«Искусство будущего» в стране будущего
К этому «крутому маршруту» вела его неумолимая судьба. В нашей стране такой исход для новатора искусства в те времена был неизбежен. Не он первый, не он — последний. Лемурам «разведчики будущего» были ни к чему, им нравились парадные портреты, и чтоб похоже было...
Электронная музыка, телевидение, светомузыка, экзотическая хореография «терпситона», «телеосязание» — все, чем занимался Л. С. Термен как художник, отягощенный знаниями инженера (а инженер он был отменный, в отличие от Фауста Гете) — относится к «искусству будущего». Или, как принято говорить, — к «Gesamtkunstwerk»[45]. Еще в середине прошлого века прогнозировал его композитор Рихард Вагнер, который, кстати, по молодости лет тоже связывал революционные преобразования в искусстве с пребыванием на баррикадах из обломков мебели[46]. Наиболее яростно и последовательно проповедовал близкие к «Gesamtkunstwerk» идеи в России начала XX века его коллега Александр Скрябин — автор первого в мире светосимфонического произведения «Прометей», мечтавший о существенном обновлении звукового материала в музыке, о всеобщем синтезе искусств и разнородных чувственных ощущений в некоей гигантской «Мистерии». Творчество Скрябина стало символом «Gesamtkunstwerk» на новом, нынешнем этапе. В его футурологических прогнозах угадывается предчувствие электронной музыки, световой архитектуры, театрализованных представлений «Звук и Свет», «пространственной» музыки... Он умер сравнительно молодым, в 1915 году, незадолго до революции, и, как любой чуткий художник, он жил тогда и творил в ожидания грядущих потрясений и перемен. А если б не случайная гибель от заражения крови, если б он дожил до революции? Вероятнее всего, Скрябин оказался бы в конце концов за границей — как И. Стравинский, С.Рахманинов, С.Прокофьев, Н.Черепнин. Оказался же там близкий Скрябину по духу музыкальных новаций А.Лурье, пытавшийся заигрывать с новой властью, как Мейерхольд, но только потому выживший, что испугался вовремя и убежал. За границу уехали и композиторы И.Вышнеградский, Н.Обухов, непризнанные, поздно признанные русские гении, сохранившие в своем творчестве преклонение перед скрябинской идеей «Мистерии» до конца своей зарубежной жизни[47]. А кто стал первым в Америке композитором электронной музыки — ну, конечно же, наш соотечественник В.Усачевский, тоже уехал вовремя... Все это — уже после Скрябина, его уже не было. А если бы он был, жил в это время? Что было бы, если остался? Не станем гадать. Обратимся к реальности, к фактам.
Проходит несколько лет после знаменитой революционной световой премьеры его «Прометея» в Большом театре, и Скрябин надолго зачисляется в мракобесы, в мистики — вместе с другим его современником, великим литовцем М.-К. Чюрленисом, пионером необычной «музыкальной живописи». Дело дошло до того, что, анализируя дневники, письма, наивные любительские стихи Скрябина, наиболее ретивые, дотошные музыковеды, коллеги усматривают в его мировоззрении... элементы фашизма[48]. Выручает от полного забвения, наверно, лишь то, что В.И.Ленин в свое время, с подачи народного коммисара просвещения А.В.Луначарского, упоминал имя Скрябина среди тех, кто удостоился чести быть увековеченным в декретированном им плане советской монументальной пропаганды.
В иные, черные списки формалистов попали сразу А.Лентулов, В. Татлин — они продолжают жить и работать в СССР, но о «Gesamtkunstwerk», об «искусстве будущего» уже и мечтать не приходится: натюрморты, пейзажи, с робкими попытками освоения достоинств социалистического реализма... Эмигрирует Л.Сабанеев, биограф Скрябина, автор многих работ о светомузыке, пытавшийся изучать и развивать скрябинские идеи в послереволюционном Питере, в Москве. Такова же судьба великого нашего художника В.Кандинского.
Реализовать на практике свои светомузыкальные замыслы ему удается лишь в Германии, в художественной коммуне «Баухауз». В 1928 году Кандинский осуществляет музыкально-живописную постановку «Картинок с выставки» М.Мусоргского в г. Дессау, но продолжить подобные эксперименты и здесь ему не удается. В 1933 году «Баухауз» разгромлен. И в Германии тоже наступает мода на парадную живопись, тоже торжествуют лозунги: «Искусство должно быть национальным по форме и национал- социалистическим по содержанию!». Следующая эмиграция, следующий побег — во Францию... Недавно в ФРГ была выпущена видеокассета с современной реконструкцией «Картинок с выставки» двух русских гениев, Мусоргского и Кандинского. У нас эта синтетическая «сценическая композиция» так до сих пор и не исполнена...
В стране, где торжествует электрификация, где строится «новый мир», где грохочут Магнитка, Днепрогэс, нет места и таким тихим певцам «Gesamtkunstwerk», как К.Бальмонт. Златокудрый поэт был влюблен в светоносную музыку своего друга Скрябина:
Он чувствовал симфониями света Он слиться звал в один плавучий храм — Прикосновенья, звуки, фимиам И шествия, где танцы как примета. В революционном 17-м Бальмонт пишет и издает книгу «Светозвук в природе и световая симфония Скрябина». Ее переиздают повторно в 1922-м, при коммунистах... Но, не дожидаясь этого, он уже в 1920-м неотвратимо оказывается вне родины, во Франции. Там же вскоре оказывается и художник В.Баранов-Россине, изобретатель светомузыкального инструмента «оптофон». Его эксперименты потихоньку удушают. Его покровителя — Мейерхольда постоянно преследуют и затем зверски убивают в 1940-м, а сам Баранов-Россине погибает во время фашистской оккупации Франции в 1942 году. Сейчас его «оптофон» находится как реликвия «Gesamtkunstwerk» в парижском Центре искусств им. Ж.Помпиду.
По зарубежным коллекциям разбросаны подготовительные листы «Цветовых ритмов» — первая попытка создать абстрактный (светомузыкальный!) мультипликационный фильм, предпринятый еще до Первой мировой войны П. Сурважем, уроженцем Москвы. Гением музыкальной мультипликации еще при жизни был признан французский — увы, французский, но с русской фамилией, — художник и режиссер М.Алексеев (кстати, родился в Казани). Да, об этом мало кто знал и мало знает в мире, о вкладе наших — русских, российских, советских — соотечественников в развитие идей «Gesamtkunstwerk».
Многие уехали, были вынуждены уехать за границу. Этот исход продолжался, кстати, и в наши дни, на наших глазах. В 70-е годы страна, тихо и незаметно, распрощалась с Эрнстом Неизвестным, который всю жизнь мечтал и мечтает создать свой светокинетический памятник — «Древо жизни», гигантскую ленту Мебиуса, облепленную барельефами, всю пронизанную лучами и звуками. Конечно, и «там» ее реализовать не удалось — слишком уж «Gesamtkunstwerk», и по нынешним временам. В начале 80 -х уехал за рубеж художник-кинетист Лев Нусберг, руководитель группы «Движение», с мечтами приручить для целей искусства лазеры, плазму, с наивными планами создать «Всемирный институт кинетизма». Тоже — до сих пор что-то ничего неслышно. Уехали А.Шнитке, С.Губайдулина — лидеры нашего музыкального
