За то время, пока Вызывающий «вызывает огонь на себя», мы должны пробраться на территорию Эпицентра одним из коридоров под стеной кордона. На тот случай, если кто-то из солдат, охраняющих Эпицентр, заметит нашу группу и попытается остановить, у нас приготовлены специальные обоймы, заряженные капс-пулями с парализатором: убивать без необходимости мы не собираемся. Вот, собственно, и все. Непосредственно перед проникновением на территорию Эпицентра мы избавляемся от одежды, вещей и оружия. Прежде чем стадо повернет обратно, нам предстоит добраться до одного из тайников, где приготовлено все необходимое и можно пересидеть какое-то время, пока Эпицентр успокоится.
План этот предельно прост, а потому эффективен. Он неоднократно опробован и здесь, и в других местах. И хотя я думаю, что соответствующие службы понимают, каким образом происходят эти неожиданные прорывы, поток тварей, рвущихся из Эпицентра, всегда настолько страшен, что заниматься нами некому. Кроме того, мы постоянно меняем точку проникновения, и на предупредительные мероприятия у них просто не хватает сил и ресурсов.
Хотя... Если вдруг окажется, что никто не подозревает о природе наших прорывов, я не удивлюсь. Мне вообще непонятно, как человеческая цивилизация при столь бурной деятельности бюрократов смогла достигнуть такого уровня развития.
25. Шурави
Там, на террасе, естественным козырьком нависающей над соляным озером, в нескольких километрах от кордона, отделяющего Эпицентр от всего остального мира, мы позволили себе немного расслабиться. Напоследок. Потянуть жилы, как выразился Сабж.
Шурави, настоящего имени которого я, разумеется, не знал (как и имен Буги и Сабжа, да и они, в свою очередь, не знали данного мне при приеме в детский дом имени) достал из багажника шезлонги, упаковку натуральных соков (алкоголь привлекал тварей из Эпицентра, как огонь ночных мотыльков, в чем они были весьма схожи с моим знакомым докером из Хьюстона), пару курочек гриль, гигантский кусок сыра «Масдаам», хлебные лепешки и еще кое-что по мелочи: виноград, яблоки, сушеную дыню. Всем этим нам предстояло утолить голод. Чем мы, собственно, и занялись, восседая в шезлонгах и наблюдая, как первый, неуверенный еще закатный багрянец перекрашивает небо в цвет сухого «Божоле».
Буги передала Шурави кредитную карту и листок бумаги с напечатанной на нем половиной пинкода. Вторая половина была у кого-то в Бески-Юге. Шурави надлежало встретиться с этим человеком, и если действительно подтвердилось бы, что прорыв состоялся (а все СМИ сразу же начинали трубить об этом), он получил бы вторую половину кода. Спрятав в карман кредитку, Шурави поинтересовался здоровьем папочки Буги, то бишь Полковника, на что она ответила, что тот переживет и самого Шурави, да и – тьфу-тьфу-тьфу – свою родную доченьку. В этом была доля истины. Получив смертельную дозу облучения, Полковник должен был уже давным-давно откинуть копыта. Так бы оно и случилось, живи он в любом другом месте планетарного диска. Но Полковник обитал в центральной точке Эпицентра, а там, именно за счет поражения радиацией, наложившегося на местные условия, организм старика оказался не только вполне жизнеспособен, но и, окрепнув, приобрел иммунитет от всех болезней. Короче говоря, Полковник жил, умирать не собирался, ничем не болел, и единственное, что могло ему угрожать, это изменение условий Эпицентра или гибель в пасти одного из многочисленных монстров во время экспедиции в близлежащие районы. Странно, что он еще не научился двигаться, как Флеш, или летать, как супермен. Никто бы не удивился.
– Надо же, – усмехнулся Шурави в пижонские усики, тонкой линией очерчивающие его полноватые, вечно влажные губы и сходящиеся в не менее пижонскую эспаньолку, – сколько лет работаю на старика, сколотил, можно сказать, на этом деле состояние, а ни разу и в глаза его не видал. В этом, уважаемые, что-то есть, не находите? Как в кино. Все о нем знали, но никто его не видел, да?
– Тебя что-то не устраивает, Шурави? – вопросом на вопрос холодно уточнила Буги.
