет на пол, взял автомат за ремень и накинул себе на плечо. Потом снова взял пистолет. – Скажи ментам, что при любой попытке дернуться в мою сторону я отпущу предохранитель, и мало им не покажется! Пусть стоят по стойке «смирно». А командовать парадом буду я.
– Костя, – прошуршал в динамике голос банкира, – сумка стоит у крыльца. Никто не будет пытаться вас задержать. Выходите спокойно... Никто не хочет осложнений.
– Никто не хочет осложнений, – повторил я Олегу. Тот улыбнулся.
– Вот как они запели... Им страшно. Они чувствуют, что во мне есть сила. Я, один, заставил всю эту шушеру играть по моим правилам! Вот она, жизнь! – в глазах Олега заплясали дьявольские огоньки. – Господи, как же я раньше до такого не додумался?!
На этот вопрос никто не ответил. Я думал о другом, а у Господа, вероятно, есть заботы и поважнее, чем отвечать на вопросы человека, долгие годы сдерживавшего в своей душе демонов, а потом позволившего им вырваться и устроить полномасштабную вакханалию.
Олег оглядел комнату, где просидел последние несколько часов, – ровный бежевый цвет краски на стенах, аккуратно расставленная мебель, окна, занавешенные изнутри и зарешеченные снаружи... Здесь было то, что называется сухим протокольным словом «порядок». Было до появления самого Олега, который взорвал порядок, еще не отпуская предохранитель. Испуганные заплаканные женщины со связанными руками, обрывки проволоки на полу, гильзы – это уже не было порядком. Это были симптомы опасного заболевания.
– Ну вот, – сказал Олег, морща лоб. – Сваливаем, что ли?
В его голосе слышалось сомнение. Здесь, внутри обменного пункта, он привык чувствовать себя в относительной безопасности. Отсюда он диктовал свои условия. Здесь он был царем и Богом.
Выйти на улицу и пройти пару сотен метров под прицелами двух десятков милиционеров – перед таким опытом стоило помедлить и бросить на комнату прощальный взгляд.
И в этом взгляде было кое-что еще, кроме прощания и сожаления.
– Хм, – сказал Олег, глядя на бронежилет. – Я забыл про эту штуку. Мне стоит ее надеть, но... – Он подозрительно посмотрел на меня. – Но у меня заняты руки. И пожалуй, я не решусь попросить тебя подержать пульт или пистолет, пока переодеваюсь.
Я пожал плечами. Кажется, Олег начал понимать, что мои симпатии к нему весьма ограничены.
– А бронежилет мне нужен, – продолжал он рассуждать вслух. – Ладно, попробуем так...
Он положил пистолет в карман брюк, а освободившейся рукой поднял с пола бронежилет. Потом он стал пытаться одеться с помощью только одной руки. Я боялся, что Олег окажется не слишком ловким, отпустит кнопку на пульте и... И мы все останемся в этой комнатке. А цвет стен уже не будет радовать глаз.
Но Олег справился. Он оказался способным парнем.
8
– Вот и все, – довольно произнес он, вновь беря пистолет в правую руку. – Можем начинать движение. Девочки, я понимаю, что у вас слегка затекли ноги, но идти придется быстро.
«Девочки» не откликнулись. Они вообще выглядели весьма подавленными.
– Полковник, – сказал я в рацию, – мы уже у дверей. Сначала выйду я, потом – остальные. Уберите свет и постарайтесь не делать резких движений. Олег настроен очень решительно и...
– Скажи, что у меня один палец на спусковом крючке, а другой на кнопке взрывателя, – попросил Олег. – Так он лучше поймет.
Но полковник и так все понял. Разве что мне следовало сказать ему о бронежилете... Но мысли у меня в голове прыгали как сумасшедшие на батуте, и выстроить их в стройный логический столбик было невозможно. Я не сказал про бронежилет. Возможно – напрасно.
Я толкнул стальную дверь и удивился встретившей меня тишине. Я слышал дыхание женщин позади, но я не слышал ни единого слова от тех, кто тесной толпой стоял в двадцати-тридцати метрах от крыльца. Фары автомобилей были переключены на ближний свет, как я и просил, и даже в этом полумраке было ясно, что количество желающих поглазеть на шоу у обменного пункта значительно увеличилось. Ну и черт с ними. В жизни некоторых людей так мало ярких событий, так почему бы не посмотреть на игры взрослых мужчин, где победителем будет именно тот, кто смотрит за бойней со стороны?
Поначалу все шло хорошо. Поначалу – то есть в первые несколько секунд. Потом я ступил на первую ступеньку, женщины и Олег появились на крыльце... Тут и началось.
Вспышки фотоаппаратов иногда трудно отличить от вспышек выстрелов. Особенно, когда каждая клетка твоего тела находится в ожидании этих самых выстрелов.
Вероятно, милиционеры, стоявшие цепью в пятнадцати метрах от крыльца, и сами ничего не поняли, когда вдруг обе женщины с испуганными воплями попадали на колени, а Олег стал размахивать зажатым в пятерне пультом и орать, что сейчас всех взорвет. Зеваки также ничего не поняли и стали громкими воплями выражать свое недоумение. А стволы милицейских автоматов по-прежнему следили за нами.
И я понял, что еще несколько секунд такого безумия, и у кого-нибудь наверняка не выдержат нервы.
Я достал из кармана рацию и прокричал туда:
– Уберите фотографов! Свет! Я же говорил – уберите свет!
Полковник стоял сразу за линией оцепления, я видел его лицо, видел, как он отнял рацию от щеки и
