– Ну, расскажи. Когда это было? Где?
Мы вошли в зал этажом ниже, Луиза уселась на деревянную скамью и усадила меня рядом с собой.
– В школе, – сказала я. – Должно быть, я была во втором или третьем классе.
– Ну? И что случилось?
Я почувствовала некоторое смущение, но знала, что Луиза не отстанет от меня и заставит рассказать все до конца.
В этот день за мной пришла мама вместо Бинни. Она, как всегда, опоздала. Она кинулась ко мне, сидевшей в углу раздевалки.
– Прости, лапочка, что я опоздала. Я… Надевай пальто и пошли поскорее. – Потом она спросила: – Камилла, что с тобой?
Я низко наклонила голову, сгорая от стыда.
– Мам, я мокрая, – прошептала я. – Я намочила штанишки.
– Как это случилось?
– На географии. Мне надо было выйти, и я стала отпрашиваться.
– Но, дорогая, почему…
– Мисс Мерсер не разрешила. Мне было очень нужно, и я у нее снова спросилась. И она опять сказала, что нельзя. Мне правда надо было, мам. Я опять попросила разрешения, а она на меня разозлилась. Потом я просто больше не могла терпеть и выскочила из класса, я уже добежала до уборной, но не смогла удержаться. И вот… Потом зазвенел звонок, и я вернулась в класс на французский.
– Ничего, – сказала мама. – Не переживай.
– Но я ведь уже большая, я не должна мочить штанишки, – плакала я.
– Подожди минуточку, дорогая, – сказала мама. – Впрочем, нет, пошли со мной.
Она схватила меня за руку и почти бегом вбежала в кабинет директрисы.
Мама рассказала ей, что произошло.
– Я не могу в это поверить! – воскликнула директриса.
– Уверяю вас, что это правда, – заверила ее мама.
Директриса позвонила.
– Я думаю, мисс Мерсер еще в школе, – сказала она. – Нам лучше послать за ней и разобраться в этом деле.
Мисс Мерсер, с лицом, как у рыбы трески, выслушала то, что ей рассказала мама.
– Глупости, – резко прокомментировала она. – Она у меня не отпрашивалась.
– Вот видите, – кивнула головой директриса.
Мама начинала сердиться.
– Нет, – сказала она. – Ничего не вижу. Камилла правдивая девочка, и если она говорит, что отпрашивалась, значит, отпрашивалась.
– Я, конечно, отпустила бы ее, если бы она попросила, – сказала мисс Мерсер. – Бывает, дети иногда отпрашиваются, чтобы отлынивать от урока. Но если ребенку действительно надо, я всегда отпускаю. Видно, Камилле стыдно, вот она и выдумывает. Ее учительница по английскому говорит, что у нее очень развито воображение.
– Но воображение не делает ее лживой, – сказала мама, – и к тому же она не трусиха. – Голос ее звучал гневом и в эти минуты напоминал папин.
Директриса повернулась ко мне:
– Камилла, тебе нужно было выйти на географии? Я кивнула.
– Почему же ты не отпросилась у мисс Мерсер?
– Но я просила! – закричала я. – Я просила целых три раза!
Мисс Мерсер пожала плечами:
– Видите?
– Камилла, – продолжала директриса, – конечно, тебе известно, что мисс Мерсер отпустила бы тебя, если бы ты подняла руку?
– Но я поднимала! – снова закричала я. – А она не разрешила.
Директриса повернулась к маме:
– Ну, что мне делать? Мама посмотрела на нее.
– Ничего, – сказала она. – Если вам приходится выбирать между словом учителя и словом ребенка, вы выбираете учителя, даже если знаете, что ребенок говорит правду.
– Вот оно как! – фыркнула мисс Мерсер.
– Прекрасно, что вы так верите своей девочке, – сказала директриса. – Но в данном случае, я уверена, она просто стыдится, намочив штанишки, так ведь, Камилла?
