21) Если зрело рассудишь, то увидишь, что и себя никто не должен любить ради себя самого, поскольку человек должен любить себя не ради себя самого, но ради того, Кого только любить должно. Тогда только человек истинно велик и превосходен, когда он всею жизнью своею стремится к неизменяемой жизни Божией и всем сердцем прилепляется к ней; напротив, если человек любит себя ради себя, то он стремится не к Богу, но, обращаясь к себе самому, очевидно, обращается к предмету изменяемому, непостоянному. Посему он и испытывает в таком случае чувство некоторого недостатка, ибо совершеннейшим он бывает только тогда, когда всецело прилепляется к неизменяемому благу, а не тогда, когда отвращается от него к самому себе. Итак, если ты должен любить и самого себя не ради себя, но ради Бога, который есть истинный предмет любви твоей, то пусть не гневается на тебя ближний твой, когда ты любишь и его ради Бога. Ибо вот правило любви, свыше постановленное: «люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев.19,18), Господа же – «…всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» (Мф.22, 37); т. е. все мысли, всю жизнь твою все разумение твое посвящай Тому, Который дал тебе все сие. Слова «…всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею мыслию твоею» объемлют собою все существо наше, так что для любви к какой-либо иной вещи уже не остается в нас никакого места. Посему, кто любит ближнего своего надлежащим образом, тот должен стараться о том, чтобы и сей ближний любил Господа всем сердцем, всею душою, всею мыслию. Ибо истинно любящий ближнего как самого себя, всю любовь, и свою и его, полагает в той любви к Господу, которая не любит источать из себя потоков, умаляющих ее воды.
22) Таким образом, не все то должно любить, чем должно пользоваться; но только то, что или вместе с нами стремится к Богу, например, человек, Ангел и прочее, или чрез нас имеет нужду в благодеяниях Божиих, как, например, наше тело. Так, мученики не любили беззакония своих мучителей, однако же воспользовались им для приобретения Господа. Посему четыре предмета должны быть предметами любви нашей: один из них – выше нас, другой – мы сами, третий – подле нас или равный нам, последний – ниже нас. О втором и последнем не нужно давать заповеди: ибо человек, сколько бы ни удалялся от истины, всегда по естеству любит самого себя и тело свое. Душа, удалившаяся от вечного света, Владыки и Правителя всяческих, только к тому и стремится, чтоб управлять самой собою и телом своим, а посему не может не любить себя и тела своего.
23) Такая душа почитает великим приобретением, если удастся ей господствовать еще над другими людьми. Ибо в поврежденной душе есть сильное желание как должное присваивать себе то, что, собственно, принадлежит единому Богу. Но такую любовь к себе справедливее назвать можно ненавистью. Ибо несправедливо желать, чтобы служили нам высшие нас тогда как мы сами отказываемся служить Высшему нас. Весьма справедливо сказано: «Любяй же неправду ненавидит свою душу» (Пс.10,5). Посему-то и бывает таковая душа немощна, и мучится смертностью тела своего: она любит его, а посему не может не тяготиться поврежденным его состоянием, но не в состоянии помочь ему, ибо, бессмертие и неповрежденность тела зависят от здравия души, а душа бывает здрава тогда, когда самым теснейшим образом соединена с совершеннейшим, т. е. неизменяемым Богом. Стремиться же к господствованию над равными себе по естеству, т. е. над людьми, есть нестерпимая гордость.
24) Что никто себя не ненавидит, об этом ни с какою сектою и спора не было. Но никто, равным образом, не ненавидит и тела своего, как справедливо сказал Апостол: «Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти» (Еф.5, 29). Если некоторые говорят, что они решительно желают остаться без тела, то они решительно обманываются; ибо им не тело ненавистно, но его болезни и тяжесть. Собственно, им не того хочется, чтобы не иметь никакого тела, а чтобы иметь тело самое легкое и ничем не поврежденное, каковое тело, по их понятию, не было бы уже телом, а было бы, некоторым образом, самою душою. Что же касается до тех, кои удручают тело свое воздержанием и трудами, и они, если только надлежащим образом поступают в сем случае, не того домогаются, чтобы не иметь у себя тела, но того, чтобы подчинить его своему духу, и соделать способным к надлежащему образу действования. Ибо, упражняя тело свое изнурительными трудами, они стараются уничтожить в себе не тело, а похоти, вредные для тела, т. е. привычки и наклонности к наслаждению предметами низшими. Таковые люди не губят себя в отношении к телу, как может подумать кто-либо, но, напротив, заботятся об истинном благосостоянии его.
