«Алчным человеком… – подумал Стас. – Если бы я так сказал, выглядело бы театрально, а у нее – вполне себе нормально, как будто она так каждый день говорит. А может, и говорит… Но она же просто официантка! Какого черта…»
– И Стив действительно любил Бетти, – продолжала Алиса, – может быть, по-своему, и… я не знаю… Ну, не оказывал ей каких-то особенных знаков внимания, цветы редко дарил, ну, вы понимаете. Но он ее любил. Так что дело не в деньгах. Просто он и правда был уверен, что я аферистка.
Допив кофе, Стас попросил у Алисы разрешения воспользоваться телефоном и позвонил в информационный отдел Управления. Стас запросил информацию о таксисте, о котором знал только имя и район его стоянки. Во время разговора фоном прорывалось утробное гудение огромного дизель-генератора, на котором работали разностные машины Управления. Айтишники обещали перезвонить, как только удастся что-нибудь выяснить. Даже используя мощность новейшей разностной машины, на это могло уйти больше часа. Стас повесил трубку и вернулся в комнату.
Алиса убрала со стола, смахнула крошки в пустую вазу из-под крекеров и вывезла столик. Стас открыл гардероб.
В зеркале, висевшем на обратной стороне двери, отразился мужчина неопределенного возраста с трехдневной щетиной на лице, которая не скрывала, а подчеркивала шрам на подбородке. Волосы кое-где подбили мазки седины. Костюм сам по себе был неплох, но явно не ухожен. Стоило его хотя бы погладить – самому или в прачечную отвезти. К тому же небольшое пятнышко кофе под левым грудным карманом дьявольски бросалось в глаза. Ну хоть рубашка была в норме, чистая, поглаженная. Он никогда не застегивал ее полностью, оставляя свободной верхнюю пуговицу. Своей шеей Стас мог гордиться: она была сильна, не такая бычья, как у Полынера, но и не спичка какая-нибудь. Щетина эта, правда… Зато галстук что надо. Стас грустно усмехнулся: неопределенный возраст – это в любом случае не двадцать и не двадцать пять. Хотя и не пятьдесят, конечно, так, середнячок, отплывший от четвертого десятка. А седина, кстати, была точно как у Анатоля Бекчетова, даром что тот был лишь приемным отцом. Анатолю седина шла, у него было благородное лицо аристократа, про себя Стас такого сказать не мог…
Гардероб был поделен перегородкой на два равных отделения. В первом висели платья, шейные платки и прочая одежда Алисы. Из выдвижного ящика неловко свесилась бежевая бретелька бюстгальтера.
Второе отделение гардероба было практически пусто. На верхней полке лежала старая пропыленная шляпа с широкими полями. Стас приподнялся на цыпочки, чтоб заглянуть дальше, но, кроме шляпы, на полке ничего не было. На перекладине висел с десяток вешалок, но заняты были только две. Одна – старомодным костюмом-тройкой цвета морской волны, на другой – три рубашки, все белые. Обшаривая карманы, Стас чувствовал себя как никогда неловко, но, кроме книжечки спичек с эмблемой казино «Дублин» и чистого носового платка, ничего не обнаружил. Спички он мог получить как в самом казино, так и от мальчишек-зазывал на улице. Стас убрал спички в карман и, присев на корточки, принялся осматривать выдвижные ящики Стива. Носки, связанные узлами попарно, белье, старый шерстяной жилет, пакет с пуговицами, другой пакет со шнурками. Один из ящиков был забит полотенцами. Все это говорило о человеке невысокого достатка. За исключением, пожалуй, спичек. Стас вздохнул и поднялся на ноги.
В зазеркальной комнате Алиса стояла в дверях, прислонившись плечом к косяку, и внимательно следила за человеком неопределенного возраста.
– Ничего, – ответил Стас на незаданный вопрос.
– Вот ключи, о которых я говорила. – Она протянула связку ключей на большом тяжелом кольце.
В прихожей зазвонил телефон. Алиса торопливо развернулась. Стас даже не стал пытаться отвести взгляда от движения ее тела.
– Это вас, – сказала она из прихожей.
Перед выходом Стас позвонил Югире и попросил его отослать Спайкера порыскать среди таксистов.
На улице становилось все свежее, и заполонившие всю западную часть неба облака зримо наливались угрюмой синевой. Когда Стас подходил к своему «студу», где-то вдали раскатилась глухая дробь грома.
