52. Затем Матфей продолжает так: 'Проходящие же злословили Его, кивая головами своими и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста'. Марк пишет о том же почти дословно. Далее Матфей пишет: 'Подобно и первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили: других спасал, а Себя Самого не может спасти! если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него; уповал на Бога: пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Божий Сын' (Мф. 27.39-43). Марк и Лука, хотя отчасти и другими словами, но выражают те же самые мысли; впрочем, один пропускает то, что приводит другой. О главных священниках, которые осмеивали распятого Господа, они говорят единодушно, Марк же умолчал о старейшинах; все вместе они упомянули обо всех первенствующих лицах, так что здесь можно подразумевать и книжников, и старейшин.
Глава XVI
53. Матфей далее пишет: 'Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его' (Мф. 27.44). Марк не противоречит ему, хотя говорит о том же другими словами (Мк. 15.32). Но может показаться, что им противоречит Лука, если только не вспомнить о довольно обычном у евангелистов способе передачи событий. Действительно, Лука говорит: 'Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же напротив унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли; а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда придешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю' (Лк. 23.39-43). Итак, по словам Матфея и Марка разбойники, распятые с Ним, поносили Его, а по свидетельству Луки один из них поносил Его, а другой и унимал товарища, и веровал в Господа. Как же это понять? Для этого нужно представить, что Матфей и Марк, кратко останавливаясь на этом событии, употребили вместо единственного числа – множественное, подобно тому, как в послании к евреям мы читаем сказанное во множественном числе: 'заграждали уста львов', когда известно это об одном Данииле, или: 'умирали от меча', когда предание существует только об одном Исаии.
Но так как язычники и за это поносят Евангелие, то пусть они посмотрят, как выражались их писатели, сколько у них было Федр, Медей и Клитемнестр, хотя на самом деле их было по одной; да и что необычного в том, чтобы сказать: 'Крестьяне меня обижали', хотя обида была нанесена одним. Свидетельство Луки об одном разбойнике противоречило бы свидетельствам других, если бы те сказали, что оба разбойники укоряли Господа. Тогда под множественным числом нельзя было бы разуметь одного: но в данном случае нет никаких доказательств, что, говоря в множественном числе, они имели в виду непременно обоих злодеев; такое употребление множественного числа часто допустимо и тогда, когда речь идет об одном.
Глава XVII
54. Матфей продолжает так: 'От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого' (Мф. 27.45-49). С этим согласны и два другие (Мк. 15.33-36; Лк. 23.44,45); но Лука объясняет, почему произошла тьма: потому что затмилось солнце. Матфей говорит: 'А около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахвани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он'. Марк почти согласен с ним в словах, в мыслях же – согласен полностью. Затем Матфей говорит: 'И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить'. Так говорит и Марк: 'А один побежал, наполнил губку уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить, говоря: постойте, посмотрим, придет ли Илия снять Его'. Матфей же повествует, что относительно Ильи сказал совсем не тот, кто принес губку, ибо пишет: 'А другие говорили: постой; посмотрим, придет ли Илия спасти Его'. Из этого мы можем понять, что так говорили и человек с губкой, и прочие воины. А Лука, прежде чем сказать о хуле разбойника, так упомянул об этом уксусе: 'Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус и говоря: если Ты Царь Иудейский, спаси Самого Себя' (Лк. 23.36,37). Лука одной фразой передал все то, что было сделано и сказано воинами. Читателя не должно смущать то обстоятельство, что по его словам уксус приносил не один из них: употребляя вместо единственного числа множественное, Лука применил тот способ изложения, о котором шла речь выше. Об этом уксусе упомянул и Иоанн, когда сказал: 'После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоивши уксусом губку и наложивши на иссоп, поднесли к устам Его' (Ин. 19.28,29). Прочие же евангелисты не упомянули об этом 'жажду' и о бывшем там сосуде, наполненном уксусом.
Глава XVIII
55. Матфей продолжает: 'Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух' (Мф. 27.50). Подобным образом говорит и Марк (Мк. 15.37). А Лука объясняет, что именно Он воскликнул этим громким голосом; он говорит: 'Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И сие сказав, испустил дух' (Лк. 23.46). А Иоанн умолчал как о первых словах, приведенных Матфеем и Марком, так и о последних, о которых упомянул один Лука. Но Иоанн привел то, что упустили другие, а именно, что Господь воскликнул: 'Совершилось!', после того как отведал уксуса, – что, по нашему пониманию, Он сказал раньше того громкого восклицания. В самом деле, вот слова Иоанна: 'Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив голову, предал дух' (Ин. 19.30). Именно после этого 'совершилось!' и был испущен Господом тот великий вопль, о котором этот евангелист умолчал, а те три сказали. Действительно, трудно предположить, чтобы порядок был другим. Первоначально Он сказал: 'Совершилось!', когда исполнилось над Ним все, сказанное у пророков, и как будто только Он этого и ожидал, потому что, конечно, Он мог умереть, когда захотел бы; а потом уже, предавая Себя Богу, Он испустил дух. Если же кому-либо кажется, что это может быть изложено в каком угодно ином порядке, то особенно следует остерегаться того, чтобы кому-нибудь не показалось, что какой-либо евангелист противоречит другому, если он умолчал о том, что сказал другой, или сказал о том, о чем другой умолчал.
Глава XIX
56. Затем Матфей говорит: 'И вот, завеса в храме разодралась надвое, сверху до низу' (Мф. 27.51). А Марк описывает это так: 'И завеса в храме разодралась надвое, сверху до низу' (Мк. 15.38). Лука же об этом говорит следующим образом: 'И завеса в храме разодралась по середине' (Лк. 23.45), но не в том же порядке. Желая присоединить одно чудо к другому, он после слов: 'И померкло солнце' счел необходимым присоединить рассказ о завесе, предупреждая случившееся после того, как Господь испустил дух, чтобы затем снова возвратиться к передаче событий о питье из уксуса, о громком восклицании Господа и о самой смерти, которая, конечно, совершилась прежде раздирания завесы и распространения тьмы. В самом деле, ведь Матфей, сказав о том, что Иисус испустил дух, сразу после этого повествует о завесе. Он этим прямо указал, что она разодралась тогда, когда Иисус испустил дух. Но если бы он не прибавил: 'И вот', а просто сказал: 'завеса разодралась', то было бы неизвестно, не вспомнили ли он и Марк об этом позднее, чем следует, а Лука, напротив, сохранил порядок событий.
