подушка на диване лежала немного по-другому. Вы будете смеяться, но кто-то зашёл в мастерскую после меня, взял подушку и придушил Мишу. А потом сделал снимки.
Алексей вопросительно посмотрел на Мамонта. Тот выдержал этот взгляд и молча стоял с непроницаемой физиономией, пока Харкевич не произнёс с одобрением:
— Мозги работают.
Мамонт немедленно расслабился и шумно загыкал, также выражая своё одобрение Алексею.
— А тебе, Мамонт, замечание, — оборвал его веселье Харкевич. — Неаккуратно. Грубо.
— И все для того, чтобы иметь на меня компромат? — продолжал недоумевать Алексей.
— Ты пока не генеральный прокурор, чтобы на тебя компромат собирать. Это так, по ходу дела. Мамонт должен был выяснить, что ты вообще из себя представляешь.
— Ну и как?
— А так, — усмехнулся Харкевич. — Морозова была права. Ты никто. Мыльный пузырь. За тобой никого нет. Ты все наврал.
— Я принёс сорок две тысячи, — сказал Алексей.
— Да-да. Конечно. Мне даже интересно, что бы ты стал делать, если бы тебя отоварили на эти деньги. Куда бы ты потащил «калаши» — или что ты там хотел купить?
— Давайте проверим, — предложил Алексей. — Дайте мне товар, и посмотрим тогда…
— Нет-нет, — замахал руками Харкевич. — Никаких экспериментов. Всё, что нужно, мы про тебя теперь знаем. Благодаря Мамонту, который иногда бывает неаккуратен, но в целом всегда добивается нужного результата.
— И в чём результат?
— Мы знаем, где ты взял эти деньги. Мы знаем, как ты их взял.
— И что вам с того знания?
— Для начала мы могли бы тебя пришить за твоё враньё. Мы могли бы пришить тебя за покойного Данилу, который погиб только потому, что одному мальчику очень захотелось пролезть наверх и заняться серьёзным делом.
— Мальчик — это я? — уточнил Алексей, игнорируя напоминание о Даниле, поскольку это был лишь трёп. Если бы они действительно хотели мстить за Данилу, так давно бы уже порезали Алексея на ленточки. Но Данила был для них балластом, от которого пора было избавляться — раньше или позже.
— Именно.
— То есть мои сорок две тысячи вам не нужны.
— Э-э… И тут мы переходим к другому вопросу.
— Ну-ка.
— Если ты действительно хочешь участвовать в серьёзном бизнесе, то ты не должен больше врать. Врать нам.
Алексей пожал плечами.
— Что это значит? — спросил Харкевич.
— Я попробую.
— У нас тут не кинопробы, Лёша. Если ты проколешься, если ты начнёшь какую-то свою игру…
— Я не за этим сюда пришёл, — сказал Алексей, и в этот миг он истово верил в искренность своих слов. Все связанное с историей своего приезда в Москву он изолировал в памяти словно стеной из свинца, чтобы Харкевич, будь он хоть трижды телепатом, не докопался до настоящего.
— …свою игру, то ты очень пожалеешь. Это, — Харкевич ткнул пальцем в фотографии, — только часть крючка, на который тебя подвесят в случае чего. Чтобы в случае чего натравить ещё и ментов на тебя. Но обычно мы справляемся собственными силами. Вот тут недавно… — Он посмотрел на Мамонта, и тот понимающе закивал. — …Выискались слишком ушлые ребята из наших. Пришлось в цемент закатать. Только одного, к сожалению. Остальные просто не дожили до финальной процедуры.
Он посмотрел на Алексея, надеясь, что произвёл впечатление своими словами. Однако слова на Алексея давно уже не производили сильного воздействия. Он мог бы притвориться, но сейчас он не хотел притворяться. Он хотел выглядеть естественно.
— То есть у вас проблемы с кадрами, — сказал Алексей. — Я же говорю, вам нужны такие, как я. Я вовремя зашёл. Скажите спасибо.
— Наглый ты, — констатировал Харкевич. — Молодой и наглый. Ну да ничего, пообтешешься со временем.
— То есть я принят на работу? — уточнил Алексей.
— У тебя даже будет трудовая книжка, — усмехнулся Харкевич. — Все как у людей. Контракт мы подписывать не будем, вместо этого Мамонт тебя проинструктирует устно. И не дай бог, ты забудешь хоть одно слово из его инструкций.
— Да уж, — веско произнёс Мамонт.
— У меня только один вопрос, — сказал Алексей.
— Слушаю.
— Если мы все выяснили… Если вы не собираетесь мне ничего продавать, а я не собираюсь ничего покупать…
— Ну.
— Я могу забрать свои деньги? Они мне непросто достались.
— Я в курсе, — кивнул Харкевич.
— Я могу?
— Нет, ты не можешь.
— Но…
— Считай, что ты заплатил вступительный взнос.
— Неслабый взнос, — пробормотал Алексей.
— Так и работа приличная. А чтобы тебе было не так грустно… — Харкевич кинул Алексею две пачки с мелкими купюрами. — Сними квартиру, оденься поприличнее, заведи мобильник.
— Ствол?
Мамонт засмеялся с видом старослужащего, услышавшего детский лепет салабона.
— Если он тебе понадобится, тебе его дадут, — сказал Харкевич. — Я думаю, что пока…
«О боже, — подумал он в следующую секунду. — Не иначе, и эта кофеварка сломалась».
Морозова смахнула с крышки стола деньги и уселась на освободившееся место. Алексея и Мамонта она как бы не замечала.
— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался Харкевич.
— Мальчики, кыш, — ответила Морозова, и Алексей сообразил, что это предложение адресуется ему. Чтобы сомнений у него совсем уже не осталось, Мамонт взял его за плечи и вывел в коридор.
— Стерва, — повторил Алексей своё старое наблюдение, оказавшись по другую сторону захлопнувшейся тяжёлой двери.
— Зверь-баба, — согласился Мамонт и выжидающе посмотрел на Алексея.
— Спасибо, — сказал Алексей. — Если бы не ты, меня там, возле казино, размазали бы по стенке эти уроды.
— Точно, — согласился Мамонт. — Размазали бы.
— Ты мне помог.
— Точно. А помощь стоит денег, — развил свою мысль Мамонт и забрал у Алексея одну пачку. — Это как вступительный взнос, понимаешь?
— И много их ещё будет? — поинтересовался Алексей, глядя на оставшиеся у него деньги.
— Нет, — обнадёжил его Мамонт. — Это был последний. Ты теперь держись меня, и все у тебя будет в норме. Ты мне сразу понравился. Ещё тогда.
— Когда я валялся в вашем подвале, а ты молотил меня ногами?
— Ага.
— Ты мне тогда тоже понравился. От души работал.
— А как же. Всегда так и надо. Я тебе ещё один совет дам. Бесплатный.
— Ну-ка.