– Да нет, что ты, все отлично. Более того, на днях я приглядел себе отличную яхту, и если операция пройдет нормально, непременно пополню ею свою коллекцию.
– Послушай, Шурави, – оживился Сабж, активно жестикулируя куриным окороком, – а это правда, что у тебя морская болезнь?
– Истинная правда, – кивнул Вызывающий, тщательно обирая губами ягоды с виноградной грозди. – Стоит мне оказаться на палубе, неважно – обычной плоскодонки или там... ну, не знаю, какого-нибудь большого лайнера, как меня тут же начинает выворачивать наизнанку. Становлюсь зеленым, как вот этот чудесный виноград.
– Тогда зачем ты коллекционируешь яхты, Шурави? – спросил Сабж лукаво.
– Потому что это круто, брат мой, – сверкнув ослепительной улыбкой, ответил Шурави. – Когда я говорю, что у меня коллекция яхт, любая девушка готова отдаться мне тут же, не сходя с места.
– И это все, что тебе нужно? – тем же ледяным тоном спросила Буги.
Шурави ее холодность была по барабану.
– А что? Я живу в свое удовольствие, покупаю и делаю, что хочу, люблю, кого хочу и кушаю виноград, да. Кому такая жизнь не понравится?
– Каждому свое, – кивнула Буги, – кто-то любит коллекционировать яхты, а кто-то, – тут она посмотрела на меня, – жить, оставляя за собой трупы.
– А вот скажи, – тут же снова возник Сабж, за что я был ему весьма благодарен, – чем бы ты занимался, не будь у тебя этого дара? Или если бы тебя не вычислил Полковник?
– Ну, тут все просто, – снова улыбнулся Шурави (он вообще был улыбчив), – я стал бы сапожником, как мой папа, мой дедушка, мой прадедушка и еще много поколений моих предков. И не покупал бы и не делал того, что хочу, не любил бы, кого хочу, и не кушал бы виноград. Так что я очень благодарен Полковнику.
Тут Шурави не врал, и это было залогом его верности. Никто и нигде не предложил бы ему такого заработка, потому что, кроме нас, его дар был на хрен никому не нужен.
– Так какой он все-таки, Полковник, а?
– Он – программист, – ответил Сабж и отправил в пасть ломоть хлеба.
– Да ну? А я думал, он и в самом деле полковник.
– Ну, понимаешь, – развел руками Сабж, – программист – это человек, способный на любом известном ему языке связно изложить свою мысль или пожелание, при этом четко представляя последствия каждого сказанного слова. В этом плане он программист. А во всем остальном – Полковник.
– Ни хрена себе, – пробормотал я, удивленно глядя на Сабжа.
– Ага, – притворно вздохнул Сабж, – я вообще умный, только вы это не цените.
– Точно, – кивнула Буги, – нам нет никакого дела до твоего ума.
– Угу, – согласился я, – оно нам на фиг не надо.
– Суки, – радостно констатировал Сабж и потянулся к сыру. Он любил поспать и пожрать.
Солнце плотоядно лизнуло неровный край горизонта ослепительно красными протуберанцами и торопливо поползло туда, где в небесном мотеле для него всегда зарезервировано местечко. Интересно, под каким именем оно там останавливается: Ра, Ярило, Мать Тереза, Адольф Гитлер или Людовик XIV?
Шурави, пожав каждому из нас руку, сел в «феррари» и, оставляя за собой клубы ярко-оранжевой в закатных лучах пыли, отправился в свой последний путь к дороге, некогда носившей безликое название «B- 999». Еще эту трассу называли Дорогой зверолова, но мне лень объяснять, почему. Если вам в руки попадут какие-то документы о земной цивилизации, особенно христианского толка, вы догадаетесь сами. А я терпеть не могу копаться во всем этом религиозном бедламе, построенном на бессмысленных надеждах и безнадежности. Скажу только, что я никогда не воспринимал религию как храм, толпу крестного хода или цвет дыма над Ватиканом. Я вообще думаю, что Бог никогда не имел отношения к этим символам. Надеюсь, что это именно так.
Позже Полковник рассказал нам, что, уходя от преследующих его сотен объятых жаждой уничтожения тварей, Шурави не справился с управлением. На одном из поворотов его «феррари» занесло и
