– Ну и как?
– У одного перелом челюсти в двух местах. У другого так, ушиб ребер и по мелочи.
– А Бруно?
– А что Бруно… Руку вон поцарапал. И не выспался.
– Ясно.
– Вот ты зачем опять так сказал?! – еще выше поднял голос Арчи.
– Давно спорят? – шепотом поинтересовался Стас.
– Да я сам только что пришел, – пожал плечами Скальпель. – Уже спорили. Сейчас остывать начнут. Минут через пять.
– Не думаю, – покачал головой Стас, – накал крепок. Ставлю на четверть часа.
– Принято.
«Да придет свет в дома ваши, да приведет с собою звук! Да не утихнут вороты электростанций, и да не собьются с пути верного и праведного радиоволны. Это говорю вам я, и имя мне диджей Халли. И азм есмь бессменный ведущий рэйдио «Хоспис», последнего нормального радио катящейся в геенну огненную цивилизации. Имеющий радиоточку да услышит! Внемлите же радиопастыря своего, покуда бесовы глушилки не обронили сорное семя радиопомех на голос истины. Да будет известно вам, что не далее как третьего дня были взломаны склады на улице Гофмана, что в столице Второго Периметра. И украдены были нечестивцами несколько цистерн с ГСМ. При этом ни охрана складов, ни сам владелец ни сном ни духом, разве что страховку вовремя получили. И вопрошаю я вас, агнцы эфирные, а что ж тогда продается в магазинах того самого владельца, имя которому Генрих Арбаунен? И нет у меня ответа… Известно мне лишь, что дело то прикрыли и на тормозах спустили. Судить не мне, и да не судим я буду.
А пока вы размышляете и делаете выводы о том, на что тратятся ваши налоги, давайте обратимся, дети мои, к классике жанра. Пусть ворвется в дома ваши псалом «Love me tender». Не отходите от радиоалтаря. Сегодня пятница, и общение, даст бог, у нас будет долгим».
«Love me tender, love me sweat», – обнявшись, подпевали Шрам и Арчи. Проснувшийся Бруно налегал на жареные крылышки. А Скальпель и Стас тихо шептались за столом.
– Короче, – рассказывал хирург, – я услышал краем уха, так что на истину в первоисточнике не претендую. Сам понимаешь, в таких делах…
– Скальп, ну не тяни вурдалака за зубы, а?
– Ну, в общем, ходят слухи, что в верхах какой-то процесс идет. Будто бы заговор антиправительственный раскрыли. И в список подозреваемых входят самые громкие имена из военного командования, из министерств, из бизнес-верхушки. А вчера сразу три самострела было. Все вроде как из списка. Один полковник, один банкир и его жена.
– Круто…
– Слушай дальше. Знаешь, откуда ноги растут?
– Ну?
– Я опять же не утверждаю, но, похоже, из руководства ополчения.
– Из черно-белых? А они-то тут при чем?
– Вот и я думаю, они-то тут при чем? Однако я тут на приеме был одном непростом, – Скальпель ткнул указательным пальцем в сторону потолка. – Настолько непростом, что наш губа там был вроде как мелкая сошка, а замгуба чуть ли не на кухню заказы относил…
– А ты-то там что делал?
– Да… Долго рассказывать. Ну, короче, меня по министерству нашему продвигают.
– Маладца!
– Погоди, это ерунда, Стас. В общем, не важно, что я там делал, но помимо прочих там присутствовала вся верхушка черно-белых.
– И?
– Так вот, бывалые вояки из министерства обороны, волки из безопасников и твои коллеги с большими погонами аж бледнели, когда они мимо ходили. А если заговаривали с кем-то, то тот, с кем заговаривали, начинал вдруг заикаться или петуха давать.
– Ни хрена себе. А с чего? Они ж просто гражданские, так, лавочники и прочая шушера.
– Не знаю. Но что-то мне нехорошо от этой картинки делается. Я, конечно, против равноправия, братства и товарищества ничего не имею. Не социалист, но Маркса читал и кое с чем согласен. Но, сдается мне, если лавочники в смутное время к власти приходят, ничем хорошим это не пахнет.
– М-да…
Стас попытался вспомнить лицо того невзрачного представителя черно-белых, что буквально несколько часов назад выкрикивал с трибуны о воинах Бога и предназначении. И не смог. Невзрачный…
– В целом, как считаешь, чего ждать от такого конъюнктивита? – спросил Стас Скальпеля.
Скальп помолчал, вращая между двух ладоней пустой стакан. Потом ответил тихо:
– Этого я тоже, старина, не знаю. В том-то и беда… Но тревожно мне так, как будто вот-вот аврал крикнут, а я на толчке со спущенными штанами.
Ближе к полуночи Скальпель набрался так, как не набирался давным-давно. Стас бросил свое пальто на сдвинутые стулья в углу, где недавно дремал Бруно, и аккуратно перетащил туда друга. Тот мгновенно свернулся, прижав к груди ноги, и оказался вдруг маленьким, так что всего два стула было как раз. Стас подумал и накинул на него сверху кожаную куртку Бруно.
– Ты не против?
Бруно покачал головой и разлил на два стакана. Они выпили. На другом конце стола Шрам и Арчи доверительно обсуждали тот факт, что машины – это, конечно, зло.
– Вот, Арчи, когда мы были гардемаринами, у нас ведь не было машин. И мы были счастливы. А теперь?
– Что?
– Вот именно, теперь что! Теперь есть машины, у каждого есть, а у некоторых, – Шрам медленно, с заносом, кивнул головой в сторону Скальпеля, – есть даже личный водитель. А разве мы счастливы?
– Разве?
– Ни капельки, Ауч, ни капельки. А это значит что?
– Что?
– А значит это, что все дело в машинах. Не было бы машин, не было бы несчастья. И что получается, старина?
– Что получается?
– Получается, что я чиню причину мирового несчастья, Арчи. Понимаешь?
– Понимаю. Получается?
– В том-то и дело, что получается. Эх, знал бы, от какого «Хорьха» ты отказываешься!
Стас покачал головой и толкнул плечом Бруно.
– Похоже, сейчас на второй круг пойдут.
Бруно усмехнулся. Стас откинулся на спинку стула, закурил и приготовился наблюдать. Было уютно, пьяно и так, как должно быть.
По улице медленно полз густой слоистый туман. То ли снег так странно таял, то ли теплоцентраль прорвало где-то поблизости, а может, это выпитое уже давало о себе знать, приукрашивая действительность. Вдруг, словно от толчка, встрепенулся Скальпель, резко сел на стульях, замер с поднятыми, как при входе в операционную, руками и обвел окружающее мутным взглядом.
– Этот вопрос совершенно некстати, коллеги, – заявил он категорично, хотя никаких вопросов задано не было. – Вот вы, – Скальп обернулся всем корпусом, не опуская рук, к Шраму, – вы, юноша, простите, не помню вашего имени, скажите мне, что есть смерть с точки зрения современной медицины?
– Это ты… вы… мне? – опешил Шрам и, кажется, попытался принять стойку «смирно», не вставая со стула.
– Вам-вам, коллега. Что вы плаваете в очевидном? Это же элементарно!
– Куда плаваешь? – обернулся к Шраму Арчи. На его губе, как приклеенная, висела сигарета, и Стас все ждал, когда же она упадет, но она не падала.
– Затрудняюсь ответить, – честно признался Шрам и многозначительно кивнул на Скальпеля.
