С тех пор трасса так и называется «1969». Я не против, мне нравится эта дорога.
8. Флэшбэк
А двадцатью годами позже мы встретились с Буги.
Нелегко поверить в разнополую дружбу. Те, кто считает, что в таких ситуациях всегда мешает гипотетическая возможность физической близости, отчасти правы. Но Буги вообще не интересовалась мужчинами, а я предпочитал других женщин. Таким образом, ничто не мешало нашей дружбе.
Мы очень быстро нашли общий язык. Никто и никогда не понимал меня так, как она. Почти шесть лет мы работали в паре, да и свободное время часто проводили вместе. Буги была надежным напарником и отличным товарищем. Мне не хватало ее, когда с очередной подругой (Буги не была сторонницей долговременных и стабильных сексуальных отношений) она отправлялась отдыхать на дорогие курорты. Я мог бы ездить с ними, но считал, что иногда нужно дать напарнице возможность отдохнуть от меня. Короче, мы были, что называется, «не разлей вода». Пока однажды... у Буги не появился мужчина.
Не знаю, существует ли на самом деле пресловутый материнский инстинкт, но с каких-то пор рождение ребенка стало для Буги id
Я не вмешивался, оставив ей право самостоятельно давить своих тараканов. Правильно это или нет, не знаю. Думаю все-таки, что правильно, хотя вмешайся я тогда, все могло сложиться по-другому. Оговорюсь сразу, у нас с ней даже мысли не возникало, что отцом мог бы стать я. К тому времени мы настолько сдружились, что это было бы равносильно сексу с сестрой.
Однажды Буги появилась в моей берлоге (я тогда обитал в двух часах езды от Токио) и с порога заявила, что нашла мужчину, под которого готова лечь («Один раз. Ну, или два, если сразу не получится»). Я сказал «О’кей», и мы пошли отпраздновать это событие в ближайший бар, после чего Буги намеревалась надолго бросить пить. Единственное, что мне не нравилось в этой ее заморочке с ребенком, так это то, что я лишался напарника. На несколько лет Буги выпадала из игры. А как-то даже завела разговор, что достаточно богата и могла бы вообще не возвращаться в Эпицентр. В это я, конечно, не верил: мы все были подсажены на впрыски адреналина и протянуть долгое время без очередной инъекции не смогли бы. Если бы не такая зависимость, соскочить можно было уже через пару-тройку лет трипов в Эпицентр. Наша работа всегда хорошо оплачивалась, потому что таких людей, как мы, было очень немного и далеко не все из них горели желанием побывать в Эпицентре.
Но как ни жаль мне было терять напарницу, я понимал, что это ее выбор, и влиять на Буги не пытался. Мы ведь и правда были отличными друзьями.
Короче говоря, в ту ночь мы надрались так, что потом пришлось почти час шляться по улице, приходя в себя.
Прошло полгода. Я периодически навещал Буги, подшучивал над ней и поддерживал, как мог. А она забралась в какие-то более или менее экологически чистые дали, купила себе там бунгало и сидела на витаминных диетах. Короче, стала обычной беременной девчонкой, и мне это почему-то чертовски нравилось. Время от времени я встречал у нее Боно, того самого парня, от которого она забеременела. Ничего удивительного, в конце концов, она носила его ребенка. Я даже говорил им, что их имена – Буги и Боно – почти лейбл, и им надо грабить банки, как делали Бонни и Клайд.
Хотя, должен признаться, этот парень мне сразу не понравился. Разумеется, виду я не подал, но никак не мог понять, какого черта Буги нашла в нем.
Они познакомились где-то в Майами, где Боно работал стриптизером и подрабатывал в эскорт- организациях. Скорее всего Буги обратила внимание на его тело. Боно был этаким ухоженным мачо: прическа, одежда, все дела. И в первые дни общался со мной свысока. Любому другому я за такое просто сломал бы челюсть
А однажды, когда Боно не было поблизости, Буги сказала мне:
– Макс, я знаю, ты не очень хорошо относишься к Боно, но... Он стал мне очень близок. Ближе, чем я ожидала.