«Студебеккер» миновал пустые улицы спального района и плавно влился в неторопливый поток транспорта, перманентно бороздившего дороги города. Ближе к центру движение пошло скачками. Каждый светофор казался непреодолимым препятствием. Стас привычно потянулся к ручке громкости радиолы и прибавил звук. Проспект Молотова, площадь Согласия, площадь Иосифа, набережная. На том берегу, где-то в районе узкой улочки Громобоя, в лобовое стекло ударили первые капли дождя. Они были малочисленны, ленивы и огромны, как разъевшиеся паразиты, которых вычесывало гребнем ветра из шевелюры дождевых облаков. Их было не жалко. А спустя еще четверть часа дождь обрушился в полную силу.
«Вы тоже это видите? Дождь! Какое там, ливень! Натуральный, тропический, гребаный ливень! Хватит протирать штаны, лентяи, идите и вдохните этого воздуха…»
Стас усмехнулся, вырубил кондиционер и слегка опустил стекло. На встречной полосе опустилось стекло тоже прочно застрявшего в пробке древнего «Трабанда». Из окна выглянул худощавый старикан с блестящей лысиной и хитрыми глазами и знаками попросил у Стаса зажигалку. Чтобы прикурить, старик опустил стекло до конца, и стало видно, что из его горла торчит трубка.
– Не вредно? – спросил Стас, указывая на горло.
Старикан пожал плечами и махнул рукой.
До антикварной лавки с музыкальным названием «Порги и Бесс» Стас добирался больше часа. За это время дождь не только не ослаб, но и превратился, согласно Халли, в полноценный ливень. Видимо, в небесной канцелярии тоже не дураки послушать запрещенное радио.
Офис «Порги и Бесс» (бывший «Миротворец») занимал часть первого этажа обычного (не из дешевых, но и не самого высокого полета) небоскреба на проспекте Чехова. Никакого Порги там никогда не было, и Фарик Абалай назвал так свою контору исключительно в память о любимом дуэте Эллы Фицджералд и Луи Армстронга. Самого же Фарика еще на военной гауптвахте в лихие годы прозвали Хитрым Бесом. Позже прилагательное «хитрый» отпало, остался просто Бес.
– Эй, Фарик, у тебя с вывески букву украли[8], – крикнул Стас, заглушая перезвон колокольчика, прикрепленного так, чтоб открываемая дверь его задевала и предупреждала хозяина о появлении в лавке постороннего. Вообще-то это была дежурная шутка, что-то вроде пароля для Стаса и Фарика.
– Стас, почему букву воруют, только когда ты приходишь, а? – хитро улыбаясь, спросил Фарик, вставая из-за темного дерева конторки. Был он смуглым, невысоким, страдал от лишнего веса, голова его была покрыта невероятными какими-то залысинами, он являл собой вымирающий тип очаровательного пройдохи. Фарик коллекционировал довоенные винилы, давал щедрые взятки ответственным чиновникам района и мог сбыть все, что угодно, если возраст этого «всего, что угодно» превышает полвека. В том числе это касалось и оружия. Разумеется, никакой лицензии на торговлю стрелковым оружием, даже антикварным, у Фарика не было.
– Чай? Халва? Или опять по делу? – поинтересовался Фарик, подмигивая Стасу.
– По делу, – усмехнулся Стас, – можешь прикрыть лавку на часок?
– Ай-ай-ай, – покачал головой Фарик, – у старого Беса неприятности?
Помимо чиновников, Фарик давал взятки и Стасу. Правда, не деньгами. В основном тем, что разрешал перед продажей забрать домой и полистать довоенные книги, газетные подшивки, альбомы с вклеенными статьями (была такая мода, что ли?). Но как-то выложил на стол солидную пачку купюр. Стас деньги взял и из гнилой ситуации Фарика вытащил. Стыда по этому поводу не испытывал – он задержал или участвовал в задержании достаточного количества настоящих мерзавцев, чтобы позволить себе увести из-под носа закона одного хорошего, хотя и не всегда честного человека.
– Пока никаких неприятностей, – успокоил Фарика Стас. – Но могут появиться. Рано или поздно к тебе бы пришли, так что уж лучше я.
Фарик серьезно посмотрел на дверь, потом решительно поднялся и запер ее.
Они спустились в подвал, на двери которого было написано: «Склад». На самом деле в лавке ничего ценного не хранилось. Фарик пользовался каталогом с фотографиями и привозил для осмотра только то, чем уже заинтересовался клиент. Зато в подвале жили три здоровенных добермана. Стас ни разу не слышал, чтобы те лаяли. Они были молчаливы, угрюмы и беспрекословно слушались хозяина. Если кто-то заходил в подвал в сопровождении Фарика, доберманы даже виду не подавали, что вошедший их интересует. Но если