25) Но кто поступает в сем деле превратным образом, тот, очевидно, враждует на тело свое, как бы на некоторого врага своего. В таковое заблуждение вводят некоторых слова Ап. Павла: «плоть желает противного духу, а дух – противного плоти: они друг другу противятся» (Гал.5, 17). Между тем, слова сии просто указывают на необузданные плотские склонности, против которых восстает дух, не для того, чтоб уничтожить тело, но чтобы чрез укрощение похотей его, т. е. греховных склонностей, подчинить оное себе, чего требует и естественный порядок вещей. Ибо, если по воскресении тело будет наслаждаться бессмертием не иначе, как, будучи совершенно подчинено духу, то еще в настоящей жизни должно заботиться о том, чтобы чувственные склонности были, сколько можно, лучшими и не противоборствовали духу. До известного времени, точно плоть похотствует на духа, дух же на плоть, но дух противоборствует плоти не по ненависти, а по праву своего первенства: любя свое тело, дух естественно желает подчинить оное себе, как лучшей части природы человеческой. И плоть противоборствует духу также не по ненависти, а по несчастной привычке, которая, будучи занята от родителей вместе с бытием, обращается потом чрез повторение в натуру. Посему, укрощая тело, дух наш действует только в том намерении, чтобы разорвать, так сказать, незаконный договор со злыми навыками плоти и заключить мир с добрыми. Впрочем, я уверен, что и те, кои, по ложным понятиям, совершенно гнушаются телом своим, без крайней необходимости не согласятся добровольно лишиться даже одного глаза, хотя бы сие лишение могло совершиться без всякой боли, и хотя бы в другом глазе столько же осталось способности и удобности видеть, сколько было в обоих. Отсюда видна всем, беспристрастно ищущим истины, достоверность слов Ап. Павла: «Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь» (Еф.5,29).
26) Итак, должно предписывать человеку только меру любви к самому себе, т. е. показывать, как он должен любить себя, чтобы сия любовь была ему полезна; а то несомненно, что человек всегда любит себя и не желает себе вредить. Далее, должно показывать до какой степени он должен любить свое тело, дабы уметь надлежащим образом заботиться о нем; а то опять несомненно, что человек естественно любит свое тело и заботится о сохранении его благосостояния и целости. Можно некоторые вещи любить более, нежели здоровье и целость своего тела; ибо есть примеры, что многие добровольно подвергались и болезням, и лишению некоторых членов для достижения того, что они любили более тела. Но отсюда не следует, что тот не любит здоровья и благосостояния своего тела, кто любит некоторые вещи более, нежели тело свое. Так скупой, хотя весьма любит деньги и старается об умножении их, однако же покупает себе хлеб, потому что деньгам предпочитает здоровье своего тела, которое поддерживается пищею. Излишним почитаю входить здесь в более пространное рассуждение об этом, весьма известном всякому предмете, хотя, впрочем, заблуждения безрассудных людей очень часто делают необходимым такое рассуждение.
27) Итак, поскольку нам не нужна заповедь о том, чтоб каждый любил себя и свое тело, т. е. поскольку себя самих и то, что ниже нас, но принадлежит нам – наше тело, мы и без заповеди любим по непреложному закону самой природы, который распространяется даже на животных (ибо и животные любят себя и свое тело), то нам оставалось принять заповедь только о том, что выше нас, и о том, что подле нас. Посему Спаситель и сказал: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» и «возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф.22, 37-40). Предмет сей заповеди есть любовь, и любовь только двоякая: к Богу и ближнему. Но, если ты здесь будешь разуметь и самого себя всецело, т. е. и тело, и душу свою; если будешь так же разуметь притом и ближнего всецело, т. е. душу и тело его (ибо человек состоит из души и тела), то найдешь, что в этих двух заповедях Господа не опущен ни один род