Не могу сказать, что меня это удивило, наверное, я все уже давно понял.
– Ну, тогда в добрый путь, сестренка. С возвращением в славный гетеросексуальный мир.
– Ты подонок, Макс, – ответила Буги и рассмеялась.
Потом мы с ней гуляли по берегу, и Буги была прекрасна. Беременность ей явно шла.
Один из трипов в Эпицентр затянулся почти на месяц. Это нормально, бывали куда более долгие заплывы. Сабж рассказывал, что однажды ему пришлось просидеть за стеной почти полгода.
Когда я вернулся, Буги была, по моим подсчетам, уже на седьмом месяце. Само собой, я тут же отправился к ней в экологически безопасную даль.
Но бунгало оказалось заперто на все замки и выглядело заброшенным. Я забеспокоился, начал бегать по соседям, узнавать, в чем дело...
Буги лежала в местной больнице. За неделю до моего возвращения из трипа у нее случился выкидыш. Врачи сказали, что второй попытки ее организм может не выдержать и шансов родить здорового ребенка у нее практически нет. Уверен, что это результат трипов в Эпицентр.
Я приперся в больницу, увешанный, как гавайский болван, цветами и пакетами с фруктами. Выглядела Буги жутко, как будто не спала несколько суток: с синими кругами под глазами, бледная, постаревшая. При виде меня она разревелась. А потом, как заведенная, повторяла, что убила своего ребенка. Я пытался объяснить ей, что она здесь ни при чем и ребенка убил Эпицентр, что надо найти силы жить дальше. Короче, нес банальности, потому что мне нечего было сказать.
Когда я уже собрался уходить, Буги сообщила, что Боно бросил ее. Вскоре после того, как у нее случился выкидыш. Она искала утешения, ей нужны были помощь и тепло, и она рассказала ему все:
про Эпицентр, про то, как и чем жила раньше, про то, что считает причиной выкидыша. А он... Нет, он не стал устраивать скандал, он просто заявил, что если бы знал все это, то вообще не стал бы с ней связываться. А потом развернулся и ушел – как раз тогда, когда моя сильная сестренка перестала быть сильной, когда ей понадобилась поддержка... Его поддержка. Единственного человека, которого она, похоже, по-настоящему полюбила. Ведь любовь всегда ходит рука об руку с легким помешательством и запросто превращается в безумие. Думая об этом в тот вечер, я даже не подозревал, насколько близок к правде.
– Хочешь, я найду его? – спросил я.
– Нет, – Буги покачала головой и улыбнулась так, что мое сердце чуть не разорвалось от жалости, – он просто... Просто дурак, Макс. Пусть живет. Ведь это я во всем виновата. Если бы я не потеряла ребенка, если в не рассказала ему обо всем...
– Он не стоит даже твоей перхоти. Честное слово!
– Любовь, Макс, – Буги отвернулась к окну, и я больше не видел ее лица в тот вечер, – не дрессированная собака, которая бежит туда, куда приказали. Я надеюсь... Я надеюсь, что пройдет немного времени, и мы снова сможем быть вместе... Ты прав, надо просто ждать.
А потом я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Я отыскал Боно. Нет, я не собирался его трогать, просто хотел посмотреть, как ему живется после того, как он бросил Буги и она стала такой, какой я увидел ее в клинике...
Жилось ему прекрасно. Я три дня ходил за ним хвостом по Майами, не веря, что человек после такого может запросто вернуться к прежней жизни. А он расхаживал по городу, встречался с друзьями, пил, ходил на вечеринки, катался на серфе, снимал девчонок. Он был весел, этот малый, и чертовски жизнелюбив.
Однажды я здорово надрался в местном баре, а потом там появился Боно со своими дружками. Я
